Лунный модуль “Тугарин” по сути своей, ребятушки, был обычной избушкой на курьих ножках, адаптированной для полета в космических условиях. Избушка погружалась в летаргический сон, покрывалась снаружи экранно-вакуумной изоляцией, и парочка горынычей - основной и резервный - подвешивались под полом между ее лап в окружении округлых жабобаков с мертвой и живой водой. Пилотировался “Тугарин” очень легко даже без всяких колдовских заклинаний.
Вот как раз накануне появления космического зонда от Нинелия и пошел я в космос на “Тугарине” в качестве резервного ракетного двигателя. Моим напарником, основным двигателем то есть, был назначен
такой же серии, как и у меня, ракетный дракон Пистемей Ратиборович. Разница между нами была лишь в том, что он окончил космолетно-драконью школу где-то в столичном округе около Лысой Горы, а я получил диплом космонавта в зауральской Тмутаракани. Мелочь, согласитесь, да? Но только не для Пистемея! Он так гордился своим столичным образованием и статусом основного двигателя на “Тугарине”, что смотрел на меня свысока и почти даже не разговаривал. Ясное дело, столичная же штучка! Куда уж нам, сиворылым да в лаптях, с таким ровняться!
Ну, вот и послали меня с Пистемеем вместе в полет на лунном модуле “Тугарин”. И тут подвезло нам неимоверно, ребятишки! Оказала нам наша колдовская Родина самую высокую степень доверия. Именно к нашему “Тугарину” пристыковался космический крейсер “Еруслан Лазаревич”, которому Лукоморским правительством было поручено прорваться к Луне через околоземную бойню и взять на борт ларец с заветом старца Нинелия.
Другие державы, знамо дело, тоже поручения дали своим космонавтам - доставить завет Нинелия на Землю. Самыми серьезными конкурентами нашему “Еруслану Лазаревичу” были, конечно, американы на своем лунном корабле “Аполлон”. Хороший, кстати, корабль. Надежный, добротный, удобный. Но в отличие от наших космических кораблей на двигательном отсеке “Аполлона” установлен только один маршевый движитель типа “Дракон”. Стандартное крылатое чудище с таким же, как и у нас, Змеев Горынычей, впрыском топливных компонентов через подхвостовой проем. Единственное, что отличает американский вариант ракетного движка от нас - так это сильно вытянутая с помощью губораскатывающих устройств морда, обеспечивающая эффективную работу всего реактивного двигателя в условиях космического вакуума.
Ну, мы и полетели! Рванули к Луне с околоземной орбиты - аж пятки засверкали, образно говоря!
Но дорожка к Луне оказалась не гладкой, траектория полета не цветами была усыпана. Пришлось нам и с американами из Пятидесятья сцепиться, и с народными китаянцами... Кровавая вышла драчка, да...
И что же в результате? А вот что.
Высадился на Луну и наш “Тугарин”, и американецкий лунный модуль “Аполлон”. На каждом -по одному пилоту. У нас - леший-космонавт Левиафан Дормидонтов, которого мы любя прозвали просто Левушкой. А у американов - сам Скотт Паразитински, гоблин остроухий, выпускник Массачуссетского колдовского института. Ларец с заветом старца оба земных посланника нашли практически одновременно. Найти-то нашли, да что толку? На американском “Аполлоне” в результате космического сражения двигатель-дракошка от прямого попадания снарядом крылья откинул, а у нас под действием всяких вредных излучений живая и мертвая вода в жабобаках просто прокисла. То есть что получилось: вот он ларец Нинелия в наличии, а стартовать с ним с Луны не может ни наш Левушка, ни американ Паразитински. И запасов воздуха, воды, провианта у обоих - уже практически нет. А значит, ждет всех нас смертушка лютая да скорая прямо на поверхности лунной. Так-то.
Хорошо хоть у Левушки и Скотта еще хватило ума друг в друга не пулять из личного оружия, всяких там пистолетиков лазерных. Сели оба в скафандрах на песочек лунный около ларца с заветом старца и пригорюнились. Ну, и у нас с Пистемеем настроение тоже минорное, сами понимаете. Пистемей от страха позеленел, глаза зажмурил и чуть ли не в ступор летаргический впал. У меня тоже думы невеселые - о том, что не увижу я больше любимую землю-матушку, не пройду в полете свободном над родным Лукоморьем, над его рощицами березовыми да дубравами тенистыми. Отчаяние, короче говоря, накатило. Тоска предсмертная.
И тут американ Паразитински с горьким вздохом и говорит:
- Слушай, Леви, - это он так на свой манер нашего Левушку Дормидонтова окрестил, - давай еще раз оценим наши общие шансы. Продукты, вода, воздух - этого у нас в обрез.
- Угу, - согласно кивнул Левушка, насупившись. -Ты прав: всех запасов - шиш и две копейки.
- Твой лунный модуль цел, но на нем нет топлива, -продолжал вслух размышлять Скотт. - Мой модуль разбит, но на нем...
Он вдруг запнулся, словно воздухом поперхнулся, а потом буквально впился пальцами в Левушкино плечо.
- Ты чего? - недовольно дернулся космонавт Дормидонтов. - Больно же!
- Твой модуль цел, но на нем нет топлива, -повторил Паразитински, выпучив глаза так, что они были хорошо видны и сквозь тонированное стекло его скафандра. - Мой модуль разбит, но. Но на нем есть топливо!
