Он налил из ведра воду в медный таз и тщательно умылся - до пояса, пофыркивая от ледяного прикосновения жидкости. Насухо вытерся свежим полотенцем.
Побрился и вымыл голову он еще с вечера, когда окончательно все решил. Теперь оставалось только причесаться.
Зажег толстую свечу на столе, металлическим гребнем расчесал вихрастые кудри, стоя перед повешенным на стене зеркалом.
Белую рубаху купил тоже намедни. Потратил последние деньги, даже на ужин уже не хватило, пришлось доедать сухую коврижку, запивая пустым кипятком. Ну, и ладно. Теперь уж все равно...
Рубашка была хороша - мягкая, свежая, ладная. В самый раз, как специально на него сшитая.
Потом надел брюки - ношенные, но вполне еще приличные, без пузырей на коленях, и стрелочки наличествуют. Сойдет.
Ботинки тоже не новые, но начищенные с вечера едва ли не до зеркального блеска. Даже щетку с ваксой не поленился взять у дворника Фомы Кузьмича.
Взглянул на иконы в правом углу комнаты. Нет, молиться сегодня не стоит. Как-то это будет не по-божески, кощунственно. А вот крестик серебряный на цепочке надеть нужно. Он же не нехристь какая-нибудь, и уходить с этого света нехристю не будет. А там уж пусть Господь сам рассудит, достоин ли Игнатий, сын Константинов, священного креста али нет.
Конвертик серенький с предсмертной запиской внутри тоже был заготовлен еще со вчерашнего дня, лежал на столе. Тут же был и наган, снаряженный шестью патронами.
“Впрочем, для моего дела хватит и одного, -невесело улыбнулся кончиками губ. - Нужно только поточнее прижать дуло к виску”.
Взял наган. Рукоять точно легла в руку. Металл холодил ладонь.
Мурашки толпой прошлись по позвоночнику. Лицо почему-то сделалось деревянным, предательски задрожали пальцы.
“Нельзя расслабляться, - решительно остановил себя. - Нужно сделать все быстро, без нюней: раз - и все”.
Глубоко вдохнул, стараясь успокоить грохотавшее сердце. Резким движением вскинул наган к правому виску, ткнул дулом в кожу перед ушной раковиной. Дернул указательным пальцем спусковую скобу.
Оглушительно щелкнуло около уха.
Мир остался прежним - утренним, тихим. Живым. Осечка?!
“Может, это судьба? - молнией сверкнула мысль. -Может, не стоит?”
“ Нет, - жестко осадил самого себя. - Нужно. Чтобы быть там вместе с Катенькой”.
Наган в пальцах ходил ходуном, но он собрался, крутанул барабан, снова упер дуло в висок.
Металлический щелчок - и тишина.
Да что же это такое? Что-то не так с патронами или, может быть, боек неисправен?
Он повертел барабан, зачем-то заглянул в темный зрачок дула.
- Не трудитесь, Игнатий Константинович, - голос с легким смешком раздался у него за спиной. - Наган стрелять не будет!
Испуганно шарахнулся, резко обернулся.
У левой стены комнаты, рядом с высоким дубовым шкафом, стоял незнакомец. На вид - лет сорок-сорок пять. Высокий, широкоплечий. Усы острыми стрелками под крупным прямым носом, в карих глазах отражается огонек свечи. Одет был странно: серебристые сапоги с голенищами едва ли не до колен, такого же цвета облегающий комбинезон с плотным валиком вокруг шеи. На голове округлый металлический шлем. Нечто, похожее на рыцарское забрало, но по виду из темного стекла, сдвинуто с глаз на лоб.
- Я преобразовал порох в патронах в обычный песок, а капсюли - в керамику, - улыбаясь, сообщил гость в серебристых одеждах.
- Вы кто? - У Игнатия мигом пересохло во рту. Комнату он перед отходом ко сну запер изнутри на засов. - Как вы сюда попали?
- Как обычно: прилетел на антиграве и прошел сквозь стену, - незнакомец лукаво прищурился. - Есть в моем арсенале такой способ перемещения. Исключительно для частных визитов.
- Понятно, - Игнатий сглотнул образовавший в горле нервный ком. - Я просто свихнулся...
- Глупости, Игнатий Константинович! Вы в своем уме, - весело фыркнув, успокоил собеседник. - С вашим душевным здоровьем все в полном порядке, можете мне поверить. Просто я действительно располагаю средствами, еще неизвестными местной науке. Почти мистическими.
- Так значит вы призрак. - Игнатий облизал губы. Сердце грохотало где-то под горлом.
- К нечистой силе я тоже не имею никакого отношения, - гость улыбнулся широко и успокаивающе. -Хотите, докажу?
Он повернулся и перекрестился на образа. Покосился на Игнатия:
- “Отче наш” читать или так поверите?
- Да кто же вы такой? - Игнатий не узнал собственного голоса - сдавленный, сиплый, испуганный.
- Чеслав Сэмюэль Воля-Волянецкий, - собеседник четко, по офицерски, дернул подбородком. - По национальности - русский, хотя в роду были и поляки, и румыны, и даже американцы. Кстати, полтора века назад в Восточной Польше земельные угодья моих сородичей
Волянецких граничили с поместьем ваших предков Циолковских. Говорят, мой прадед был даже влюблен в вашу прабабушку, но Беата, в конце концов, предпочла пойти под венец с другим...
