- Откуда ты знаешь, что это про нас говорить будут? - Леонтьев подхватил притороченный к ложементу свой шлем с устройствами для связи и поднес наушник к самому уху. “Широка страна моя родная”... Музыка звучала в эфире мелодично и тожественно. - Может быть, это про что-нибудь другое скажут?
- Да, уж прямо! - насмешливо фыркнул Макарин. -Второй корабль с Байконура запустили! Вместо нашего!
- Мало ли что могло на Земле произойти, - пожал плечами Алексей и хитро заулыбался:
- Никита Сергеевич, например, мог в Болгарию поехать. Или в Индию. Вот прямо со смотровой площадки на Байконуре сел в самолет и полетел с официальным визитом к дорогому товарищу Джавахалрару Неру.
- Да ладно дурака валять, Лешка! - хохотнул Макарин. - Про нас это, про нас! Они там, в Москве, и так целый виток ждали: не свалимся ли мы с тобой обратно на Землю? Перестраховщики хреновы!
- Внимание, товарищи! - мелодия прервалась и в эфире зазвучал торжественный мужской голос. Этот голос уже несколько десятилетий знала вся планета. Юлий Левитацкий... Почти четверть столетия назад он сообщил миру о Великой Победе, в октябре 1957-го - о запуске первого космического спутника. А в апреле 1961 года вместе с его зычным голосом в каждый дом на маленькой голубой планете пришло имя первого космонавта человечества - Юрия Гагарова.
- Внимание, товарищи! - повторил Левитацкий, сделал секундную паузу и продолжил:
- Говорит Москва! Работают все системы радиовещания, Центральное телевидение, все системы дальней космической связи. Передаем сообщение ТАСС!
Несколько секунд в эфире висела напряженная тишина. Планета, которая сейчас плыла под кораблем, замерла, прислушиваясь к голосу из далекой Москвы.
- На околоземной орбите - ракетно-космический комплекс “Знамя-5”-“Лунник-5”! - голос Левитацкого вновь торжественно зазвучал среди потрескивания помех.
Макарин показал Алексею большой палец и лицо его расплылось в довольной улыбке.
- Сегодня, 22 октября 1968 года в 5 часов 57 минут по московскому времени в Советском Союзе осуществлен запуск новой мощной ракеты-носителя “Ленин” с межпланетным ракетно-космическим
комплексом “Знамя-5”-“Лунник-5”. Ракетно-космический комплекс “Знамя-5”-“Лунник-5”, выведенный на промежуточную околоземную орбиту, пилотирует экипаж в составе: командира корабля - Героя Советского Союза, летчика-космонавта СССР, полковника Леонтьева Алексея Архиповича и бортинженера - кандидата технических наук Макарина Олега Григорьевича.
Левитацкий сделал паузу и продолжал:
- Целью запуска ракетно-космического комплекса “Знамя-5”-“Лунник-5” является дальнейшее совершенствование межпланетной техники и проведение научных исследований и экспериментов на трассе полете “Земля - Луна”. Бортовые системы ракетно-космического комплекса работают нормально. Самочувствие космонавтов хорошее. Товарищи Леонтьев и Макарин приступили к выполнению программы полета.
Голос Левитацкого сменился аккордами бравурного марша “Мы рождены, чтоб сказку сделать былью”. Леонтьев сунул свой шлем обратно за крепежный ремень на кресле и поднял взгляд на Макарина:
- А ведь летим, Олежка!
- Летим, Лешка! - Макарин засмеялся и хлопнул ладонью по раскрытым бортжурналам у себя на коленях. - В самом же деле - летим!
Глава 4. Автоматы летят к Луне(Интервью журналиста Мартына Луганцева с Главным конструктором Г.Н.Бабаковым)
25 марта 1964 года весь мир замер от восторга -советская межпланетная станция “Луна-11” плавно опустилась на лунную поверхность. Включились фотокамеры и через некоторое время мы, земляне, смогли увидеть, как выглядит вблизи Селена, вечная космическая спутница нашей Земли. Резкие изломы гор и впадины кратеров, нагромождения камней и миллионолетняя желто-серая пыль...
