Я помню прикосновение его губ. Его взгляд.
– Я все поняла.
Он прикрывает глаза и кивает, а потом берет за руку и целует в запястье.
– А что потом?
– Я старался помочь как можно большему числу раненых. Мой брат…
Я ласково касаюсь его щеки. Хуан Карлос был и моим другом.
– Так больно за него! Я видела, как это произошло. Ты ничем не смог бы помочь.
Руми зажмуривается. В уголках его глаз выступают слезы. Он медленно вдыхает и выдыхает, пытаясь совладать с собой, и наконец снова решается посмотреть на меня.
– Столько людей погибло… После битвы мы дали Каталине возможность похоронить павших иллюстрийцев.
Я тереблю в руках простыню.
– Сколько погибло?
– Lo siento, – шепчет Руми. – Каталина просила сказать тебе, но я не могу…
– Сколько? – настойчиво повторяю я.
– Пятьдесят два, – отвечает он, опустив голову.
Я больше не могу сдерживать слезы. Руми смахивает их и крепко прижимает меня к себе. Она никогда не поймет, почему я так поступила, – и никогда не простит.
– Te amo, Ximena[82], – говорит он, зарываясь в мои волосы.
– Yo también[83].
Руми издает довольное «хм-м-м-м» и мягко касается губами моей кожи.
Я отстраняюсь и вытираю слезы.
– Что было дальше?
– Умак сбежал, – с досадой отвечает Руми. – Уехал на краденой лошади с кучей денег из сокровищницы Атока. Мне сказали, он направился в сторону джунглей.
Джунглей Яну? Нужно быть сумасшедшим, чтобы добровольно войти туда.
– Но зачем?
Руми пожимает плечами.
– Какая разница? Я больше никогда не хочу его видеть. Убью на месте.
– Думаю, то, что обитает в джунглях, справится с этой задачей не хуже тебя.
– Ох, надеюсь. Теперь остался только суд над Каталиной, – осторожно продолжает Руми. – Тамайя настояла на том, чтобы мы дождались, пока ты придешь в себя. Ты готова? Сегодня?
Я вжимаюсь в подушку и качаю головой. Я не смогу посмотреть ей в глаза.
– Mañana[84].
– Как скажешь, – отвечает Руми, нежно глядя на меня.
– Ее казнят? – еле слышно спрашиваю я.
– Не знаю, amor[85]. Я не знаю.
Он крепко обнимает меня, и я больше не пытаюсь отвлечься. Надо выплакаться.
Я просыпаюсь в темноте. Рука Руми лежит у меня на бедре. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, и медленно обвожу пальцем его профиль. В свете луны я могу различить лишь его крупные черты, выразительный контур нижней челюсти. Осторожно провожу рукой по его лбу.
– М-м-м-м, – мычит он сквозь сон. – Чего ты вскочила?
– Кажется, кошмар приснился, – шепчу я. – Мы спим в одной постели.
Он приоткрывает один глаз.
– Твой кошмар был об этом?
– Нет. Мне снилась Каталина.
– Конечно, стоило тебя спросить об этом, – зевая, замечает Руми. – В смысле, можно ли здесь спать.
Я улыбаюсь в темноте.
– Можно. Я, правда, немного шокирована, но…
– Я твой лекарь.
Раздается шорох простыней, и он тянется ко мне, чтобы поцеловать в щеку.
– Вдруг я тебе понадоблюсь?
– Конечно, – серьезно отвечаю я. – Ты настоящий профессионал.
– Ты всегда такая болтливая посреди ночи?
– Я переживаю за нее. Где она? Я знаю, она не спит. Каталина всегда читает по звездам, когда не может заснуть.
Руми вздыхает и трет глаза.
– Она на этом этаже.
– Отведешь меня?
Руми снова вздыхает, но затем все же встает и помогает мне выбраться из кровати. Подает халат и надевает на меня сандалии. Берет за руку и ведет в самый конец коридора, где стоят двое стражников.
– Я подожду снаружи, – сонно бормочет он.
Напоследок Руми сжимает мою ладонь и садится на пол, прижавшись спиной к каменной стене.
– Мне нужно поговорить с ней.
Один из стражников кивает.
– Как вам угодно.
Я делаю глубокий вдох и вхожу. Каталина стоит на балконе, запрокинув голову. Она водит в воздухе указательным пальцем, словно прочерчивает невидимые линии между звездами.
– Я знала, что ты придешь, – говорит она.
Я подхожу ближе, но останавливаюсь в дверном проеме балкона.
– Я хотела попросить прощения.
– Ты бы поступила иначе, если бы могла все исправить? – с напором спрашивает она.
– Нет, – отвечаю я. – Но это не значит, что я хотела причинить тебе боль. Мне очень жаль.
Каталина по-прежнему стоит спиной ко мне.
– Я не приму твои извинения, так что можешь идти, Химена.
– Ты не хочешь узнать почему?
– Нет, – отрезает она.
Сглотнув, я киваю. Мне хочется столько всего ей сказать, но я не буду настаивать. Если она не хочет слышать, я лишь впустую потрачу время. Я хочу поговорить с ней, а не вести монолог. Повернувшись, я возвращаюсь с балкона в комнату.
– Подожди.
Я оборачиваюсь, и во мне вновь загорается надежда. Но она все еще стоит спиной.
