– Каталина, перестань. Никто не промывал мне мозги – мне просто о многом рассказали. Ты хочешь еще одной войны?
Сжав кулаки, она досадливо смахивает слезы.
– Ненавижу их. Ненавижу их.
Она не слышит меня.
– Ты вообще хочешь быть королевой? – напираю я. – Подумай об этом. Ты готова взять на себя такую ответственность? От твоих решений будет зависеть целая страна. Представь, насколько высокой будет цена ошибки. Ты действительно хочешь управлять нами?
Она отступает и медленно пятится от меня, словно от хищника.
– Как ты вообще можешь такое спрашивать? Конечно, я хочу быть королевой!
Я качаю головой.
– Не думаю. Мне кажется, ты делаешь все это ради семьи, которую потеряла. Но на самом деле тебе это не нужно. Серьезно. Ты не сможешь быть одновременно королевой и другом для всех и каждого.
– Ради Луны! Что ты несешь?
Я должна донести свою мысль, даже если причиню ей боль. Она должна понимать, каково это – управлять Инкасисой.
– Если ты станешь королевой, многие отвернутся от тебя. Придется принимать непростые решения, и ты не сможешь угодить всем. Каталина, ты слишком мягкая. Слишком добрая, милая и впечатлительная. Инкасисе нужен правитель с железной волей. Разве тебе нужна такая жизнь? Я люблю тебя, ты моя лучшая подруга. И я очень хорошо тебя знаю. Если ты откажешься от трона, ты будешь вольна быть самой собой. Понимаешь, о чем я?
Она вздрагивает от каждого слова и, съежившись, прижимается к стене.
– И ты думаешь, что эта Тамайя может стать лучшей королевой, чем я?
Я собираюсь с духом, чтобы произнести это слово. Слово, от которого будет больно нам обеим. Но она должна знать, что я чувствую. Я, ее друг, а не двойник.
– Да.
– Нет, – говорит она, выпрямляясь. – Нет. Ты не можешь так думать. Что они сделали с моим другом?
– Каталина, – решительно произношу я. – Никто не может указывать мне, что думать.
Содрогнувшись, она делает долгий вдох и наконец отвечает:
– Значит, я ошиблась в тебе. Ты предательница. Крыса. И я ни за что не сдамся. Если ты не со мной, – продолжает она дрожащим голосом, – значит, ты против меня. Я правильно понимаю?
Я меняю тактику.
– Ты всегда пыталась планировать восстание с минимальным количеством жертв. Это твой шанс спасти множество жизней. Воспользуйся им и отступи.
– Я не могу сдаться, – одними губами шепчет Каталина. – Смысл всей моей жизни – в завоевании трона. Что скажут люди, если я просто перестану бороться?
– Думаю, они предпочтут остаться в живых, – отвечаю я, разводя руками. – Так будет лучше для всех.
Она меняется в лице, и я понимаю, что потеряла ее.
– Ладно. Я сама возглавлю переворот, – говорит она. – Мне больше не нужен двойник. Я выйду из тени. Я – кондеса. Ты еще увидишь, насколько я сильна! Можешь больше в меня не верить, но я верю. Я еще тебе покажу. Всем вам покажу.
Она смахивает слезы и поднимает помятую шляпу, спокойно отирая грязь. Не удостоив меня даже взглядом, она переходит на другую сторону переулка. Плечи расправлены, словно она готовится к битве. С горечью гляжу ей вслед.
Луна, молю, пусть она простит меня.
На другом конце переулка меня ждет Ла Сьюдад. Я утираю слезы и сворачиваю к рынку. Выйдя на залитую солнцем площадь, я мгновенно замечаю Хуана Карлоса. Он сжимает в руке меч и напряженно вглядывается в толпу. Я решаю облегчить ему задачу: выхожу на видное место и делаю вид, будто присматриваюсь к бочке с вяленой рыбой в ближайшей лавке.
Хуан Карлос мгновенно оказывается рядом.
– Кондеса.
Я невинно смотрю на него и как ни в чем не бывало говорю:
– Думаю, я съела бы что-нибудь еще.
– Куда ты подевалась? – нахмурившись, спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
– Отошла. После стольких недель взаперти очень уж хочется полюбоваться видами.
– И я должен в это поверить?
Он берет меня за руку и тащит прочь от прилавков и площади к конюшням.
– Нет, – отвечаю я. – А может, я просто хотела проверить, смогу ли.
– Сможешь что? – спрашивает он.
Я в последний раз оглядываюсь на площадь, постепенно исчезающую из вида, и на людей, свободных от невидимых цепей.
– Сбежать.
Глава двадцать четвертая
В НОЧЬ, КОГДА ДОЛЖЕН прийти Эль Лобо, я выбираю платье с наименьшим количеством рюшей и, одевшись, аккуратно расправляю юбку. Пожевывая листья мяты, я навожу порядок в комнате, заправляю кровать и протираю пыль на комоде. Заплетаю волосы и подкрашиваю губы, как учила Каталина. Сама не знаю зачем.
Я стараюсь не думать об этом, когда открываю двери балкона и впускаю внутрь лунный свет. Он наводняет комнату, словно бурный горный поток. Я стараюсь не думать об этом, когда сажусь за ткацкий станок. Сосредоточившись на работе, я начинаю вплетать лунную нить в новый гобелен. Корзина с пряжей переполнена: каждый день мне присылают еще. Скоро шерсти хватит, чтобы одеть каждого человека в этом проклятом замке. Или населить всю Инкасису шерстяными животными.
