Альфа произнес: «Снова – видéние становится ярче! В небе будут огни».
Лихорадочное возбуждение Альфы прошло. Зацепившись пальцем за воздух, он поднялся на ноги.
Бета продолжал молча лежать. Слизни, муравьи, мухи, жуки ползали по нему, вгрызались в него, размножались. Альфа знал, что Бета мог встать, стряхнуть с себя насекомых и уйти. Но Бета, судя по всему, предпочитал пассивность. И этого было достаточно. Он мог создать другого Бету, если бы захотел, или дюжину таких же, как он. Порой мир полнился мириадами Организмов всевозможных форм и цветов – высокими, как церковные шпили, приземистыми, как цветочные горшки. Порой они тихо прятались в глубоких пещерах, после чего бывало, что ненадежная толща Земли смещалась – и один Организм или тридцать Организмов оказывались запертыми в подземном коконе; но все они терпеливо ждали того момента, когда грунт раскроется и они смогут выйти наружу: бледные, жмурящиеся от непривычного света.
«Я ощущаю потребность, – произнес Альфа. – Я съем Реликта». Двинувшись куда глаза глядят, он по чистой случайности оказался рядом с выступом желтоватой скалы. Реликта по имени Финн охватила паника, он вскочил.
Альфа попытался сообщить Финну, что тому следовало подождать, пока Альфа не насытится. Но многозначные обертоны голоса Альфы оставались невразумительными для Реликта. Он схватил камень и швырнул его в Альфу. Камень превратился в облачко пыли, полетевшей обратно в лицо Финну.
Альфа переместился ближе и протянул длинные руки. Реликт попытался пнуть Альфу, но не удержался на ногах и соскользнул на равнину. Альфа безмятежно обошел его и встал у него за спиной. Финн стал отползать налево. Альфа двинулся направо – ему было все равно, куда идти – натолкнулся на Бету и начал пожирать Бету вместо Реликта. Реликт неуверенно задержался, после чего приблизился и присоединился к Альфе, заталкивая в рот куски розовой плоти.
Альфа сказал Реликту: «Я хотел сообщить о своем прозрении тому, кого мы едим. Теперь я буду говорить с тобой».
Финн не понимал импровизированный язык Альфы. Он ел со всей возможной быстротой.
Альфа продолжал: «В небе будут огни. Яркие огни».
С подозрением следя за Альфой, Финн схватил ноги, оставшиеся от Беты, и потащил их к склону каменного холма. Альфа наблюдал за ним с вопросительно-безразличным выражением.
Для истощенного Реликта это был тяжкий труд. Иногда останки Беты плыли по воздуху, иногда он сам поднимался в воздух, как пушинка, но затем прилипал к почве. Наконец ноги Беты опустились на гранитный валун и примерзли к нему. Финн пытался оторвать их и даже поддеть их палкой, но тщетно.
Финн принялся бегать вокруг, испытывая мучительную нерешительность. Останки Беты начали сжиматься и сохнуть, как медуза на горячем песке. Реликт оставил ноги Беты на валуне. Слишком поздно, он опоздал! Пропало столько вкусной пищи! В этом ужасном мире все приводило к разочарованию!
Пока что, однако, его желудок был полон. Он стал подниматься на скалу и вскоре нашел лагерь Реликтов, где его ожидали два старика и две женщины. Женщины, Гиза и Рика, тоже занимались поисками съестного. Гиза принесла комок лишайника, Рика – кусочек падали неизвестного происхождения.
Старики, Бод и Тагарт, молча сидели, ожидая либо насыщения, либо смерти.
Женщины встретили Финна угрюмо: «Где пища, за которой ты отправился?»
«У меня была целая половина тела, – ответил Финн. – Но я не смог ее донести».
Тем временем Бод ловко стащил комок лишайника и теперь запихивал его в рот. Лишайник ожил, задрожал, из него стала сочиться густая, красная, ядовитая сукровица, и старик умер.
«Теперь у нас есть пища, – сказал Финн. – Давайте есть».
Но яд вызвал гнилостное разложение – труп старика покрылся голубой пеной, утекавшей пузырящимися струйками.
Женщины повернулись, глядя на второго старика. Тот произнес дрожащим голосом: «Съешьте меня, если больше ничего не остается – но почему бы не съесть Рику? Она моложе!»
Рика, младшая из двух женщин, продолжала грызть кусочек падали и ничего не сказала.
Финн глухо пробормотал: «К чему беспокоиться? Добывать еду становится все труднее, и мы – последние из людей».
«Нет-нет! – воскликнула Рика. – Мы не последние. Я видела других на зеленом валу».
«Это было давно, – отозвалась Гиза. – С тех пор все они умерли, будь уверена».
«Может быть, они нашли источник пищи», – предположила Рика.
Финн поднялся на ноги, посмотрел на равнину: «Кто знает? Может быть далеко, за горизонтом, есть земли, где много еды».
«Нигде ничего нет, кроме дикой дряни и злобных тварей», – раздраженно обронила Гиза.
«Но что может быть хуже, чем оставаться здесь?» – спокойно возразил Финн.
На это никто не смог ничего сказать.
«Вот что я предлагаю, – продолжал Финн. – Видите этот высокий горный пик? Видите, как плывут слои твердого воздуха? Они наталкиваются на пик, отскакивают от него, плывут то туда, то сюда, а потом пропадают за хребтом. Давайте заберемся на этот пик и, когда мимо будет проплывать большая полоса воздуха, вспрыгнем на нее – и пусть она несет нас вдаль, в чудесные земли, которых отсюда не видно».