– Ладно. Почему?
От обиды в ее голосе разрывается сердце. Я больше не могу жить в мире Каталины – вернуться во времена, когда лаксанцы из последних сил боролись за выживание, когда иллюстрийцы выгоняли их из собственных домов высоко в горы, лишая воздуха, которым они дышали, и земли, по которой они ходили сотни лет до нас.
Как мне все это объяснить?
– Я просила тебя отказаться от переворота, потому что Инкасисе нужна королева, которая объединит людей и сократит разрыв между ними. Нужно положить конец войнам и угнетению. Никто не заслуживает унижений, – начинаю я, разводя руками. – Если все будет как раньше, это приведет лишь к новым смертям. Одни и те же ошибки будут повторяться снова и снова. И в конце концов люди поднимут еще одно восстание – на этот раз против тебя.
Каталина вцепляется в перила и ссутуливается. От ее гордой осанки не остается и следа. Она вздрагивает и закрывает лицо рукой. Мне хочется обнять ее, но я заставляю себя не двигаться с места. Никто больше не будет бороться за нее. Она осталась совсем одна, и она знает это. Пусть, пусть прочувствует: может быть, тогда она наконец осознает свою неправоту и поймет, что ей не следует бороться за трон.
– Поэтому я и предала тебя, Каталина, – шепотом продолжаю я. – Я хотела закончить войну, а не начинать новую.
– Убирайся, – отвечает она. – Просто убирайся.
Каталина оборачивается, и от ее взгляда мне хочется провалиться сквозь землю.
Я пересекаю комнату, пытаясь стереть из памяти это лицо. Но не думаю, что это возможно. Руми ждет за дверью и с готовностью принимает меня в свои объятия. Я прижимаюсь щекой к его мягкой хлопковой тунике. Он ласково гладит мои плечи и, взяв за руку, отводит обратно в комнату.
– Я могу как-то помочь? – шепчет он.
Я качаю головой. Чем тут поможешь. Я потеряла Каталину навсегда. Завтра это просто подтвердится публично.
Утром Руми, хитро улыбаясь, помогает мне одеться. Дразнится, заигрывает, целует – и я уже не знаю, куда себя деть от смущения. Я понимаю, зачем он это делает, и с радостью позволяю себя отвлечь. Мне нравится, когда он рядом. Даже очень. Особенно после того как он наконец начал стирать одежду. Когда я озвучиваю эту мысль, Руми взрывается от хохота.
– Да что смешного? – спрашиваю я. – Я серьезно, Руми. Этот странный запах, мягко говоря, очень настораживал.
Он смеется еще громче.
– Химена, я стираю вещи не реже двух раз в неделю. Всегда.
– Нет!
– Да, – возражает он. – Я специально набивал карманы травами, чтобы придать одежде этот запах. Фирменная смесь от Руми. Вот и все.
– Что за дурацкая идея?
– Прямо-таки дурацкая? – хитро спрашивает он. – По-моему, с тобой этот отвлекающий маневр работал на ура. Люди фокусировались на запахе, на образе неуклюжего лекаря, который каждый раз устраивал целый спектакль, раболепствуя перед своим обожаемым королем. Кто бы мог подумать, что придворный шут и есть Эль Лобо? Ты, например, точно купилась.
Я поджимаю губы. Это, безусловно, умно, но я, пожалуй, промолчу. Пусть не зазнаётся. Руми еще раз хихикает и открывает мне дверь.
– Подожди, – говорю я, оборачиваясь.
Мои звери смотрят на меня. Взмахнув рукой, я приглашаю их последовать за нами.
– Хочу показать их всем, – говорю я. – Думаю, пора.
Руми берет ленивца на руки, а ящерица устраивается у него на плече. Над нами – попугай и сова, которая наконец вернулась ночью, пока мы спали. Я беру Руми под руку, и мы направляемся к тронному залу. Кондор, анаконда и лама следуют за нами. Стражи больше нет. Это приятная перемена.
– Ты какая-то молчаливая, – замечает Руми.
– Я вспоминаю свой первый день при дворе. Все было совсем по-другому. Помнишь?
Он кивает.
– Я вообще ничего не мог про тебя понять. И ты была в одном из платьев принцессы Тамайи. По-моему, сейчас ты выглядишь гораздо лучше.
Я выбрала простую белую юбку (без рюшей!) и тунику с низко повязанным кожаным поясом. Очень по-иллюстрийски, правда, поверх – яркий полосатый жилет. Идеальное сочетание для Химены, которой я была, и Химены, которой я хочу стать.
– Тебе очень идет, – говорит он, словно прочитав мои мысли.
Я ощущаю, как в животе становится очень тепло. Он улыбается и притягивает меня к себе.
– Кстати, – начинает Руми. – Многие иллюстрийцы остались ночевать в свободных комнатах и внутреннем дворе. Большинство решило дождаться коронации принцессы Тамайи. Она выступила с прекрасной речью о том, как хочет с их помощью объединить Инкасису.
Но удалось ли их убедить? Иллюстрийцы провели многие годы в ненависти к лаксанцам и мечтах о возмездии. Принцессе Тамайе еще предстоит долгая битва. Ей понадобится много времени, энергии и силы воли, чтобы объединить нашу страну.
Я останавливаюсь.
– Можно с ними увидеться?