Семь голов склонились над фотографией экипажа “Аполлона-11”, которую Берт Паттерсон положил на полированную поверхность круглого стола заседаний.
- Этот. Который с краю. Он очень похож на представителя народности юбунга из северо-восточного Габона.
- Побойтесь Бога, уважаемый! Это же классический нордический профиль! Католик, конечно же, католик.
- А пилот, по всей видимости, был не дурак выпить.
- Глядите, глядите! У него на лице все признаки легкого синдрома Дауна!
- Жесткая линия губ - этот явный сыроежец!
- Святая Дева, это же женщина!!!
- Скрытый гомосексуалист.
- Ха, если судить по форме ушей, этот хмырь всю жизнь слушал только классику.
Консенсус относительно членов экипажа первой лунной экспедиции был найден только к концу второго часа интенсивной творческой работы Комитета. Присутствующие на заседании единодушно и единогласно утвердили, что отныне Нил Армстронг - это чернокожий, гетеросориентированный анонимный алкоголик, вегетарианец, мусульманин по вероисповеданию и рэпер по музыкальным вкусам. Выяснилось, что Базз Олдрин - незаконнорожденный сын китаянки из западных провинций КНР и японца-миллионера из Киото, курящий марихуану и несколько раз пробовавший ЛСД, буддист, гомосексуалист и активный поклонник “металлических” групп, передвигавшийся по Луне в инвалидной коляске, поскольку с детства страдает церебральным параличом. Обнаружилось, что третий член экипажа Майкл Коллинз на самом деле носил имя Микки и был белокожей женщиной, лесбиянкой, любившей курить кальян, слушать диско и еженедельно посещать баптистские собрания.
Берт Паттерсон ввел полученные изменения в свой планшетный компьютер и легким шлепком ладони по пусковому сенсору отправил их во всемирную сеть. В то же мгновение информационные материалы в Интернете стали преображаться: настоящих Армстронга, Олдрина и Коллинза сменяли созданные на заседании Комитета виртуальные образы. Специальные курьеры Контрольной комиссии Мирового правительства были подняты по тревоге и тут же отправились во все мировые библиотеки: от крупнейших в Москве, Нью-Йорке и Кембридже и до самых маленьких - в банном комбинате Мухосранска и на втором районном кладбище в Хацапетовке, - изымать книги по истории космонавтики, чтобы через день-другой заменить их новыми, содержащими уже политкорректные описания и изображения экипажа “Аполлона-11”.
- Уф! - пастор Абу-Али Вассерманц отер рукавом сутаны вспотевший лоб. - Сегодня была сложная работа, но - слава Одину! - мы с ней справились!
- Не спешите расслабляться, батюшка, - ехидно ухмыльнулся председатель Паттерсон. - По программе “Аполлон” к Луне летали не только Армстронг, Олдрин и Коллинз. Были и другие экипажи...
Жестом профессионального карточного шулера он извлек из папки еще один фотоснимок:
- Прошу любить и жаловать: Чарльз Конрад, Ричард Гордон и Алан Бин - снова на арене три вызывающе белокожих и абсолютно нормальных мужчины!
Он небрежно швырнул фотографию на середину стола.
Члены Комитета едва ли не в один голос возмущенно взвыли и дружно набросились на экипаж “Аполлона-12”.
- Чур, Конрада зовут Ширли, он одноногая женщина девяноста шести лет, родившаяся в рыбацком поселке на острове Пасхи!
- Алан Бин - это, несомненно, индус, лысеющий с затылка, приверженец культа Вуду...
- Ну, тут же все ясно, как Божий день! Рик Гордон -афроамериканец, тайный коммунист, пьет мартини и закодирован от чрезмерного употребления гашиша!
В самый разгар обсуждения огромный красный телефон рядом с Бертом Паттерсоном разразился басовитой начальственной трелью.
- Тихо! - гаркнул председатель во всю мощь своих легких и бухнул молотком по столу. - Звонят из секретариата!
За столом мгновенно установилась тишина.
Паттерсон двумя пальцами снял подпрыгивавшую от нетерпения телефонную трубку и поднес ее к уху. Секунду спустя его глаза округлились, и взор устремился куда-то в запотолочные дали:
- Я весь внимание, господин Генеральный секретарь.
Члены Комитета окаменели вокруг стола и перестали дышать.
- Да, господин Генеральный секретарь. Понятно, господин Генеральный секретарь. Я хочу вас заверить, что мы все отнесемся с пониманием.
Паттерсон медленно опустил трубку на рычажки, сорвал с головы парик и вытер мокрое от пота лицо напудренными локонами.
- Ну, что? Что там? - Боренька Отымелов нетерпеливо заерзал задом в кресле.
- Говорите же! - истерично взвизгнула Гертруда Своренберг. - Не тяните!
- Господа... - в голосе Берта Паттерсона прорезались трагические нотки. - .И дамы. Соратники мои.
- Тебя переклинило, чувак? - грозно рыкнул Гвидо Бурмурмакс. - Кончай антракт!
- С нашего Комитета сняли финансирование, - едва слышно произнес председатель, уронив спутавшиеся пряди парика на стол. - В связи с приближением пятнадцатой волны мирового финансового кризиса.
- Матерь Божья, - пастор Абу-Али Вассерманц машинально перекрестился в направлении на Мекку. - И это значит.
