Снова резкий толчок снизу. Намного сильнее прежнего, даже язык прикусил. Сердце ласточкой ныряет в невидимую бездну.
- Есть разделение, - говорит Шаталин спустя несколько томительно долгих секунд после толчка. -Включение двигателей лунного корабля!
Череда тревожных мгновений. Могут ли секунды ползти медленно, как улитки? Оказывается, могут.
Поглядываю в иллюминатор. Кратеры за окошком ускорили бег.
Новый толчок снизу, но уже не такой резкий, как первые два. Можно сказать, даже нежный. Лунный корабль начинает дрожать. И мгновение спустя я уже слышу приглушенное взревывание ракетного мотора. Это двигатель “Лунника” включился по сигналу бортового посадочного радиолокатора “Планета”.
Звук работы двигателя становится чуть тише и размереннее. Он доносится не снаружи - там, за бортом, по-прежнему почти вакуум, какой там может быть звук?
Звуковые колебания передаются снизу по конструкции моего кораблика. Такое впечатление, что все вокруг вдруг стало ворчать. Но не зло, а почти по-дружески, как ворчит на поздно вернувшегося и подвыпившего хозяина любящий и верный дворовой пес.
Сначала тяга посадочного двигателя идет почти на режиме максимума. Кораблик прекращает движение к Луне, слегка заваливается на бок и даже поднимается на несколько десятков метров вверх. На мгновение мелькает перед глазами неровная полоса лунного горизонта. Как серый оскал огромного дракона. Потом тяга двигателя падает до шестидесяти процентов от номинальной. “Лунник” выравнивается и снова начинает приближаться к Луне. Если смотреть со стороны, то мой кораблик только что выполнил что-то, отдаленно похожее на известную фигуру авиационного пилотажа - “петлю Нестерова”. Это предусмотренная программой полета операция. Теперь с уверенностью можно сказать, что ракетный блок “Д” отстал от корабля окончательно и сейчас летит к Луне по баллистической траектории. Наша ящерка сбросила хвост и теперь уже не получит этим огрызком из прошлого по затылку в самый неподходящий момент. Казалось бы мелочь, а все-таки приятно.
- “Флаг-один”, высота две тысячи метров, -информирует Земля. - Переходим на ручное управление.
Я несколько раз щелкаю тумблерами на пульте, нажимаю добрый десяток кнопок, и аккуратно берусь пальцами правой руки за рукоять управления. И только проделав все эти операции, сообщаю:
- Перешел на ручной режим. Как поняли, “Заря”?
- Принято, “Флаг-один”, - отзывается Шаталин. -Идешь на ручняке!
Правильно, Вовик, правильно. Идем на ручняке. Идем не потому, что сдохли основные тормоза или автоматика, а потому, что так написано в программе полета. Наши инженеры посчитали, что космонавт -Леонтьев, Шаталин или Валерка Быков, персоналии не имеют значения, - с посадкой справится все-таки лучше, чем самый умный-разумный робот-автомат. Человек -венец творения, и его сама “должность во Вселенной” обязывает быть умнее киберов.
Но ручное управление кораблем - все-таки иллюзия. Сейчас “Лунник” летит на высоте чуть более полутора километров, и его по-прежнему ведет автоматика. Потому, что вера наших инженеров в способности человека-космонавта - это хорошо. Но вот в высоких инстанциях есть мнение, что автоматика все-таки надежнее. “Не надо возражать, товарищи конструкторы, у нас большой опыт партийной и хозяйственной работы. И с человеческим материалом в отдельности, и с трудовыми массами в целом. Поэтому пусть космонавта подстраховывает работающая автоматика!”.
И автоматика “Лунника” подстраховывает, выдает команды, ободряюще подмигивает лампочками световой сигнализации. Но теперь, после перехода “на ручняк”, у меня есть возможность в любой момент вмешаться в безупречную работу “космического робота” и перехватить управление “Лунником”. После этого в моем распоряжении будет примерно минута времени, чтобы с помощью ручного управления двигателями ориентации и регулирования тяги основного двигателя выполнить зависание корабля, его маневр над лунной поверхностью, окончательно выбрать посадочную площадку и прилуниться. Всего ничего...
При выборе места посадки возможности ограничены пятачком в пятьсот-шестьсот метров. Если на этом пятачке я не найду удобную “полянку” для лунного “пикника”, то придется увеличивать тягу двигателя до ста процентов и быстренько возвращаться на орбиту вокруг Луны. Но я почти абсолютно уверен, что убегать обратно в космос в аварийном режиме не придется. Все-таки не зря “Луноходы” чуть ли не полгода утюжили этот район, составляя самую подробную карту местности. Здесь нет больших кратеров или крупных камней. Везде практически ровная и гладкая поверхность. С учетом лунных реалий, конечно. Тут тоже есть кое-что... Но это так, мелочевка: два или три неглубоких метровых кратера, несколько десятков острых булыжников и россыпи лунной гальки почти повсюду. По мнению наших ученых, идеальное место для первого визита к “тетушке Селене”.
- Ты на высоте тысячи метров, Леша, - говорит Шаталин, позабыв назвать мой радиопозывной.
Волнуется товарищ дублер. - Баллистики только что сообщили, что ракетный блок “Д” упал на Луну примерно в пяти километрах от расчетного места твоей посадки.
