Другими словами, пройдет еще пара дней, прежде чем она вернется в свою квартиру. Гейб вместе с Рози подобрал ей одежду на эти дни.
Хотела бы она посмотреть на эту совместную поездку.
Отставив чай в сторону, Никки подоткнула одеяло под плечи и закрыла глаза. Отек на левом глазу начал спадать, и, слава богу, она начинала им потихоньку видеть. Ребра все еще болели, когда девушка ложилась или вставала, но ей стало легче.
Жизнь шла своим чередом, хотя никто понятия не имел, куда пропала Сабрина, и братья не имели к этому отношения. Блондинка как в воду канула.
Но она по-прежнему была где-то там, и это пугало. У женщины явно были не все дома. И это заставило Никки поверить в слухи о проклятии де Винсентов: их женщины умирали, пропадали или сходили с ума.
Когда она думала о Сабрине, сестре де Винсентов и их матери, то невольно спрашивала себя, нет ли во всем этом доли истины.
Или им просто катастрофически не везло.
Никки, вероятно, стоило обеспокоиться, потому что она стала женщиной, живущей, пусть и временно, в доме де Винсентов, но то же можно было сказать и о Джулии. Но Даниэль чуть не убил возлюбленную Люциана.
А Паркер чуть не убил Никки. Может, ей все же стоило отнестись к проклятию серьезно.
Она все еще со страхом думала о том, на что были способны Харрингтоны. Тот факт, что они преследовали ее, шпионили за Гейбом, очень напрягал. Никки теперь ни секунды не сомневалась, что Сабрина стояла за ее падением с лестницы и за разбитым окном. Последнее, вероятно, было делом рук Паркера, и каждый раз, когда у нее возникало чувство, будто за ней наблюдают, скорее всего, так оно и было. Она понятия не имела, чего они хотели добиться, разбив в машине стекло. Вероятно, просто напугать ее или, может, это был просто акт ревнивой злобы.
То, что они пытались сделать с ней, ужасно, но то, что сотворили с Эммой и ее сыном, оказалось в миллион раз хуже.
Никки просто не могла понять, как можно быть такими злыми. Как чувство Сабрины к Гейбу смогло превратиться в нечто темное и уродливое.
Скорее всего, она никогда не поймет этого.
Открыв глаза на звук приближающихся шагов, девушка не удивилась, увидев вышедшего из-за угла террасы Гейба.
Босого.
— Привет, — сказал он, подходя и останавливаясь рядом с ней. — Долить чая?
— Нет, спасибо.
Гейб постоянно ухаживал за ней с тех пор, как ее перевезли в его комнаты. Признаться, девушке это даже нравилось. А кому бы не понравилось?
— Становится прохладно, — заметил он, глядя за перила. Ветер небрежно трепал его волосы. — Хочешь, пойдем внутрь?
Но Никки хотела другого.
Она была готова к тому разговору, который он ей обещал, потому что желала знать, что между ними происходит. В последних пару дней Гейб вел себя как влюбленный мальчишка, заботился о ней, спал рядом и просыпался всякий раз, когда она видела кошмар.
Но они не целовались. Не было никаких озорных или веселых прикосновений, никаких доверительных разговоров. Они находились в режиме ожидания.
Никки уже отдала свое сердце Гейбу. Во второй раз. Она должна знать, будет ли третий, потому что не собиралась больше гоняться за этим мужчиной.
— Хочу, чтобы мы поговорили, — сказала она, глядя на него снизу вверх. — Ты обещал, думаю, пришла пора.
Гейб на мгновение застыл, и в ней зародился страх.
— Да, пора поговорить.
Она прерывисто вздохнула.
— Тогда начинай.
— Я снова и снова прокручивал этот разговор у себя в голове, хотел, чтобы он прошел идеально, понимаешь? Потому что ты этого заслуживаешь. — Он прислонился к перилам, ладонями обхватив лозу. — Так что я мысленно подсчитал, сколько раз облажался с тех пор, как проснулся однажды утром и назвал тебя чужим именем.
Когда-то ничто не причиняло Никки больше боли, чем воспоминание об этом моменте, но в последних пару недель она поняла, что это всего лишь точка на радаре событий, которые могут с головой окунуть тебя в долгие годы интенсивной терапии.
— И я обнаружил, что список довольно длинный, — сказал Гейб иронично. — Такой длинный, что я даже не знаю, как нам удалось сохранить отношения.
Она сама задавалась тем же вопросом, но обычно гнала эту мысль, потому что напрашивался следующий вопрос: не позволяет ли она ему попросту вытирать об себя ноги?
— Но самое непростительное, что я сделал, — не рассказал тебе о Вильяме и то, как я ответил, когда ты спросила о нем. Меня застали врасплох. Сработали защитные механизмы. Это меня не извиняет, — добавил он. — Я не должен был реагировать так.
— Почему ты не поделился со мной? Если не считал, что это не мое дело, то в чем истинная причина?
Он отвел взгляд, тяжело вздохнув.
— Мне было стыдно. Не потому, что у меня есть сын. Боже, нет. А потому, что у меня есть сын, которого воспитывают бабушка с дедушкой, которого я не знал пять лет. Сын, в жизни которого я все еще не принимаю участия и который живет далеко от меня. Таким непросто делиться.
— Понимаю, но ты не знал о его существовании, пока его бабушка с дедушкой не позвонили тебе. И не можешь казнить себя за то, что не находился рядом.
