– Почему здесь устроили ресторан? – спросил Тубэй.
Девушка, пытаясь замять его вопрос улыбкой, вежливо спросила его, что он собирается заказывать.
– Почему здесь устроили ресторан? – переспросил Тубэй.
– Откуда мне знать? – ответила девушка. – Когда хозяин приобретал это помещение, то решил обустроить здесь ресторан.
Тубэй уселся на стул. Глядя на изображение морских креветок на скатерти, он вдруг совершенно неожиданно вспомнил жаренные в соевом соусе тефтели «львиные головы», которые так часто готовил отец, и его охватила невыразимая скорбь.
Это щемящее чувство нахлынуло на него столь внезапно, что все его душевное нутро, подобно каллиграфической бумаге, разом промокло, став слабым и бессильным. Тубэй вытащил сигарету, официантка поспешила поднести ему зажигалку. Взгляд Тубэя бродил по стенам, уподобившись ползущему вверх тигру. В душе Тубэя постепенно росло ощущение родного очага, оно было одновременно ярким и смешанным. Там, где раньше находилась его спальня, висела доска с благопожелательной надписью, в иероглифическом стиле лишу была выведена учтивая фраза: «Гость приходит сюда как домой». Тубэй вытащил свою зажигалку и с улыбкой обратился к официантке:
– Ты понимаешь, что написано там на доске?
Девушка растерялась. Тубэй ей пояснил:
– Я тебе объясню. Это значит, что гость возвращается в свой дом, как будто приходит к себе домой. Ну, дошло до тебя?
Держа в зубах сигарету, Тубэй вышел из своего прежнего жилища. Едва он переступил порог, как на глаза накатили слезы. Издалека снова раздался звук забиваемых свай, казалось, словно кто-то заколачивает крышку гроба, заколачивает пылко, вдохновенно, преисполнившись радостного возбуждения и полностью лишившись рассудка. Тубэй прошелся взглядом по мощеному переулку, наблюдая, как его родные края удар за ударом препровождаются в гроб: вот уж действительно правда, когда посетителю были рады. Тубэй прислонился к бетонному столбу, на нем еще виднелась белая рекламная листовка, повешенная летом, ее изрядно оборвали, оставив только несколько стилизованных иероглифов, среди которых красовались «гонорея, сифилис…». Тубэй пытался сдержать слезы, в стеклянной двери напротив целиком отражалось его лицо, натянутое выражение которого очень сходило за улыбку. Тубэй хищно затянулся сигаретой и выпустил густой дым, создав завесу, чтобы не видеть своего отражения.
Яньцзы вернулась к своему дому уже затемно. Сказать по правде, Тубэй давно и терпеливо ожидал этого момента. Появление Яньцзы тотчас захлестнуло его волной нежности. Яньцзы приехала, сидя на заднем сиденье мопеда. Она походила на маленькую пичужку, прижавшуюся к спине высоченного мужчины. Этот мужчина разбил вдребезги переполнявшее Тубэя возбуждение, оно иссякло, а на смену ему пришла щемящая тоска. За рулем мопеда марки «Солнце» сидел знакомый Тубэю мужчина, на их рынке в переулке Шибаньсян он был известен под кличкой Мясник. Своим острым ножом он в нужных местах проходился по свиной туше, разом превращая ее в мясо. Учитель словесности часто приводил его в качестве примера для объяснения образного выражения из Чжуан-цзы «мастер по разделке туш». Управляемый Мясником мопед играючи скользил по дороге, он исчез в конце узкого переулка Шибаньсян: взревел и уехал, оставив на прощание только красный свет от габаритов да голубое облачко от выхлопа. Тубэй позвал Яньцзы, она подняла сумку, сделала пару шагов вперед и тут неожиданно признала Тубэя. В ее реакции не было ни бурного восторга, ни смятения чувств. Яньцзы по-простому открыто выразила свое радушие, разом наговорив кучу дежурных фраз. Эта ее открытая простота очень расстроила Тубэя. Ведь он ожидал с ее стороны какой-то застенчивости, растерянности, скованности в разговоре. Но в поведении Яньцзы проявилась исключительная открытость, ее голос звучал звонко и совершенно естественно, он сразу понял, что Яньцзы стала «женщиной», от той «девушки», запомнившейся ему в отблеске ночных свечей, не осталось и следа. От нее пахло каким-то смешанным запахом свиных потрохов и бензина, что окончательно убило Тубэя. Между тем Яньцзы продолжала с ним разговор:
– Твой старший брат тоже дал маху – как он мог продать такой хороший дом? Знать бы раньше, так лучше бы он ваш дом нам продал, по крайней мере, получил бы за него тысяч на десять больше. А ты где собираешься ночевать? Если тебе вдруг негде, то останавливайся у меня.
