«Ты имеешь в виду победу на чемпионате Техаса в 1951 году? – Алан ухмыльнулся. – Они вполне ее заслужили. Боб перечислил для меня состав команды. Тебя он интересует?»
«В высшей степени».
Алан Робертсон вынул из кармана листок бумаги: «Кажется, здесь был список… Да, это он!» Алан передал бумажку Дюрэю:
«Левый крайний защитник: Ахилл
Правый крайний защитник: Билли Кид
Левый блокирующий защитник: Карл Великий
Правый блокирующий защитник: Ричард Львиное Сердце
Левый защитник: Геракл
Правый защитник: Самсон
Центральный защитник: Голиаф
Левый полузащитник: сэр Галахад
Правый полузащитник: Джеронимо
Центральный полузащитник: Макиавелли
Нападающий: Кучулаин»
Дюрэй вернул список: «И ты одобряешь подобные развлечения?»
«Лучше всего было бы выразиться таким образом, – с оттенком смущения ответил Алан Робертсон. – Однажды, болтая с Бобом, я заметил, что человечество можно было бы избавить от множества бедствий и катастроф, если бы самых знаменитых убийц и злодеев можно было поместить в раннем детстве в условия, способствующие конструктивному выходу их энергии. Я предположил, что, так как мы располагаем информацией, достаточной для внесения таких изменений, возможно, в этом заключается наш долг. Боб заинтересовался этой концепцией и сформировал свою группу „чудаков“, чтобы она выполняла рекомендованную мной функцию. Не могу не признаться, что Боба и его приятелей возможность поразвлечься привлекала гораздо больше, чем альтруистические цели, но на результаты это не повлияло».
«Не все перечисленные футболисты – злодеи, – возразил Дюрэй. – Сэр Галахад, Карл Великий, Самсон, Ричард Львиное Сердце…»
«Ты совершенно прав! – откликнулся Алан. – И я упрекнул за это Боба. Он оправдывался на том основании, что все эти персонажи были драчунами и забияками – возможно, за исключением сэра Галахада – что Карл Великий, например, завоевал огромную территорию без каких-либо полезных последствий, что Ахилл, национальный герой греков, был, в сущности, разбойником, организовавшим жестокое ограбление и разрушение Трои, и так далее. Вероятно, его доводы нельзя назвать достаточно убедительными или даже благовидными… Тем не менее, бегать с мячом, толкаясь на футбольном поле, лучше, чем разбивать головы на поле боя, не так ли?»
Немного помолчав, Дюрэй спросил: «Как организуются такие развлечения?»
«Точно не могу сказать. По-моему, выбранные младенцы тем или иным способом подменяются другими, сходной внешности. Полученный таким образом ребенок воспитывается в надлежащих условиях».
«Такие шутки требуют приложения немалых усилий и больших затрат времени».
«Вот именно! – заявил Алан Робертсон. – Разве можно придумать лучший способ занять сверх головы такого человека, как Боб, чтобы он не придумал что-нибудь кошмарное?»
«Можно, – сказал Дюрэй. – Заставить его бояться ответственности за свои поступки». Он нахмурился, заметив происходящее на террасе. Боб задержался у скамьи, чтобы поговорить с Элизабет. Элизабет и три девочки встали.
Дюрэй поспешил подойти к ним: «Что тут происходит?»
«Ничего особенного, – ответил Боб. – Элизабет и девочки помогут обслуживать гостей». Он взглянул в сторону разделочного стола: «А ты не поможешь раскладывать порции ростбифа?»
Рука Дюрэя двинулась сама по себе. Он врезал кулаком Бобу в нижнюю челюсть; Боб взмахнул руками и повалился на спину, под ноги азиату, который нес поднос, нагруженный деликатесами. Азиат упал на Боба, тарелки и деликатесы рассыпались по террасе. Шокированные, «чудаки» пристально, с удовольствием наблюдали за происходящим.
Боб сумел подняться на ноги, сохраняя какое-то достоинство, и помог подняться азиату. Оглянувшись на Дюрэя, он горестно покачал головой. Встретившись с ним глазами, Дюрэй заметил, что взгляд Боба на мгновение вспыхнул, как отблеск бледно-голубого пламени – но уже в следующий момент он стал таким же любезным и жизнерадостным, как всегда.
Элизабет с отчаянием тихо сказала: «Почему ты не удержался? Тебя же просили! Все было бы так просто, если бы ты набрался терпения».
«Вполне может быть, что Элизабет права», – заметил Алан Робертсон.
«Почему бы она была права? – взъярился Дюрэй. – Мы – его жертвы! Ты позволил ему распоясаться и теперь не можешь его контролировать!»
«Неправда! – решительно возразил Алан. – Я намерен жестко ограничить деятельность „чудаков“, и никто не посмеет мне противоречить».
«Ущерб уже нанесен – в той мере, в какой это касается меня, – с горечью махнул рукой Дюрэй. – Пойдем, Элизабет, вернемся домой».
«Мы не можем вернуться. Боб подменил переход».
Алан Робертсон глубоко вздохнул и принял решение. Он подошел к Бобу, стоявшему с бокалом вина в одной руке и потиравшего челюсть другой. Алан вежливо обратился к Бобу. Тот ответил не сразу. Алан повторил свои указания, на этот раз резко. Боб только пожал плечами. Алан подождал несколько секунд, после чего вернулся к Дюрэю, Элизабет и трем девочкам.