Георгий Николаевич Бабаков - один из создателей “Луны-11”. А точнее - ее Главный Конструктор. Седая шевелюра, высокий лоб с глубокими продольными морщинами, внимательный взгляд из-под черных как смоль бровей. Поверх легкомысленной тениски в мелкую полоску наброшен пиджак. Доброжелателен, улыбчив, спокоен. Говорит неторопливо, как будто взвешивает каждое слово.
Кабинет у него небольшой, но какой-то очень уютный. Горшки с цветами на подоконнике, большой аквариум в правом углу, красивые лимонно-желтые шторы на окнах. Два высоких шкафа с книгами, а между ними - огромных размеров кульман, на котором кнопками распят чертеж чего-то явно космического - круги, конусы, замысловатые переходники. А над кульманом - большой портрет Гагарова в рамке.
- Георгий Николаевич, - я открываю свой репортерский блокнот, - в начале нашей беседы расскажите немного о себе.
Он поправляет пиджак, улыбается и пожимает плечами:
- Да что рассказывать, голуба? Биография у меня самая что ни на есть обычная... Советская...
- И все - таки, - проявляю настойчивость. -Расскажите, как вы пришли в космонавтику.
- Ну, что же. Давайте пообщаемся и на эту тему. Скажу вам прямо: в молодые годы о космосе даже и не мечтал.
Он достает из пачки на столе сигарету, не спеша закуривает и начинает рассказ. Биография у Бабакова и в самом деле неяркая. После школы стал радиомонтером, был призван на военную службу, но вскоре комиссован из-за болезни сердца.
- Во время кросса мой моторчик меня подвел, голуба. Такие вот дела. - он аккуратно сбивает с сигареты пепел в стеклянную пепельницу на столе и улыбается:
- Помню, расстроился я тогда страшно. Все думаю, отбегался ты, Жорка. А потом, уже когда вернулся на гражданку, подумал, трезво оценил ситуацию и сказал себе: “Не боись! Еще не вечер! Еще подышим!” Сказал и забыл про эту свою болячку. Вот нет ее совсем - и все тут! Стал жить так, как и раньше жил. Вернулся на работу в Центральный парк культуры и отдыха, сдал экстерном экзамены за десятый класс и поступил в заочный институт связи. Ну, а в 1937 году женился на Аннушке... Когда началась война перешел на работу в институт автоматики. Был заведующим лабораторией, потом начальником конструкторского бюро. Ну, а потом получил назначение на должность главного конструктора.
Георгий Николаевич на несколько секунд замолкает, задумывается.
- А уже после победы, с 1946 года, началась моя работа по ракетной тематике. Занимался я разработкой многоцелевого комплекса обнаружения целей и поражения их зенитными ракетами. С работой наше конструкторское бюро справилось успешно. Поэтому в октябре 1951 года по приказу правительства меня перевели в ОКБ Семена Лавочкина начальником отдела. Ну, а дальше моя дорожка была уже совсем простенькой. В 60-м я был назначен заместителем главного конструктора по управлению ракетными системами. А второго марта 1963 года стал главным конструктором автоматических станций для исследования Луны и планет Солнечной системы. Так вот теперь называлась совершенно официально моя новая должность.
Он снова улыбается своей мягкой и доброй улыбкой и продолжает:
- Весной 1963 года Сергей Павлович Королевин и Василий Павлович Михеев передали в наше КБ весь своей задел по исследованию Луны и дальнего космоса. Наследство мы получили и славное, и богатое. Поэтому и ответственность была высокой. Стыдно было бы после всех предыдущих наших космических успехов ударить лицом в грязь, правда?
- Да, успехи наши к тому времени были уже на настоящей космической высоте, - соглашаюсь я. - Старт за стартом, победа за победой.
- Все-таки доля везения в нашей космической программе есть, - говорит Георгий Николаевич. - У американ за океаном - одни проблемы и аварии, а у нас как заговорено: ни одной крупной аварийной ситуации! Смотрите сами, 23 сентября 1958 года успешно стартует “Луна-1”, первая в мире межпланетная ракета “Мечта”...
- Но ведь в Луну она все-таки не попала, - замечаю я. - Пролетела мимо на расстоянии нескольких тысяч километров.
