Я сажусь, ощупываю затылок и обнаруживаю рядом с левым ухом шишку размером с небольшой лимон.
– Чем это вы меня стукнули?
Она показывает мне толстенный фолиант в твердой обложке.
– Биографией брата. Почти что смертельное оружие.
Прищурившись, я вчитываюсь в заголовок. На обложке – портрет Атока, но он совсем не достоверен. Ну, может быть, ноздри немного похожи.
И тут до меня доходит. Вскакиваю на ноги.
– Так вы его сестра!
– Конечно. – Она бросает книгу на кушетку и поворачивается ко мне, уперев руки в бока. – А вы, стало быть, моя будущая невестка. Искренне сочувствую.
От неожиданности у меня вырывается смешок.
– Откуда вы знаете, что я кондеса?
Принцесса лишь пожимает плечами, но в ее медовых глазах загорается лукавый огонек. От этого хитрого взгляда меня охватывает паника. Что еще она знает обо мне? Я делаю шаг вперед, нащупывая рукоять меча, но его нет на месте.
– Я спрятала его.
– Откуда вы знаете, кто я? – нахмурившись, повторяю я.
Она улыбается в ответ, а я продолжаю настороженно изучать ее. Принцесса Тамайя совсем не похожа на брата. То есть она очень красивая. Сияющие черные волосы, высокие скулы, темные изогнутые брови. Она примерно моя ровесница, но выглядит гораздо более изящно и благородно. Даже потертое хлопковое платье смотрится на ней как самый роскошный наряд во всей Инкасисе. Неудивительно, что Руми без ума от нее.
Внезапно меня охватывает необъяснимая досада.
– Bienvenido a mi hogar[51], – говорит принцесса, разводя руками.
И тут ее комната предстает в новом свете. Здесь очень мрачно и темно; совсем не похоже на покои, достойные принцессы. Я ничего о ней не знаю, но с первого взгляда понятно, что ей тяжело без общения. Но ее заперли здесь в полном одиночестве. Принцессу Инкасисы. Зачем Аток так поступил с ней?
– Печально, не правда ли? – спрашивает принцесса, словно прочитав мои мысли.
– Весьма.
– Мне особо нечем вас угостить, – продолжает она. – Как видите, меня нередко здесь забывают.
Помимо свечи на столе стоит лишь полупустая тарелка остывшего пресного киноа. Мне было бы тоже обидно.
– Вас никто не навещает? Даже брат?
– Мой брат – особенно, – с горечью отвечает принцесса.
– Почему вас заперли? – спрашиваю я.
До сих пор не верится, что передо мной сестра Атока. Она жестом предлагает мне сесть.
– А ваш нареченный разве вам еще не говорил?
Принцесса не садится рядом, а начинает мерить шагами комнату. Внешне спокойная и сдержанная, она напоминает мне шар с концентрированной, плохо сдерживаемой энергией. Даже посреди ночи.
Повсюду прямо на каменном полу стоят стопки книг. Принцесса ловко отодвигает их ногой, освобождая себе пространство. Я замечаю у нее за ухом ткацкую иглу. Карманы платья набиты пряжей.
– Никто не говорит о вас. Ну, точнее, никто, кроме Руми.
Принцесса тепло улыбается.
– Я уже сто лет с ним не виделась. Как там мой старый друг?
– Думаю, неплохо. Только пованивает.
Она издает удивленный смешок.
– Пованивает? В каком смысле?
– Ему правда следует почаще стирать одежду. Весь двор только об этом и говорит. Даже я как-то раз ему намекала…
– Вы говорили с ним о том, как он пахнет? И что он ответил?
Я пожимаю плечами.
– Не помню. Пробурчал что-то невнятное. Он, конечно, тот еще грубиян.
– Грубиян, – задумчиво повторяет принцесса. – Интересно. А мне он всегда казался вежливым.
– Может, потому что он в вас влюблен?
Принцесса Тамайя заливается хохотом.
– Скажете тоже!
Я улыбаюсь: с одной стороны, меня удивляет непринужденность нашей беседы, а с другой – забавляет, с какой категоричностью она отвергла чувства Руми.
– Никто не вспоминает обо мне? Даже мой брат?
Я качаю головой.
Принцесса хмурится.
– Стало быть, он по-прежнему не знает, что со мной делать.
Я открываю рот, чтобы возразить, но вовремя спохватываюсь. Неужели она до сих пор не знает о том, что ее ждет? Тогда я не буду ей говорить. Вряд ли нам удастся нормально поговорить после таких новостей. Принцесса присматривается ко мне и снова улыбается – на этот раз совсем не радостно, и эта улыбка вызывает у меня необъяснимую симпатию. Возможно, потому что Тамайя живет в заточении, так же как я.
– Он изменился, – сухо замечает она. – Мой брат.
– И как же?
– Во время восстания погибла любовь его юности, – объясняет принцесса. – Он ожесточился. Озлобился. Бросил все свои силы на управление Инкасисой. Трон заменил ему все: семью, любовь, лучшего друга. Вскоре он задумался о том, что неплохо было бы обзавестись наследником, и буквально помешался на этой идее. Раньше мы могли подолгу разговаривать, а теперь он предпочитает монологи. Представьте себе, когда-то мой брат сбегал в Ла Сьюдад, чтобы раздобыть для меня апельсиновую цедру в горьком шоколаде. Пока мы лакомились в тени бутылочного дерева, он рассказывал истории обо всем на свете. Но мы уже очень, очень давно не ели апельсиновых корочек вместе.