- Понял, “Заря”, - отвечаю я. - На борту порядок.
“Лунник” продолжает снижаться и одновременно летит над лунной поверхностью. Во все глаза смотрю на проплывающие за окном пейзажи. Не столько любуюсь сменяющими друг друга видами Луны, сколько пытаюсь заранее оценить степень реальной опасности места будущей посадки. Я с закрытыми глазами могу нарисовать достаточно подробную карту посадочной зоны. Но теорию всегда нужно проверять практикой. А практика сейчас - это тщательное наблюдение за районом предстоящего прилунения.
“Тетушка Селена” значительно меньше Земли, и поэтому при полете над лунной поверхностью горизонт кажется необычно близким. Это затрудняет визуальную оценку высоты полета. Земной опыт довлеет, и создается впечатление, что “Лунник” летит гораздо выше, чем на самом деле.
Лик Луны с высоты около километра напоминает серый мрамор, покрытый грязно-белыми пятнами разной величины. Кратеры похожи на бело-серые оспины на более темном сером фоне. От некоторых из них радиально отходят светлые пылевые лучи, - наверное, следы разлета пыли при ударе метеоритов.
Видимость очень хорошая, бликов на иллюминаторе нет. Солнце сейчас находится где-то у меня за спиной, с противоположной стороны от иллюминатора корабля. Солнечные лучи падают на подстилающую поверхность примерно под углом двадцать градусов.
Кратеры внизу, под “ногами” “Лунника”, похожи на огромные круги с рваными краями. На Земле, рисуя свои картины, я примерно так их и представлял. А вот кратеры, расположенные на некотором удалении от вертикали и ближе к горизонту, выглядят очень необычно. Они больше напоминают овалы разных размеров. Из-за того, что освещение боковое создается впечатление, что внутрь этих светлых овалов “вписаны” меньшие по размеру и тоже овальной формы тени. Тени очень четкие, почти черные. Кто-то взял множество разновеликих блюдец, беспорядочно расставил их на лунной поверхности и наполнил очень темной и маслянисто поблескивающей жидкостью.
Еще вижу внизу очень много неровностей, состоящих из бесформенных холмиков пыли и мелких камней. Будто сотни и тысячи черепах испуганно замерли в серых панцирях, увидев, как из черноты неба вынырнул, растопырив четыре металлические ноги, мой кораблик.
- Пятьсот метров, - не дает забыть о себе Володька Шаталин. - Что видишь в окошко, “Флаг-один”?
- Володя, ты не поверишь: я вижу Луну, -отделываюсь я шуткой. Совершенно не хочется описывать пейзаж за окном, хотя по инструкции я именно это и должен сейчас делать. Хочется просто смотреть.
Вот за иллюминатором проплывает достаточно большой кратер, метров тридцать в диаметре, не меньше. Он очень хорошо освещен и кажется почти белым на фоне имеющей цвет морской волны лунной поверхности. Вокруг кратера хорошо просматривается пылевой вал округлой формы.
Стенки корабля немного подрагивают. Двигатель размеренно урчит. Словно мурчит приласканный, разнежившийся на руках у хозяина пушистый котище.
Внимательно смотрю на приближающуюся лунную поверхность. Сейчас кораблик словно плывет над ней. Любая неровность на лунной поверхности в лучах солнечного света кажется яркой, почти ослепительно белой. Формы неровностей очень разные. Некоторые похожи на рваные вытянутые облака, некоторые - на причудливо изогнувшихся змей. Корабль летит над Луной, угол отражения неровностями на лунной поверхности солнечных лучей постоянно меняется. Поэтому кажется, что и “облака”, и “змеи” внизу - живые, шевелящиеся.
Вот мелькнул большой кратер, а внутри него несколько маленьких. Еще кратер, в который “вписан” кратер меньшего размера - в большом круге с рваными краями меньший круг. Меньший касается большего, кажется, только в одной точке. Лунные Архимеды и Пифагоры, наверное, немало усилий приложили, создавая такой шедевр.
Ага, вот и внешнее “касание” двух кратеров. Причем один из них даже чуть налез на другой, и границы между ними в месте касания практически нет. А вот тут, рядом, еще два небольших кратерочка. И между ними очень тонкая ленточка границы.
- Двести метров над поверхностью, - сухо сообщает Шаталин. - Вертикальная скорость снижения - десять метров в секунду.
- Понял, “Заря”. Наш поезд прибывает на станцию “Луна”. Уже вижу здание вокзала и ковровые дорожки к вагону.
Володя, кажется, взял себя в руки и больше не волнуется. Ну, и правильно, чего волноваться? Первая высадка на Луну - экая невидаль! Сколько раз отрабатывали ее на тренажерах, с завязанными глазами совершить можно. А вы, дорогие товарищи, на вертолете в режиме авторотации не приземлялись, нет? Вот где эмоции, вот где острые ощущения! С высоты сотни метров - и на Землю-матушку сесть, ровно, четко сесть, так, чтобы не плюхнуться мешком, а элегантно, красиво.
По сравнению с теми нашими тренировками на вертолетах, нынешний спуск к Луне - это так, семечки. Конечно, если не принимать во внимание, что это ПЕРВЫЙ в истории че