Нет, таки недаром этого Паразитински в Массачуссетском колдовском институте учили!
Сообразительный, млин!
Левушку нашего словно взрывом с места подбросило. Вскочил на ноги и как заорет:
- Скотт, что же ты молчал?!
- А ты меня спрашивал? - окрысился в ответ Паразитински. - Да и не сообразил я сразу.
И они, смешно подпрыгивая из-за малой силы лунного притяжения, быстрым шагом зашагали к американскому модулю.
Пистемей все еще был в трансе, а я на всякий случай навострил уши, чтобы лучше слышать разговор двух космонавтов. Робкий лучик надежды на спасение забрезжил где-то на дальних горизонтах.
- Какое на твоем модуле топливо? - на ходу поинтересовался Левушка.
- Окислитель - хрень болотная, горючее - болотина хренова, - отозвался Скотт.
Левушка стал, как вкопанный, и разочаровано махнул рукой:
- Не то. Мои горынычи, - он кивнул в нашу с Пистемеем сторону, - работают исключительно на живой и мертвой воде.
- Леви, а если попробовать? - предложил Скотт, задумчиво наморщив свой высокий гоблинский лоб. -Поэкспериментировать?
- Могут не согласиться, - вздохнул Дормидонтов, все еще кося взглядом на двигательный отсек “Тугарина”. - Уж больно привередливые!
Тут я про себя возмущенно фыркнул. Это кто же привередливый? Ну, Пистемей - это понятно, он же у нас цаца столичная. А я? Безотказен, как боевая подруга в полевых условиях. Верен, как новобранец сразу после присяги.
- Но другого шанса на спасение у нас все равно нет, - поразмыслив, трезво заключил Левушка. - Поэтому будем пробовать! Пошли!
Где-то через пол часика они вернулись к “Тугарину” с двумя склянками. Я пригляделся и с ужасом обнаружил, что в одной маслянисто колыхалась ядовито-желтая хрень болотная, в другой возмущенно пузырилась ярко-зеленая болотина хренова. От одного взгляда на них становилось тошно, и противный холодок мурашками бежал вдоль позвоночника...
Левушка подошел к “Тугарину”, заглянул в наш двигательный отсек и легонько потрепал Пистемея - он же был в полете основным горынычем! - по холодной от страха щеке.
- Да, да, - наш столичный фрукт мигом вышел из нирваны и с услужливой готовностью захлопал ресницами.
Дормидонтов без долгих объяснений сунул ему под нос обе склянки:
- На таком топливе полетишь?
Пистемей поочередно нюхнул из обеих емкостей и немедленно брезгливо скривился:
- Ни за что!
- Что и требовалось доказать, - печально констатировал за Левушкиной спиной Скотт Паразитински.
И тут, ребятишки, настал тот самый мой звездный час, о котором потом напишут во всех учебниках по истории космонавтики.
Что гласит инструкция номер восемнадцать бис дробь шестьдесят два? “В случае отказа основного ракетного двигателя, в действие вступает резервный двигатель”.
До моих ноздрей добрался легкий аромат из склянок с топливными компонентами, которые держал в руках Левушка Дормидонтов. Запахи, запахи, почти что родные... Словно легким ветерком из прошлого повеяло. Лето, жара, маленькая речушка за городом. Легкое пованивание забродившей тины вокруг выгоревших на солнце камышей. Уныло-душевное кваканье разомлевших лягушек.
- Ну-ка, ну-ка, - я уже без всякого стеснения открыл глаза и шумно повел носом в сторону склянок с топливом:
- Дайте-ка нюхнуть, братцы!
Дормидонтова дважды просить не пришлось. Он тут же поднес к моей морде обе емкости с топливом.
Я наморщил нос и принюхался.
Дрянь, конечно, в склянках была страшнейшая. Такое и врагу под драконий хвост вливать не пожелаешь. Минимум расстройство желудка гарантировано, это уж точно.
Я озабоченно нахмурил брови и с сомнением покачал головой. Нет, ностальгия по родным местам -ностальгией, но здоровье - прежде всего!
Хотя с другой стороны: на кой ляд мне здоровый желудок, если максимум через сутки мы все равно загнемся здесь, на холодной и безжизненной Луне?
“Гм, а что если разбавить эту американовскую чертовщину каким-нибудь жидким катализатором? -стрельнула в мой мозг совершенно гениальная мысль. -Помнится мой прадедушка Евпатий Кирюгенович -царствие ему небесное! - даже денатуратную настойку на мухоморах и лободе пить не брезговал. И ничего, прожил до ста пяти лет, в девяносто два года четвертый раз женился и еще успел молоденькой женушке аж пятерых наследников заделать!”
Я перевел взгляд на Левушку и осведомился:
- А водочка у тебя есть? Или еще лучше - спиртик?
Скотт Паразитински, конечно, гений в области всяких колдовских придумок, но и наш Левушка Дормидонтов по части сообразительности и запасливости тоже не лыком шит. Моментально вытащил из заплечного мешка на своем скафандре большую металлическую флягу и энергично потряс ею перед моей пастью. Внутри фляги тотчас же аппетитно забулькало.
- Спирт! - радостным голосом сообщил Левушка.
- Чистый? Медицинский? - мой рот мгновенно наполнился слюной, я не сдержался и плотоядно сглотнул.