«Переход у него в квартире, в Сан-Франциско, – размеренно произнес Алан Робертсон. – Он отдаст его вам, когда закончится вечеринка. Он не желает ходить за ним сейчас».
Тем временем Боб снова привлек внимание «чудаков»: «По просьбе большинства присутствующих, мы повторим демонстрацию записи, продемонстрированной на нашей предыдущей вечеринке и подготовленной одним из самых выдающихся, изобретательных и трудолюбивых „чудаков“, Мартином Фанком. Место действия – „Красный амбар“, придорожный ресторан в двадцати километрах к западу от города Урбана, штат Иллинойс. Запись сделана в 1926 году, во время танцевального конкурса в Чарльстоне. Аккомпанируют легендарные „Росомахи“, причем вы услышите чудесное соло на корнете в исполнении Леона Бисмарка Байдербека». Боб язвительно усмехнулся, как если бы музыка такого рода была не в его вкусе: «Это было одно из самых замечательных наших достижений, и мы покажем его снова».
На экране появилась площадка танцевального зала; на ней толпились возбужденные юноши и девушки. В глубине сцены сидели «Росомахи» в смокингах; на авансцене выстроились участники конкурса – восемь молодых щеголей и восемь хорошеньких девушек в коротких юбках. Конферансье выступил вперед и обратился к толпе, пользуясь рупором: «Пары, участвующие в конкурсе, пронумерованы от первой до восьмой! Пожалуйста, не поддерживайте соревнующихся шумными возгласами. Приз – великолепный кубок и пятьдесят долларов наличными. Вручать приз будет победитель прошлогоднего конкурса, „Пьянчуга“ Хорман. Не забудьте: в первом раунде исключаются четыре пары, во втором – две, а по окончании третьего выбираются победители. А теперь вступают Бикс и „Росомахи“ – „Сенсационный регтайм“!»
Со сцены грянула музыка, пары участников конкурса стали возбужденно двигаться.
«Кто эти люди?» – спросил Дюрэй.
Алан Робертсон невыразительно ответил: «Молодые люди – местного происхождения, они не имеют особого значения. Но обрати внимание на девушек. Не сомневаюсь, что они покажутся тебе привлекательными. По меньшей мере, такого мнения придерживаются многие. Эти девушки – Елена Прекрасная из Трои, „трепетная“ Дейрдре ирландских легенд, Мария-Антуанетта, Клеопатра, Саломея, леди Годива, Нефертити и Мата Хари».
Дюрэй угрюмо хмыкнул. Музыка смолкла; вынося решения с учетом аплодисментов зрителей, после первого раунда конферансье исключил Марию-Антуанетту, Клеопатру, Дейрдре и Мату Хари, вместе с их соответствующими партнерами. «Росомахи» заиграли твист «Беспокойные ножки». Четыре оставшиеся пары танцевали живо, энергично, с огоньком – но после второго раунда «вылетели» Елена Прекрасная и Нефертити. «Росомахи» врезали «Тигровый регтайм». Саломея и леди Годива, вместе с партнерами, демонстрировали потрясающую подвижность. Тщательно оценив громкость аплодисментов, конферансье объявил победителями леди Годиву и ее напарника. На экране появились, крупным планом, два счастливых лица – испытывая избыток торжества и радости, танцор и танцовщица обнялись и поцеловались. Экран погас – после шумного оживления площадки в «Красном амбаре» «чудаки» на террасе над потемневшим берегом Дона казались блеклыми и вялыми.
Дюрэй взглянул вокруг в поисках Элизабет; она пропала. Но он тут же заметил, что она, вместе с другими тремя молодыми женщинами, обслуживала пирующих, наливая им вино из скифских кувшинов.
За спиной Дюрэя послышался спокойный голос: «На них приятно посмотреть, не правда ли?» Дюрэй обернулся. За ним стоял Боб; его рот кривился беззаботной полуулыбкой, но глаза блестели бледно-голубым огнем.
Дюрэй отвернулся. Алан Робертсон сказал: «Возникшую ситуацию никак нельзя назвать приятной, Боб. В самом деле она весьма и весьма непривлекательна».
«Возможно, в дальнейшем „чудаки“, когда у меня перестанет болеть челюсть, смогут придать нашему собранию больше очарования… Прошу меня извинить, я хотел бы оживить собрание». Выступив вперед, Боб объявил: «В завершение мы покажем своего рода коллаж любопытных эпизодов, импровизаций, сцен и мимолетных впечатлений – каждый из этих забавных номеров по-своему поучителен. Роджер, будь так добр, включи проектор».
Роджер Уэйл колебался; он покосился на Алана Робертсона.
«Шестьдесят вторая запись, Роджер», – спокойно напомнил Боб. Роджер Уэйл на какую-то долю секунды замер, но тут же пожал плечами и подошел к проектору.
«Это новый материал, – пояснял Боб. – Поэтому я позволю себе сопроводить его комментариями. Сперва мы взглянем на эпизод из жизни Рихарда Вагнера, весьма самоуверенного и, время от времени, раздражительного композитора. Запись сделана в 1843 году в Дрездене. Летним вечером Вагнер отправился в театр, чтобы послушать новую оперу неизвестного автора под названием „Der Sängerkrieg“, то есть „Состязание певцов“. Он выходит из кареты перед входом в театр; он заходит в фойе; он занимает место в ложе. Обратите внимание, с каким достоинством он держит