— Не прибыльное, стало быть, дело — книжки писать и фокусы показывать?
— Не прибыльное. Но у них есть вторая работа, и когда-нибудь папа прославится, а маму напечатают. В любом случае деньги не главное.
— Только они нужны, чтоб платить за квартиру.
— Но не чтобы быть счастливым.
— Ты счастлива, выдувая стекло. Не будь у тебя денег, ты не смогла бы этим заниматься.
Я выпрямляюсь.
— Верно, но есть разные способы. Выход найти можно. Уборка, например.
— Думаешь, тебе понравится уборка как способ заработка?
— Ну да. Если при этом я смогу выдувать стекло.
— Ну и то. Рано или поздно тебе захочется работать над стеклом весь день. Скажи, твои родители счастливы, занимаясь любимым делом урывками, а какой-то мутью — все остальное время?
— Мутью они не занимаются. — Продолжаю глубоко дышать. — Да, у них есть другая работа, но они счастливы. Последнее время мама пишет много, роман почти закончила.
С тех пор как папа переехал в сарай, мама не жалуется, что нет сил писать. После работы она готовит ужин, и за едой мы болтаем. Она любит мои рассказы про стекло, про то, чему я научилась у Ала. Что остужать изделия нужно правильно, иначе от внутреннего давления они лопнут.
После ужина я делаю уроки, а мама безостановочно печатает. Иногда мы засиживаемся до полуночи, и если делаем перерывы на чашку чая, то они проходят молча, потому что голова у художника должна быть свободна от посторонних мыслей, как говорит мама. То же самое говорят миссис Джей и Ал. И папа.
— Маме важнее всего, что у них с папой есть творчество, пусть даже из-за этого денег у нас немного. «Что бы ни случилось, не бросай искусство», — так они говорят.
— Помолчи чуть-чуть, — советует Эд. — Дыши.
И я опять сижу головой вниз, вспоминая мамины слова, что любимое дело для человека — главное, а деньги — второстепенное. Нет, они ругались не из-за денег, и папа не поэтому перебрался в сарай. Такой повод понять было бы проще.
Постепенно я прихожу в себя. Меня успокаивает дыхание Эда и шорох шин на съезде с шоссе. Наконец я выпрямляюсь и вижу на стене перед собой гигантские волны.
— Так, наверное, выглядит цунами, да?
— На самом деле волны цунами далеко не всегда выше обычных, — отвечает Эд. — Если плыть в лодке по глубокой воде, цунами вообще можно не заметить. Его волны растут только приближаясь к берегу.
— А я и не знала. Получается, беда рядом, а человеку невдомек.
— Угу.
Я вспоминаю, как Эд говорил о деньгах. Вдруг мама и папа ругались из-за них, а до меня так и не дошло?
— Интересно, кем работает Тень?
— А если он вообще безработный и устроиться не может?
— Ну, краски же он покупает.
— Может, он ворует.
— Он не стал бы. Он не такой.
— Разве ты думала, что Малькольм такой?
— Значит, по-твоему, Тень из плохих парней?
Эд чешет в затылке.
— Пора нам прекратить болтовню, а то, чего доброго, вспомнишь про кровь, разбитую переносицу и тараканов.
Когда наша компания подъезжает, я опять сижу головой вниз и глубоко дышу.
— Смотрю, у вас все в полном порядке, — комментирует Лео.
Джезз опускается на колени и отводит мне волосы назад.
— Твоя вина? — спрашивает она у Эда.
— Не совсем, — отвечает он. — По моей вине на нее напал Малькольм Птах. Если быть точным, Малькольм напал на меня, а Люси — на Малькольма. И сломала ему нос.
Услышав такое, Лео хохочет и с размаху хлопает меня по плечу. И очень зря.
— Мне нужно умыться, — выговариваю я.
Джезз и Дэйзи помогают мне дойти до колонки. Когда приступ проходит, мы идем к рампе для скейтбордистов и, устроившись в бетонном изгибе, наблюдаем за парнями.
— Что они там обсуждают? Чересчур бурно, по-моему, — хмурится Джезз.
— Наверное, сумму, которую Лео должен Малькольму, — предполагаю я.
Обхватив колени, Дэйзи задумчиво говорит:
— Дилан про него рассказывал, но мне всегда казалось, что он привирает.
— Он грозится проколоть Эду сосок, если Лео не отдаст долг. — Я смотрю на стену с волнами. — До чего же странная ночь.
— Да, у меня фонтан идей для прослушивания, — кивает Джезз.
— Везет. У меня фонтан изо рта, — вздыхаю я.
Джезз делится со мной жвачкой и мятными конфетами, в обмен я делюсь историей о несостоявшемся поцелуе.
Джезз присвистывает.
— Если б тебя почти не стошнило, я бы сказала, что ты своего добилась.
— Думаешь, теперь ему противно, да?
— Скидывать такой вариант со счетов я бы не стала. Но с другой стороны, ты сломала ему нос, а он не отступил. Дэйзи, как по-твоему?
— Мальчишки тошноты не боятся. У меня в десятом классе был страшный грипп, так Дилан прогуливал уроки, чтоб сидеть рядом — с платками и ведром. Никогда его больше таким не видела.
— Иногда ты говоришь о нем так, словно он все еще тебе нравится. — Джезз предлагает жвачку Дэйзи.
— Ага, нравится, — отвечает она. — У него учебники в шкафчике стоят по алфавиту, представляете?
Я отрицательно качаю головой. Есть вещи, о которых нельзя догадаться.
— Но он забыл про мой день рождения. А это сегодня.