- И это значит. - эхом повторил бывший алкоголик Сунь Хунь-Чай.
- .Что мы теперь будем работать на общественных началах, - горько констатировал Берт Паттерсон. Скупая мужская слеза проползла по его побледневшей щеке, спрыгнула вниз с подбородка и маленьким серебристым озерцом улеглась на стол заседаний.
- Пы-у-у-у! - Гвидо издал губами немузыкальный и совершенно неприличный в любом цивилизованном обществе звук.
- Я чувствовал это, я предвидел, - Убанга Хобо-Куранашвили возмущенно затряс тройным подбородком почти бегемотских габаритов.
- Дас ист апокалипсис! - констатировал религиелюб Вассерманц, запуская пальцы правой руки за ставший почему-то удушающе узким ворот сутаны.
- Нас кинули, - нервно хихикнул Сунь и в очередной раз приложился к любимой фляжке.
- Отдрючили по самые гланды! - томно вздохнул Отымелов.
- Обманули, как маленькую девочку... - Гертруда шмыгнула носом и всхлипнула. - Маньяки!
Берт Паттерсон окинул коллег тяжелым взглядом:
- Дамы и господа. В сложившейся ситуации я принимаю единственно верное и мужественное решение.
Рука председателя скользнула во внутренний карман пиджака. Члены Комитета затаили дыхание.
Паттерсон извлек из кармана запасной носовой платок, утер большую каплю на кончике носа и бесцветным голосом проинформировал:
- Я слагаю с себя полномочия председателя Комитета и ухожу в отставку.
Пауза длилась ровно полторы секунды - пока присутствующие набирали воздух в легкие.
- Й-йес! - рявкнул Гвидо, сложив губы мегафоном. - Я тоже кладу на все с прибором!
- Одобрямс! - фальцетом проорал Сунь Чунь-Чай и залпом опрокинул в глубь своего бездонного горла остатки жидкости из металлической фляжки.
- А вот вашему Мировому правительству! -Гертруда рубанула ребром левой руки по изгибу локтя правой, одновременной сжав правую руку в кулак.
- Конечно, конечно, - пробулькал щекастый Убанга. - Работать за бесплатно? Вот уж дудки!
- Противные! - выпятил челюсть Боречка Отымелов, сделал козу из указательного пальца и мизинца и показал ее в сторону видневшегося за окном здания Организации Объединенных наций и Мирового Правительства.
- И да прибудет с нами Сила! - воздел руки к небесам пастор Вассерманц, одобряя коллективное решение.
Диетический гамбит
- Святой отец, - голос Клаудиуса Титуса Бовэ чуть дрожит от волнения, - я рад, что вы нашли время и возможность посетить мою обсерваторию...
Я с нескрываемым интересом разглядываю стоящего передо мной человека. Среднего роста, на вид -лет тридцать пять - сорок. В темных, до самых плеч волосах, расчесанных на прямой пробор и перехваченных по высокому лбу синей лентой, уже заметны серебристые прожилки седины. Крупный прямой нос, смолянисто-черные брови над глубоко посаженными карими глазами. И, конечно, блеск в глазах - живой, мерцающий, неугасимый. Искра Божья.
- Сын мой, - я растягиваю губы в улыбке, -Верховная Священная Конгрегация Римской и Вселенской Инквизиции всегда живо интересовалась последними достижениями науки.
“ .И сожженный в прошлом году на площади Цветов в Риме еретик Джордано Бруно - лучшее тому подтверждение”, - ехидно добавляю я про себя.
- К тому же поручение встретиться с вами я получил из уст самого Папы Римского Климента Восьмого, - заканчиваю вслух, уважительно склоняя голову.
- Я взял на себя смелость обратиться с письмом к Понтифику, ибо мои научные изыскания открыли новые божественные сущности, - на бледных щеках Бовэ начинает проступать румянец. Чувствуется, что астроном постепенно справляется с волнением.
- Хорошо, что ваше письмо попало именно ко мне, -говорю я как можно более дружелюбно и поясняю:
- Я не люблю бумажную канитель и долгую переписку. Согласитесь, много интереснее своими глазами увидеть те чудеса, которые дарованы нам деяниями Божьими. Всего неделя пути - и вот я у вас, в Париже.
Я окидываю взглядом обсерваторию. Тяжелые шкафы с книгами вдоль стен, столы, на которых громоздятся глобусные часы и трикветрумы, гелиометры и азимутальные квадранты, армиллярные сферы и секстанты - обычное научное барахло. Правда, в обсерватории Клаудиуса Титуса Бовэ его необычайно много.
Высокие окна с чисто вымытыми стеклами, винтовая лестница круто уходит вверх. Там, почти у самого потолка, опирающийся на деревянные леса настил. Ага, вот это уже интересно! На настиле я замечаю две металлические трубы на треножниках: одна длинная и тонкая, а вторая - наоборот, толстая и короткая, с маленькой боковой трубочкой на боку. Неужели...
Клаудиус Титус Бовэ прослеживает за моим взглядом и смущенно кашляет:
- Святой отец, это.
- Не трудитесь давать объяснения, сын мой, - я останавливаю его жестом. Времени в моем распоряжении мало, еще только не хватает, чтобы Бовэ начал сейчас нудно и длинно объяснять мне совершенно очевидные вещи. - Я попробую догадаться сам. Это, видимо, те самые научные приборы, которые вы описали в письме к Папе?