Реликты стали спорить. Старик Тагарт протестовал, говоря, что он слишком слаб для таких приключений. Женщины презрительно высмеивали надежду на существование «чудесных земель». В конце концов, однако, ворча и продолжая спорить, они начали подниматься по склону остроконечной горы.
Подъем занял много времени; мягкий, как студень, обсидиан прогибался и сползал под ногами, а Тагарт несколько раз заявлял, что у него больше не было сил. Но они продолжали карабкаться вверх и наконец добрались до вершины. Четыре человека едва поместились на этой вершине. Отсюда открывался далекий вид во все стороны – горизонты терялись в водянистой серой дымке.
Женщины ругались и тыкали пальцами в разные стороны, но никто не замечал никаких признаков существования более многообещающих территорий. С одной стороны сине-зеленые холмы дрожали, как пузыри, наполненные жидким маслом. С другой стороны виднелась черная полоса – ущелье или продолговатое озеро глинистой грязи. В третьем направлении появились сине-зеленые холмы – те же, что и в первом направлении; каким-то образом они переместились. Под горой простиралась равнина, блестящая, как надкрылья жука-бронзовки, местами пестрящая черными бархатными пятнами, покрытая сомнительной растительностью.
На равнине можно было различить больше десятка Организмов, бродивших по берегам прудов, жевавших какие-то стручки, камешки и насекомых. К ним постепенно приближался Альфа; все еще поглощенный прозрением, он не обращал внимания на других. Сначала Организмы продолжали забавляться играми, но затем остановились – их тоже охватило подавляющее предчувствие.
Протянув руку с вершины обсидианового пика, Финн поймал волокно проплывавшей мимо полосы воздуха, притянул ее к себе: «Давайте, забирайтесь! Полетим в страну изобилия!»
«Никуда я не полезу! – огрызнулась Гиза. – Мы там не поместимся. В любом случае, откуда мы узнаем, что полетим туда, куда нужно?»
«А куда нужно лететь? – возразил Финн. – Кому-нибудь это известно?»
Никто этого не знал, но женщины все равно не хотели запрыгивать на воздушную полосу. Финн повернулся к старику: «Тагарт, покажи им, как это делается! Залезай!»
«Нет-нет! – отмахивался Тагарт. – Я боюсь воздуха! Это не для меня».
«Забирайся! Мы последуем за тобой».
Отдуваясь и дрожа от страха, Тагарт опустил руки в губчатую массу, вцепился в нее пальцами и взобрался на полосу; ноги его болтались над бездной.
«Кто следующий?» – спросил Финн.
Женщины все еще не хотели рисковать. «Залезай сам!» – прикрикнула Гиза.
«Не хочу оставлять вас здесь. Кого еще я смогу съесть, если есть будет нечего? Полезайте!»
«Нет, воздуха слишком мало! Пусть на этой полосе летит старик, а мы залезем на другую, побольше».
«Хорошо!» – Финн отпустил волокно воздуха. Полоса поплыла над равниной; Тагарт уселся на ней верхом, изо всех сил цепляясь руками и ногами.
Остальные с любопытством наблюдали за полетом старика. «Смотрите, как быстро и легко движется воздух! – сказал Финн. – Высоко над Организмами, высоко над всей этой ядовитой грязью и непредсказуемостью».
Но воздух как таковой тоже был непредсказуем – воздушный плот старика исчезал на глазах. Хватаясь за распускающиеся волокна, Тагарт пытался сплести их воедино. Но волокна выскользнули у него из рук, и он сорвался.
С вершины пика Финн и две женщины смотрели на кувыркающееся тощее тело, стремительно падающее на далекую равнину.
«Теперь у нас даже мяса не осталось», – раздраженно заметила Рика.
«Ничего не осталось, – поддакнула Гиза, – кроме изобретателя Финна».
Они внимательно смотрели на Финна. Вдвоем женщины вполне могли одолеть его.
«Будьте осторожны! – предупредил их Финн. – Я – последний мужчина. Вы – мои женщины, вы обязаны мне подчиняться».
Женщины игнорировали его; бормоча между собой, они то и дело косились на него.
«Будьте осторожны! – повторил Финн. – Или я сброшу вас обеих с этой вершины».
«Мы как раз собирались это сделать с тобой», – сказала Гиза. Женщины зловеще двинулись к нему.
«Остановитесь! Я – последний мужчина!»
«Без тебя нам будет легче».
«Одну минуту! Посмотрите на Организмов!»
Женщины взглянули туда, куда он показывал. Организмы сжались в тесную группу, глядя на небо.
«Смотрите! Смотрите на небо!»
Женщины подняли головы; мутное стекло желтоватого неба покрывалось трещинами, разрывалось, сворачивалось куда-то в сторону.
«Голубое небо! Голубое небо, как в старые добрые времена!»
На них пролился ослепительный, обжигающий глаза свет. Их обнаженные спины почувствовали прилив тепла.
«Солнце! – притихшими, почтительными голосами говорили они друг другу. – Солнце вернулось на Землю!»
Пятнистого мутного неба больше не было; Солнце гордо и ярко горело посреди голубого простора. Почва на равнине взрыхлялась, покрывалась трещинами, вспучивалась, твердела. Они чувствовали, как обсидиан становился жестким под ногами; он темнел, становясь полупрозрачно-черным. Земля, Солнце, Галактика вынырнули из зоны произвола; наступила другая эпоха, со всеми ее ограничениями и логикой.