Тубэй не проронил ни звука. Яньцзы стояла напротив. Эта девушка, заставившая его возвратиться в родные края, сейчас стояла прямо перед ним, но ее простецкое радушие остановило весь его пыл. Тубэй поднял голову и без всякого акцента произнес:
– Не нужно.
Яньцзы продолжала радостно разглагольствовать:
– А нам тут статус повысили, ты уже знаешь? Так что у нас тут теперь тоже город.Тубэй повозил носком ботинка по плитке под ногами, она беспрепятственно заскользила.
– Ну и прекрасно, – ответил Тубэй.
Яньцзы, продолжая стоять одной ногой на дороге, другую уже занесла на каменную ступеньку и учтиво предложила:
– Заходи в дом, посидим.
Попутно Яньцзы что-то достала из своей сумки, это была визитка. Тубэй взял карточку и направил на свет, оказалось, что она не ее. Длинный ряд закругленных иероглифов гласил: «Совместная торговая компания с ограниченной ответственностью г. Дуаньцяо по продаже свинины». Под этим названием значилось: «Генеральный директор Гао Цзяньго». Еще ниже приводился адрес, почтовый индекс, а также список номеров телефона, пейджера и мобильника. Тут Тубэй вспомнил, что настоящее имя Мясника Гао Цзяньго. Кивнув на карточку, Яньцзы заботливо добавила:
– Адрес и телефон один и тот же.
Тубэй без всяких эмоций отреагировал:
– Понял.
Зажав в руках визитку, Тубэй как будто бы продолжал изучать ее. Потом он поднял голову и снова улыбнулся Яньцзы, она ответила ему тем же. Эта улыбка поставила окончательную точку в состоявшемся между ними диалоге. Молодые люди старались найти еще какую-нибудь тему для разговора, но, похоже, они уже все сказали друг другу: вежливыми репликами и дежурными фразами они обменялись, передача визитки состоялась. Видимо, в современных условиях взаимоотношения осуществлялись именно так. Среди этого молчания у Тубэя вдруг снова возникло желание заплакать. Глядя на Яньцзы, он хотел сказать ей что-то проникновенно-конкретное, но не мог раскрыть рта. Он понимал, что, начни он говорить, он тут же расплачется.
– Пойдем посидим, – предложила Яньцзы.
– Нет, – на одном дыхании ответил Тубэй.
– Ну, тогда до свидания? – произнесла Яньцзы.
– До свидания, – церемонно кивнув, попрощался Тубэй.
Яньцзы обернулась и мельком посмотрела вдаль, от мопеда давно уже и след простыл. Это движение Яньцзы заставило Тубэя почувствовать себя вором, который похитил у генерального директора Гао Цзяньго набор потрохов, сухожилия и что-то еще в этом роде. Тубэй и сам не мог понять, с чего это он вдруг уставился на грудь Яньцзы. Ее груди были хороши, как и прежде. Яньцзы уловила этот взгляд Тубэя, что тотчас отозвалось на ее учащенном дыхании. Вид вздымавшейся груди Яньцзы вызвал у Тубэя некоторое смятение. Яньцзы встала на каменный порожек двери и бросила ему на прощание взгляд. Тубэй отвернулся, а когда он снова повернул голову к ее дому, Яньцзы уже исчезла, остались только отсветы от уложенной вдоль улицы новой плитки да витавшая повсюду строительная пыль.