— Выходит, и мы тоже, — спохватываюсь я.
Дейзи смеется:
— Вы и не знали! А теперь знаете и поздравите меня в следующий раз.
— Все равно, зря ты молчала, — говорит Джезз. — Могли бы отпраздновать.
— Я хотела, чтоб Дилан сам вспомнил. Понимаете, в прошлом году он тоже забыл. Когда он сегодня начал: «У меня для тебе что-то есть...» — я решила, что у него подарок. А он дюжину яиц в меня запустил. Кому нужен такой бойфренд?
Джезз гладит ее по плечу.
— Знаешь, желтки очень полезны для волос. И волосы у тебя сегодня потрясающие.
— Спасибо. — Дэйзи растягивает жвачку, пока та не рвется. — Только я бы предпочла тусклые волосы и подарок.
Мы молчим.
— А Эду, по-моему, все еще нравится Бет, — вздыхаю я. — Я спрашивала, почему они расстались, а он ушел от ответа.
— Парни на такие темы обычно не распространяются, — ободряет меня Джезз. — Так что не переживай раньше времени.
— Бет искала его на вечеринке, — поддерживает Дэйзи. — Он в курсе, но не перезвонил ей.
— У него мобильника нет.
Джезз раздумывает.
— У тебя есть преимущество. Бет — далеко, а ты здесь, и вы почти поцеловались.
— А я думала, ты в Тень влюблена, — говорит Дэйзи.
— Тень — это миф. Давно пора выкинуть его из головы. Вон стоит реальный Эд с почти проколотым ухом.
Наверное, Джезз права. Я по-прежнему на распутье, выбирая между Тенью и Эдом. В сторону Эда меня тянет больше.
— Что же мне делать?
Джезз что-то прикидывает в уме.
— Значит, так. Не вспоминай про почти поцелуй. Он убивает надежду на новые поцелуи. Людям вашего с Эдом склада нужно заключать друг друга в объятья не раздумывая.
— Нашего с Эдом склада?
— То есть зажатым, — поясняет она.
— Со мной все так плохо?
— Да. А Бет Дарлинг, на твою беду, раскована, как певичка из группы «Блидинг Хартс».
— О Боже.
— Не переживай, ты интересна по-своему, — утешает Дэйзи.
Вот именно. Будь Бет сто раз как эта вокалистка, я тоже кое-чего стою.
— А я на Кортни Лав похожа, когда она не под кайфом, правда? Колкая. Не дающая волю чувствам.
— На бревно ты похожа, когда перед тобой конкретный парень, — не церемонится Джезз. — Только не пойми меня неправильно.
То есть его бывшая — чувственная гранж-дива, а я — бревно, как только перестаю грезить?
— Подыграть моему сравнению с Кортни Лав — выше твоих сил, да?
— Бревно — это не так уж страшно.
— Например, если им придавило.
— Послушай меня — и все будет хорошо. Не рефлексируй, не мечтай о Тени — его не найти. Иди и флиртуй с Эдом.
— Тогда Эду нужен лицохранитель. Я флиртую, как нож от мясорубки.
— А ты не пори горячку.
— Флиртуй в щадящем режиме, — советует Дэйзи с серьезным видом, надувая из жвачки пузырь, почти скрывающий ее лицо.
— Ну а что у тебя с Лео? — спрашиваю я Джезз.
— Он оставил тебя на вечеринке, чтобы пригнать фургон?
— Он точно хотел, чтоб я с ним пошла, просто сказать не решался — ну, я и обошлась без приглашения.
— Отговорки навязчивой поклонницы.
— Слушай, он всю ночь со мной танцевал, читал мне стихи. Да он просто напрашивался на то, чтоб за ним увязались! Не суть. Мы с Дэйзи быстро их нагнали; часть дороги прошли вместе, а потом Лео велел нам ждать на углу. Почему — так и не объяснил.
— Может, фургон и его долг Малькольму как- то связаны? — Я поворачиваюсь к Дэйзи. — Как по-твоему?
Она пожимает плечами:
— По-моему, Эд и Лео — хорошие ребята. Дилан, конечно, идиот, но тоже хороший парень. Брат Лео водится с опасными людьми, это факт. Похоже, Лео не хотел, чтоб мы запаниковали, увидав, у кого он берет фургон.
— Убедительно, — соглашается Джезз. — Значит, Эммы там не было?
— Эмма не из тех, кто разгуливает по ночам. Лео скорее привел бы ее домой, познакомить с бабушкой.
— А почему он живет с бабушкой? С его родителями что-то случилось?
— Эд говорит, они пьют, — отвечаю я.
Джезз резко выпрямляется.
— Я два часа танцевала с парнем, а знаю о нем куда меньше, чем ты! Собственно, я только и знаю, что он любит поэзию. Интересно, зачем ему вообще понадобился фургон?
— Мальчики любят машинки, — со знающим видом говорит Дэйзи. — Тут загадки нет. Но я тебя понимаю: из Дилана тоже слова лишнего не вытащишь. Прямо зло берет!
Мы смотрим на три совещающиеся фигуры.
— Что-то здесь не так, — беспокоится Джезз. — Они смахивают на заговорщиков. Вам разве не кажется, что они что-то замышляют?
— Может, пора врезать Дилану? — предлагает Дэйзи.
— Может, — соглашается Джезз, и мы продолжаем наблюдение.
Когда Люси уводят к колонке, я перехожу к делу.
— Если ты не отдашь деньги, Малькольм проколет мне сосок.
— Не люблю слово «сосок», — морщится Лео.