Игнатий почувствовал дрожь во всем теле. Ноги сделались какими-то ватными.
- Ну, а по профессии я - миростроитель...
- Миростроитель, - губы Игнатия задвигались, словно сами собой. В голове заклубился туман. - Не понятно. Чем же вы занимаетесь?
- Давайте-ка присядем, Игнатий Константинович, -Волянецкий шагнул к столу, ногой пододвинул деревянный стул и уселся, положив нога на ногу.
Игнатий молча двинулся следом и опустился на табурет напротив гостя.
Как-то сразу полегчало. В голове прояснилось, хотя сердце все еще колотило в грудь тревожным колоколом.
- Миростроители строят миры. Целые вселенные самых разных миров, - сказал Волянецкий, расслабленно откинувшись на спинку стула. Рассохшаяся спинка протяжно заскрипела. - Если представить ваш мир как огромное дерево, то мы всего лишь отделяем от его ствола отдельную веточку и постепенно растим из нее полноценную ветвь. То есть, строим еще один мир, параллельный вашему в многомерном континууме. И так множество раз.
- Угу, - Игнатий смотрел на гостя остекленевшим взглядом. - Ствол и веточка, значит.
- Сейчас вы, конечно, слишком возбуждены, чтобы полностью понять и принять то, что я говорю, - Чеслав Сэмюэль вздохнул. - Но потом разберетесь. Вы же в университете штудируете математику и механику, не так ли?
- Так, - Игнатий кивнул почти машинально. - Ствол и веточка. Мы, стало быть, сейчас в веточке?
- В одной из веточек. Потом, когда-нибудь в будущем, множество ветвей составят крону. Представьте
себе Вселенную, в которой имеется огромное звездное скопление - десятки или даже сотни тысяч Солнц, а около них - Земли, населенные людьми. Человеческий мир, но из разных, отличающихся друг от друга по пройденному историческому пути и культуре планет.
- Красивая мечта, - прошептал Игнатий. -
Фееричная...
- Пока мечта, - согласился Волянецкий. - Но мы для того и строим миры, чтобы она стала явью.
Он окинул Игнатия взглядом, словно еще раз присматриваясь к собеседнику - цепко, внимательно и оценивающе.
- Не буду скрывать, у нас есть виды и на вас, Игнатий Константинович. Вам предстоит немало сделать вот в этой самой вашей веточке.
- Вот как? - Брови Игнатия поползли на лоб. - И что же я должен, по-вашему, совершить?
- Давайте-ка вы положите оружие на стол, - Чеслав Сэмюэль кивнул на наган, который Игнатий по-прежнему вертел в руках. - Ваш пистоль сейчас хоть и совершенно безвреден, но все равно неприятно, когда вы машинально направляете его мне в живот и дергаете пальчиком около спусковой скобы. Рефлексы, знаете ли..
Игнатий покорно положил наган на стол, пальцами отодвинул в сторону свечки.
- Ну, вот и ладненько, - удовлетворенно кивнул Волянецкий и продолжил:
- А виды на вас простенькие. Хотелось бы, чтобы вы окончили курс обучения в университете и, сделавшись инженером и математиком, продолжили дело вашего батюшки - Константина Эдуардовича Циолковского, гения российской науки.
- Тут какая-то ошибка, - Игнатий тряхнул кудрями. -Недоразумение. Мой отец - обычный учитель в гимназии. Преподает основы физики, математику и чуть-чуть астрономию. В Калуге все общество считает его человеком чудаковатым, если не сказать большее -блаженным.
- Ваш отец - не городской сумасшедший, Игнатий Константинович, - покачал головой Волянецкий. - В этом году он издаст книгу, которая навсегда впишет его имя в мировую историю, как основателя нового направления в науке и технике. Космонавтика - так лет через тридцать-сорок назовут то, что сейчас именуется междупланетными сообщениями.
- Жюль Верн, “Из пушки на Луну”. Я читал.
- Не из пушки, - возразил Чеслав Сэмюэль. - Книга вашего батюшки будет называться “Исследование мировых пространств реактивными приборами”. Реактивные приборы - это ракеты. Ракеты, похожие на те, которые сейчас используют для фейерверков и шутовства, и совсем иные, другой конструкции, на жидких топливах.
Гость сделал паузу, продолжил:
- Хорошо было, если бы вы пошли по стопам Константина Эдуардовича. Его идеи - ваша реализация. В будущем такая цепь развития событий должна придать вашему миру особый колорит и содержание.
- В будущем... - задумчиво произнес Игнатий. Он уже успокоился, хотя в то, что сейчас говорил пришелец, верилось с трудом. - А вы, значит, знаете, каким будет будущее? Ну, да, конечно, вы же сами его строите. Погодите, но если вы строите множество миров из одного исходного ствола, то, наверное, можете перемещаться и во времени? Можете попадать в прошлое и менять его. И значит, вы можете.
Он запнулся, уставился на Волянецкого округлившимися глазами.
- Не могу, - сказал Чеслав Сэмюэль бесцветным голосом. - Я не могу отправиться в прошлое в этой временной ветви и остановить бомбиста Василия Кириллова, который покушался на жизнь губернатора. И не могу уберечь вашу невесту Екатерину Сергеевну от взрывной волны и разящих осколков. Точнее так: я могу переместиться во времени и проделать все это, но это будет уже другая ветвь пространственного “дерева”. А ваше настоящее останется прежним.