На Дуаньцяочжэнь спустилась тихая ночь. Тубэй склонился над каменными перилами арочного моста и в задумчивости уставился на воду. В этот сезон поздней осени она выглядела как зеркало: ни единого изъяна, ни единой морщинки, по-осеннему ясное небо придавало этой речушке загадочности. Звезды, спрятавшись на самое дно реки, сверкали оттуда своим фальшивым блеском, создавая иллюзию необъятной ширины и глубины. Между тем водная гладь была уязвимой перед малейшим прикосновением, любой, даже самый нежный ветерок мог запросто нарушить ее хрупкое спокойствие и мнимую глубину. Тубэй спустился с моста и достал из кучи каких-то обломков большущий булыжник. Перетащив его к самой середине моста он с ненавистью отправил его в жидкое нутро своего родного края. Внизу послышался громкий всплеск, и во все стороны рассыпались звезды. Среди ночи вода в реке напоминала разведенную в большой лоханке тушь, которая вдруг разлетелась черными зловонными брызгами. Глядя на разорванную водную гладь, Тубэй отряхнул руки, слезы потоком лились по его щекам, хотя на лицо была натянута улыбка.
На всех утренних четырех парах занятий Тубэй отсыпался, спал он крепко. Во время лекции по мировой истории вместо подушки у Тубэя была монотонная интонация преподавателя, которая казалась тяжелее, чем сама Вселенная. Лежа на парте, Тубэй выпустил изрядное количество слюней. Но слюни – не вода, они имеют свойство растягиваться и долго держаться, никуда не впитываясь, вот уж смех, да и только. Закончилась четвертая пара. Едва преподаватель дочитал лекцию, как Тубэй сразу проснулся. Без привычного звукового фона он словно лишился своей подушки. Когда Тубэй открыл глаза, все уже разошлись. Он поднял голову и огляделся, места в аудитории веерным амфитеатром спускались вниз, это обеспечивало хорошую акустику и походило на арену для боя гладиаторов в Древнем Риме. Тубэй с выпрямленной спиной уселся на последний, самый высокий ряд. Оглядевшись по сторонам, он повеселел и приободрился, представив, что ему достался лучший обзор на зрелищном шоу гладиаторов.
Все бы хорошо, только у Тубэя немного ныла рука, он отлежал ее, пока спал. Тут он подумал, что являлся отнюдь не зрителем, а участником этого сражения, за которым наблюдали присутствующие. И противником его были не другие гладиаторы, а деньги. Возвращаясь в город, он всю дорогу ломал голову, где же их добыть. Ему было просто необходимо как-то организовать свой заработок. Ведь для того, чтобы поддерживать репутацию «толстосума», у него не существовало другой опоры, кроме финансов. Ноющая боль в руке говорила о том, что во сне он, видимо, снова был повержен, в отличие от денег, которые ему не покорились. Тубэй мог по их воле склонить голову, а вот подчинить деньги себе было большой проблемой. Покинув аудиторию, он направился по обрамленной кустарником тропинке к выходу из университета. Он не собирался идти обедать в студенческую столовую, потому как просто не переваривал тамошних харчей, пригодных разве что для скота. Выйдя за ворота, он решил купить себе гамбургер и йогурт. На его пути у дороги стояла белая, сделанная в виде грибочка телефонная будка. Тубэй зашел под козырек, снял трубку и набрал ряд цифр. Пальцы Тубэя вспомнили номер Юхуань автоматически, ему даже не потребовалось напрягать мозги. По голосу Юхуань на другом конце провода было понятно, что она тоже только что проснулась. С ленью в голосе она стала обиженно журить Тубэя, спрашивая, куда он запропастился и почему не приходил. Тубэй, в свою очередь, спросил, скучала ли она. Юхуань ответила, что скучала. Она намеренно потянула это свое «скучала», что вышло весьма чувственно и выразительно. Когда Тубэй тихо спросил, о чем именно она скучала, Юхуань засмеялась и сказала: