Он целует меня. Уверенно, нежно, горячо и страстно. Все теряет значение: и этот мир, и война, в которой погрязли наши народы, и обещания, которые мы дали друг другу. Мы больше не здесь. Я лишь чувствую его крепкие объятия и раскрытую ладонь на своей спине. Он слегка приоткрывает языком мои губы, и я окончательно перестаю соображать. Это невозможно, но иначе уже не может быть.
Мы отрываемся друг от друга, и Руми смотрит на меня так, будто я только что открыла ему сокровенную тайну. Я предстала перед ним абсолютно беззащитной, и он прекрасно понимает, как это ценно. Он прижимается ко мне лбом, и, глядя друг на друга, мы наслаждаемся одним воздухом.
– Я хочу, чтобы ты знала правду обо мне, Каталина, – говорит он. – У нас ничего не получится, если у каждого будут свои тайны.
Я киваю, но внутри все сжимается. Если бы я решила открыть свою самую большую тайну, это стоило бы сделать сейчас. Но я не могу. Ставки слишком высоки. Я только что узнала о его чувствах, и если сейчас я скажу правду, то, возможно, потеряю его навсегда. Я не хочу его терять. Не сегодня. Когда все закончится, он возненавидит меня, но сейчас я не готова к этому. Руми целует меня в нос.
– О чем ты думаешь?
Я смотрю ему в глаза.
– Все может закончиться быстрее, чем ты думаешь.
– Посмотрим, – с легкой улыбкой отзывается он.
Руми подводит меня к крыльцу, спрятанному в тени.
Над ним – вывеска с надписью на древнем наречии и выцветшее изображение птицы.
– Что там?
Он стучит три раза – два коротких и один длинный. Затем смотрит на меня и, наклонившись, трется носом о мою щеку.
– Все, – шепчет он мне на ухо.
Глава двадцать пятая
СКРИПУЧАЯ ДВЕРЬ МЕДЛЕННО приоткрывается, и сквозь щелку я вижу мягкий приглушенный свет. Нам открыла худая пожилая женщина. Лаксанка. Сначала я вижу только часть ее лица, но потом она широко распахивает дверь и расплывается в улыбке. Темный двор заполняется шумом таверны. Громкие разговоры, звон стаканов и скрип стульев по каменному полу.
– Руми, – говорит лаксанка. – Мы тебя сегодня не ждали.
Тут она замечает меня, и ее улыбка тает так же быстро, как воск от пламени свечи.
– Это еще кто?
Руми крепко обнимает меня за плечи и притягивает к себе.
– Подруга.
Я сглатываю. Женщина строго поджимает губы и приглаживает седеющие волосы. Свободной рукой она берет Руми за локоть и провожает внутрь. Меня оставляет на крыльце.
– Тарука, – говорит Руми одновременно весело и раздраженно.
– Пф-ф-ф, – лишь фыркает она.
– Поздоровайся хотя бы…
– Захлопни за собой дверь, – говорит мне Тарука и провожает Руми в глубь таверны.
Обернувшись, он виновато смотрит на меня и одними губами бормочет извинения. Я в ошеломлении следую за ними, рассматривая пестрый интерьер. Вдоль терракотовых стен расположены отдельные кабинки с занавесками. Все они выглядят одинаково: стол со скамейками по обе стороны, на полке – эвкалиптовая свеча. Над прямоугольными столами висят глиняные горшки с пышными желтыми цветами.
В центре таверны – небольшая круглая сцена, где танцует красивая лаксанка. Она раскачивается и подпрыгивает, а трое музыкантов играют на гармониках. В противоположном от нас конце зала сидит Хуан Карлос; его плечи сотрясаются от смеха – видимо, его компаньоны сказали что-то очень забавное. Заметив меня, он выпрямляется и немедленно переводит взгляд на человека рядом со мной.
Руми кивает ему, и Хуан Карлос улыбается в ответ. Снова посмотрев на меня, он подмигивает и поднимает стакан в знак приветствия.
– Что он здесь делает?
– Он единственный из моей семьи, кто остался в живых, – объясняет Руми. – Двоюродный брат.
Я хмурюсь.
– То есть он родственник Атока?
– Нет. Но мы одной крови.
Тарука предлагает Руми одну из пустых кабинок и, нахмурившись, указывает мне на скамейку напротив него.
– Два апи, – говорит Руми. – Por favor.
Тарука треплет его по голове.
– Ты единственный из моих знакомых, кто пьет апи после ужина, а не на завтрак. Пойду разогрею.
– Что это за место? – спрашиваю я, когда она уходит. – И кто такая Тарука? По-моему, она с удовольствием скормила бы меня анаконде. По частям.
– Она всегда настороже, – со смехом отвечает Руми. – Не забывай, ты тут новенькая. Со временем она оттает. Тарука выросла вместе с моей мамой. Они были лучшими подругами.
Я оглядываюсь на Таруку. Она стоит у очага, помешивая кипящий напиток. Нахмурившись, она бросает на меня суровый взгляд. В таверне полно народу, и многие украдкой наблюдают за нами. Некоторые – с любопытством, некоторые – с откровенным неодобрением. В основном все сидят в отдельных кабинках, некоторые стоят небольшими группами. Я внимательно изучаю каждое лицо. Некоторые кажутся мне смутно знакомыми. На самом деле я уверена, что видела этих людей в замке: вот садовник, который ухаживает за растениями рядом с моей любимой скамейкой; стражи, которые патрулируют коридоры; девушки с кухни.
Пульс учащается. Как же их много!
– Сколько же у тебя шпионов в замке, – благоговейно замечаю я.
Руми приподнимает бровь.
– Я все не могла понять, как тебе удается так легко перемещаться по замку. Так и знала, что у тебя есть помощники, – говорю я, обводя взглядом собравшихся. – Но даже не подозревала, как их много.
Это не просто случайная таверна в городе: она специально создана для Руми. Это особенное место. Руми привел меня в логово заговорщиков.
Нам подают горячий апи.
– Умак здесь, – говорит Тарука, ставя стакан передо мной.
Я делаю глоток и жмурюсь от удовольствия: кислинка, которую дает ананас, прекрасно сочетается с фиолетовой кукурузой. Палочка корицы придает пенистому напитку приятный пряный аромат. Руми залпом выпивает половину стакана.
– Скажи ему, пусть подойдет, – отвечает он. – И позови Хуана Карлоса со всеми остальными.
Она кивает, и я делаю еще один длинный глоток. Через несколько мгновений над столом нависает тень, и я поднимаю глаза, ожидая увидеть лицо друга. Но это вовсе не мой очаровательный страж. Я закашливаюсь. С холодной улыбкой на худом вытянутом лице на меня смотрит человек, который пытал меня и отдал приказ убить Софию. Человек, угрожавший моему народу и требовавший предать Руми.
Правая рука Атока. Жрец Сайра. Увидев меня, он взрывается:
– Ты дурак? Зачем ты привел ее сюда?
– Я не собираюсь отвечать на это, Умак, – холодно говорит Руми. – Я хотел предложить поздороваться.
Я с ужасом наблюдаю за их разговором. Это чудовище принесло мне самые ужасные страдания в жизни. Вскочив, я бросаюсь вперед, чтобы выцарапать ему глаза. Руми успевает схватить меня за талию и удержать. Я сопротивляюсь, изо всех сил пихаю его локтем в живот, но Руми лишь сжимает меня крепче.
– Успокойся, – шепчет он, утыкаясь мне в шею. – Он один из нас.
Сердце отчаянно бьется о ребра. Я перестаю сопротивляться. Не двигаюсь. Цепенею от шока и разочарования.
– Не трогай меня.
– Конечно. – Руми мгновенно убирает руку.
Он с опаской поглядывает на меня, будто я – вулкан, который вот-вот начнет извергать пепел и лаву. Впрочем, я могла бы. Жрец входит в нашу кабинку, как будто они уже все решили за меня: я останусь в его компании, буду с ним говорить, приму происходящее как данность.
Сжимаю кулаки.
– Я ухожу.
Руми встает прямо передо мной, загораживая жреца.
– Кондеса.
Я вздрагиваю, услышав титул. Что я вообще здесь забыла? Может, я заблуждалась насчет своих чувств к Руми, может, зря предпочла его Каталине и решила, что трон должен перейти к принцессе Тамайе? Луна, как же больно! Если она выбирает таких союзников, как Сайра, то я не хочу иметь никакого отношения к их планам.
– Ты не сможешь убедить меня остаться.
Теперь Хуан Карлос стоит рядом с двоюродным братом, вместе с несколькими другими людьми, которых я знаю. Придворные в простой одежде. Стражи без своей обычной формы. Я пытаюсь пройти мимо, но Хуан Карлос кладет руку мне на плечо.
– Подожди минутку, – шепчет он.
Я уворачиваюсь.
– Ни за что.
Руми задумчиво смотрит на меня, а потом поворачивается к жрецу.
– Что ты с ней сделал?
Сайра – Умак – невозмутимо допивает мой апи.
– Что надо.
В его ответе слышится снисхождение и превосходство. Он важен для них и умело этим пользуется. Хуан Карлос бормочет себе под нос ругательства. Придворные Атока бросают сочувствующие взгляды в мою сторону. Но мне все равно. Руми кладет руки на стол и смотрит прямо в лицо Умаку.
– Как это понимать?
– Он пытал меня, – говорю я.
Жрец самодовольно ухмыляется. Руми хватает оставленный мной стакан и с размаху разбивает об стол. Подобрав крупный осколок, он приставляет его к горлу Умака.
– Тебе велели не трогать ее.
– А как еще мы могли убедиться, что ей можно доверять? – шипит жрец в ответ. – Я сделал за вас работу, которая оказалась вам не под силу. А теперь ты притащил ее сюда – и все насмарку. Дай пройти.
– Руми, – шепчет Хуан Карлос.
– Он… – Руми обрывается на полуслове, и до меня доносится крепкая ругань – ни разу не слышала от него таких слов.
– Я знаю. – Хуан Карлос тяжело вздыхает и переходит на древнее наречие.
Он что-то долго и убедительно шепчет Руми на ухо, и тот наконец опускает осколок. Хуан Карлос выпрямляется, и теперь двоюродные братья стоят плечом к плечу.
Руми смотрит мне в глаза. Его взгляд выражает сожаление – и с трудом сдерживаемую ярость.
– Я отведу тебя обратно.
Я снова надеваю маску равнодушия: никто не должен знать, что я сейчас чувствую. Встреча со жрецом шокировала и разочаровала меня: я никак не могла ожидать, что принцесса Тамайя может связаться с таким человеком.
Руми отводит меня в сторону, подальше от любопытных глаз.
– Он незаменим и очень важен для нашего плана. Аток прислушивается к нему и легко поддается влиянию. Нам было не так просто заручиться его поддержкой, и если сейчас мы откажемся от сотрудничества, то фактически сдадимся до начала главной битвы.