— Ты серьезно защищаешь меня сейчас? — Его голос звучал потрясенно.
— Я все еще думаю, что ты засранец из-за того, как обошелся со мной, — сказала она серьезно. — Но факты — упрямая вещь. Эмма по какой-то причине скрыла от тебя Вильяма. Это не твоя вина.
— Но мы и сейчас не вместе.
— Потому что ты позволяешь его деду и бабушке вмешиваться в ситуацию. Я не утверждаю, что ты идеально все уладил, но сделал лучшее, что мог, находясь в своем положении.
Он немного помолчал.
— Знаешь, никогда не пойму, почему Эмма не рассказала о нем. Что такого плохого во мне, что она даже не захотела сообщить мне о сыне?
— Не взваливай всю вину на себя. — Никки наклонилась вперед, не обращая внимания на боль в ребрах. — Ты неидеален, а семья у тебя несколько странная, но какими бы ни были причины, это ее вина, а не твоя.
Когда Гейб промолчал в ответ, девушка добавила:
— Я знаю тебя с детства, Гейб. Нет ничего, что заставило бы меня думать, будто ты будешь плохим отцом. Никаких причин, по которым я считала бы, что ты не должен участвовать в воспитании ребенка.
— Даже если бы знала, что я помог убить кого-то?
Внутри у нее все сжалось.
— Я уже знаю.
— Что? — Он побледнел.
— Сабрина сказала мне, когда поведала о Вильяме. В общем, я…
— Что?
Она резко выдохнула.
— Знаю, что случилось с Эммой. Может, я плохой человек, но он получил, что заслуживал. Я ведь могу негативно относиться к тому, кто сделал нечто подобное?
Гейб промолчал.
Она глубоко вздохнула.
— Я убила Паркера, помнишь?
— Это другое. Ты защищала себя.
— А ты защищал женщину, которую любишь.
— Это не одно и то же.
Никки посмотрела на него.
— Если она решила скрыть от тебя существование Вильяма из-за того, что случилось с напавшим на нее, то это ее выбор. Я не могу судить Эмму. Могу лишь сказать, что я бы сделала на ее месте.
Взгляд его стал напряженным.
— И что бы ты сделала?
— Я бы захотела помочь тебе.
Он приглушенно хохотнул.
— Да, ты бы захотела.
— Я бы помогла, — настаивала она. — Мне не нравится думать, что я убила кого-то, но сделала это, чтобы выжить, и при любом другом исходе я бы тут не сидела. То, что произошло с вами, — другое, но случившееся перевернуло мои взгляды на многие вещи.
Она наблюдала, как Гейб медленно кивнул, и поняла, почему он хранил такой важный секрет. Ей это по-прежнему не нравилось. Простит ли она его? Стоит ли он прощения?
В глубине души она уже знала ответ на этот вопрос.
Он едва заметно улыбнулся.
— Знаешь, я представлял себе этот разговор в разных обстоятельствах. Может, за ужином при свечах или после того, как мы затрахаем друг друга до изнеможения.
При мысли о последнем внутри у девушки затеплилось желание.
— Но один мудрый человек, которого ты очень хорошо знаешь, сказал, что нет неправильного момента, чтобы сказать кому-то, что любишь.
Никки вытаращилась на него, не уверенная, верно ли расслышала.
— Что? — прошептала она.
Его улыбка стала робкой, почти мальчишеской.
— Я люблю тебя, Ник.
— С каких это пор, — пробормотала она.
Он расхохотался.
— Не знаю. Думаю, с тех пор, как ты велела мне самому убираться в своих комнатах.
Она отшатнулась.
— Вот как?
— Ну да, а может, с того раза, когда ты впервые кончила с моим именем на губах.
— Пожалуйста, прекрати приводить примеры.
Засмеявшись, он потянулся к ней, нежно обхватив ее лицо ладонями.
— Я не помню точного момента, но знаю, что это произошло. Может быть, все случилось в одно мгновение. Может, постепенно. Но я уверен, что это по-настоящему. То, что я чувствую к тебе, — не просто желание, хотя оно очень сильное, пойми меня правильно. Но мое чувство глубже. Основательнее. Оно заставляет меня задумываться о вещах, о которых я уже и не мечтал задумываться.
Сердце колотилось у нее в груди.
— Например?
Их взгляды встретились.
— Например, жить вместе. Может, завести рыбку, а потом пойти и взять себе одну из тех собак, которых ты выгуливаешь. Маленькие шаги на пути к большой цели. Создать семью с Вильямом и тобой, а может, еще парой детишек.
У Никки перехватило дыхание. Она поверить не могла в то, что слышит, но все ее чувства голосили, что это по-настоящему.
— Так что я люблю тебя, Ник. — Гейб провел пальцем вдоль ее губы, осторожно, чтобы не задеть еще заживающие раны. — И если ты разлюбила меня, я потрачу столько времени, сколько понадобится, чтобы полюбила снова. А у меня много времени. Я де Винсент и всегда получаю то…
— Я люблю тебя, идиот, — ответила Никки, пока глупые слезы наполняли глаза. — Если бы не любила, меня бы тут не было.
Их губы встретились в мягком и осторожном поцелуе, о котором она уже давно мечтала: поцелуе влюбленного мужчины. Она почувствовала разницу.