Когда я тку, время летит незаметно. Все остальное теряет значение, и меня больше ничто не тревожит. Я думаю лишь о том, какой цвет и орнамент выбрать дальше, чтобы создать что-нибудь новое и красивое для себя самой. Но в голове настойчиво и громко повторяются слова Каталины. Предательница. Крыса.
Я задыхаюсь от чувства вины; на глаза наворачиваются слезы. С досадой растираю щеки. Каталина – мой лучший друг. Но она так неправа! Я стараюсь ухватиться за эту мысль, но разум не слушается. Собравшись с духом, я делаю глубокий вдох и крепче сжимаю в руках шерстяные нити. Мои звери прячутся обратно в гобелены и наблюдают за тем, как я работаю.
– Ты правда очень талантлива, – раздается за спиной голос с жестким акцентом.
Я оборачиваюсь. Он лежит на моей кровати – уютно устроившись, как избалованный кот. В своих обычных черных одеждах он напоминает мне идеальную ночь. Ночь, когда хочется затеряться где-нибудь. Ночь, которая подталкивает к приключениям и шалостям.
Он слезает с кровати и подходит ближе. Я тоже встаю. Мы молча смотрим друг на друга, и тишина растягивается до бесконечности. Сегодня странный вечер: мои чувства обострены до предела. Пожалуй, причиной всему именно он, этот разбойник в маске. Он заполняет собой все пространство и не оставляет свободы для маневра. Я физически ощущаю его энергию, и она одновременно восхищает и пугает меня. Неужели это тот, о ком я думаю?
– Я знаю тебя?
– Да, – отвечает он. На этот раз своим голосом.
О Луна. Я уже слышала его раньше. Пульс учащается.
Следующий вопрос очевиден: «Кто ты?» Но, предвидя его, Эль Лобо указывает на мой незаконченный гобелен. Он не хочет, чтобы я спрашивала. Я представляю под маской сначала стража, потом лекаря. Это точно один из них. Рост, ширина плеч, темные глаза. Он может быть и тем и другим.
– Красиво. Для кого это?
– Этот – для меня, – отвечаю я. – Кто ты?
Он тревожно глядит на меня.
– Могу ли я доверять тебе, кондеса? Мне так не кажется.
Его слова не задевают меня. В конце концов, мне действительно нельзя доверять: это печальная правда. Но еще печальнее, что мне самой хочется верить ему. А что? Может, я могу доверить ему что-то маленькое, но очень важное?
Я откашливаюсь и выпаливаю:
– Я хочу показать тебе кое-что.
– Что? – с легкой настороженностью спрашивает он.
Сердце замирает. Кажется, он тоже понимает, что я собираюсь пересечь невидимую линию, которую мы провели по обоюдному согласию, чтобы защититься друг от друга.
– Только это секрет, – шепотом говорю я. – По крайней мере один из моих секретов. Пожалуй, самый любимый.
– Ты уверена, кондеса? – напряженно спрашивает он.
– Нет, – отвечаю я, нервно усмехнувшись. – Но мне хочется поделиться с тобой чем-то настоящим. Рассказать что-то о себе, что-то личное и…
– Покажи.
Я глубоко вдыхаю, пытаясь унять дрожь. Я еще никогда не была такой уязвимой перед неизвестным – в буквальном смысле – человеком: его маска обеспечивает полную анонимность. А вдруг он найдет способ использовать мои тайные способности против меня? Но мне очень неуютно, когда он называет меня кондесой. Я хочу открыть ему хотя бы часть себя, показать то, что не принадлежит Каталине, то, что умею только я. Я хочу, чтобы хоть кто-то узнал Химену Рохас, – даже если это незнакомец, влезший в мою жизнь без приглашения.
Я подхожу к гобелену, в котором скрывается змея.
– Выходи, – четко произношу я. – Все хорошо, он друг.
Возможно, я выгляжу как полная дура. Я ведь даже не знаю, понимают ли мои звери слова, но мне хочется в это верить.
Несколько мгновений ничего не происходит, но затем анаконда оживает, отделяется от гобелена, вытягивается в полную длину и направляется прямо к разбойнику.
Эль Лобо подпрыгивает от неожиданности.
– Она не тронет тебя, – нахмурившись, говорю я. – Надеюсь.
– Ты уверена? – спрашивает он, отступая. – Они могут глотать целых коров.
Я поглаживаю кончиками пальцев мягкое шерстистое тело змеи. Она с нежностью смотрит на меня серебристыми глазами, а затем поворачивает голову к Эль Лобо.
– Это я сделала. Выткала.
– В смысле «выткала»? – хрипло спрашивает он.
Тут из укрытий выходят остальные животные: ягуар и кондор, ленивец и попугай, беззаботная лама и лягушки.
– Я выткала их на своих гобеленах при помощи… специальной нити… и они ожили. Удивительно, не правда ли?
Разбойник делает шаг навстречу. Ягуар настороженно замирает. Я усмиряю его и тянусь, чтобы погладить шерстяное ухо.
– Все хорошо.
– Это… Я видел такой удивительный талант только у принцессы Тамайи. Я даже представить себе не мог, что кто-то может… Это просто… – Он обрывается на полуслове и качает головой, будто пытается привести в порядок свои мысли. – И все это ты. Я даже не знаю, что и думать.
Я беру его руку и кладу на голову ягуара. Зверь напрягается, но быстро расслабляется от осторожного прикосновения Эль Лобо – и начинает мурлыкать!