– Это совсем не похоже на человека, которого знаю я.
– А вы уже были в его музее?
– Что за музей?
– В нашей родной деревне у горы. Его постройка обошлась в несколько тысяч нот. Там есть кровать, на которой мы спали в детстве, его старая одежда, набор для игры в кахо, множество его портретов на коне, троне или с пращой в руках, – принцесса невесело усмехается. – Даже его старый ночной горшок.
Фу. Чувствую резкий приступ тошноты.
– Ужас какой. Я не слышала о…
– Он пока закрыт для посетителей. Думаю, Аток планирует устроить торжественное открытие во время Карнавала.
Я откидываюсь на подушки и наблюдаю за тем, как она мерит шагами комнату. Эта девушка выглядит как попугай, запертый в клетке. Отчаянно хочет вырваться и улететь в небеса.
– Я не горю желанием беседовать о вашем брате, – замечаю я. – Но если вам очень хочется…
– Да уж, ужасная тема для разговора.
Принцесса падает на кушетку рядом со мной.
– Признаюсь, не ожидала увидеть вас здесь. На самом деле в последние недели я вообще никого не видела – ну, кроме стражей. Мне было очень любопытно узнать, какая вы.
– Откуда вы вообще знаете обо мне?
– Не будьте наивной, – смеясь, отвечает она. – Если я сижу взаперти, это вовсе не значит, что я отрезана от мира. У меня есть шпионы и в замке, и по всему Ла Сьюдад. Еще у меня есть много влиятельных друзей. Думаю, вы даже встречали кое-кого в одну из ночей.
Я изумленно разеваю рот.
– Эль Лобо? Вы с ним заодно?
Она лишь подмигивает.
– Боюсь, мы уходим от главной темы. Расскажите о себе.
Я отвожу взгляд, оттягивая время. Нужно решить, чем можно с ней поделиться. Очевидно, у них с братом не лучшие отношения… Возможно, стоит ей немного открыться. Еще одна союзница в борьбе против Атока. К тому же она как-то связана с Эль Лобо.
– Что вы хотели бы знать?
– Что угодно! Чем вы любите заниматься? Чего боитесь?
– Это очень личные и конкретные вопросы.
– Помилуйте. Я торчу тут одна большую часть времени, – умоляюще говорит Тамайя.
– Я люблю орудовать мечом. Боюсь высоты. Мне нужен кофе каждый день, и я не горю желанием выходить замуж, – не задумываясь выдаю я.
И только потом понимаю: все упомянутое описывает меня – не Каталину. Я забыла, что играю чужую роль. Но принцесса почему-то очень располагает к себе, и я чувствую себя так, будто оказалась в уютном, гостеприимном доме. Рядом с ней хочется расслабиться. А это опасно. Надо сосредоточиться, пока я опять не сболтнула лишнего в ее присутствии.
– Учитывая кандидатуру жениха, это неудивительно, – сухо замечает она. – Кофе я тоже люблю. Но Аток велел не приносить мне его. Думаю, он только и мечтает о том, чтобы я спала весь день и не доставляла хлопот.
– А вы доставляете?
Принцесса внимательно смотрит на меня.
– Если это необходимо. Сколько вам было лет, когда произошло восстание?
– Восемь, – говорю я. – У меня осталось только одно яркое воспоминание о той ночи.
Принцесса Тамайя не настаивает на продолжении. С одной стороны, мне бы хотелось, чтобы она попросила рассказать поподробнее, а с другой – мне кажется очень странным, что она вообще задала этот вопрос. Теперь мне тоже хочется узнать, что запомнилось ей в ту страшную ночь. Помнит ли она призраков? Помнит ли, сколько иллюстрийцев погибло в их руках? Печалилась ли она о погибших… или праздновала со всеми остальными?
– А вы помните, какой была ваша жизнь, когда на троне сидела иллюстрийская королева? – спрашиваю я.
Если мой вопрос и удивил ее, принцесса никак этого не показывает. Она слегка запрокидывает голову и прикрывает глаза.
– Я не могла ходить в школу. Мои родители не были богаты. Нас тогда было больше – больше голодных ртов. Нам часто было нечего есть.
– Значит, победа обрадовала вас?
Принцесса Тамайя пожимает изящным плечиком.
– Думаете? Мы остались без родителей и потеряли двух братьев. Я была самой младшей в семье, и меня отправили на воспитание к тете. Кажется, даже сам Аток не праздновал победу в тот день.
Я отвожу взгляд и рассеянно обвожу пальцем орнамент на подушке. Я никогда не задумывалась над тем, каким был этот день для лаксанцев. Суть всегда казалась простой: мы все потеряли, а они забрали все себе. Но если отойти от этой безупречной формулы, на которой зиждется мое мировоззрение, в голову начнут лезть ненужные мысли. А я хочу твердо стоять на земле. Мне нельзя забывать о своих корнях и терять бдительность.
– Может, расскажете, что привело вас сюда, кондеса?
Этот вопрос был неизбежен, но я еще не придумала правдоподобный ответ. Судя по всему, принцесса не питает теплых чувств к брату, но это вовсе не означает, что ей можно доверять. Эль Лобо – ее верный друг и союзник, но он тоже себе на уме.
Принцесса Тамайя наклоняется поближе и лукаво смотрит на меня.