- Но зато, - Георгий Николаевич поднимает указательный палец, - мы получили первую в мире искусственную планету. Первый искусственный спутник нашего Солнышка. А в Луну мы попали меньше, чем через месяц, 14 октября. И не просто попали, а выбросили на ее поверхность наш советский вымпел. Ну, а с третьей “Луны”, которую запустили 4 декабря 1958 года, и по пятую включительно мы уже ставили на наших ракетах высокоскоростные фотокамеры. Не просто попадали в Луну, а еще и успевали передать на Землю целую серию космических фотографий. Сергей Павлович Королевин уже тогда думал о лунных экспедициях и искал места для посадок наших лунных кораблей. Американ с их программой “Рейнджер” мы опередили почти на четыре года. А потом начался уже качественно новый этап лунных исследований.
Георгий Николаевич очень подробно рассказывает мне о становлении нашего “межпланетного космоса”. Рассказывает эмоционально, с огоньком, словно еще раз переживает события не таких уж и далеких лет.
- А потом, - Бабаков вздыхает, - были четыре неудачных пуска подряд. Не все ж коту масленица, правда? Удача на какое-то время показала нам свою спину. Судьба как бы взяла с нас плату за все успешные пуски в предыдущие годы.
- Нелегкое тогда было время?
- Нелегкое. - он хмурится. - После аварии “Луны-17” нас, главных конструкторов космических систем, собрал на Старой площади, в здании Центрального Комитета партии секретарь ЦК КПСС Дмитрий Федорович Устинин и устроил настоящий разнос. Главным “виновником торжества”, конечно, был я. Много чего было сказано в мой адрес. И что “Луну-15” мы пускали 9 мая 1965 года, в день двадцатилетия Победы над фашистской Германией. Пуск закончился неудачей, отказала тормозная двигательная установка и 12 мая наша станция разбилась где-то в районе лунного Моря Дождей. “А в это время, - зловещим тоном сообщил Устинин, потрясая пачкой зарубежных газет, - за океаном фашистский недобиток фон Браух успешно запустил ракету “Сатурн”. Вы можете ознакомиться с публикациями, товарищ Бабаков!” И бросил эту пачку газет прямо передо мной на стол. Ну, а дальше разборка пошла еще круче. Ведь семнадцатую “Луну” мы пускали 4 октября 1965 года. Произошла ошибка телеметрии при определении высоты, слишком поздно включились двигатели. Посадочный аппарат разбился о лунную поверхность чуть западнее кратера Кеплера. “Вы что специально подгадали свой пуск к восьмой годовщине запуска нашего первого спутника?! - витийствовал Устинин. - Вы представляете себе международный резонанс?!” Тут за меня вступился Сергей Павлович Королевин. “Даты пусков к Луне, уважаемый Дмитрий Федорович, - совершенно спокойно произнес он, -определяются не пожеланиями Георгия Николаевича, а законами баллистики”. Устинин буквально запнулся на половине слова. Лицо его побагровело. Ну, думаю, сейчас всем достанется, не только мне одному. “Эх, - думаю, -зря ты, Сергей Павлович, голуба, стал на мою защиту. В итоге будет еще хуже”... Но сказать Устинин ничего не успел. Тихонько скрипнула входная дверь и в кабинет вошел Никита Сергеевич Хрущев. Собственной персоной. Остановился на пороге, окинул присутствующих на заседании внимательным взглядом и спросил: “Что, товарищи, совещаетесь?” “Никита Сергеевич, -повернулся к нему Устинин, - третья подряд наша лунная станция не выполняет свою полетную задачу.” “Да, знаю я, Дмитрий Федорович, знаю, - Хрущев отмахнулся от него как от надоевшей мухи. - Я пока еще газеты читаю и радио слушаю”. Он подошел к длинному столу заседаний, уперся кулаками в столешницу и произнес: “Разбор полетов - это хорошо! Разбор полетов может уберечь нас от ошибок в будущем. Космическая техника очень сложная. Да и задачи, которые она решает в космосе, от пуска к пуску становятся все труднее и труднее. ЦК партии, товарищи, это х