секретарей ЦК, - тому, который отвечал за мою поездку по республике, и шепотом прошу объяснить: почему все-таки мне дарят только спутники? Секретарь долго не мог понять, в чем дело. Ну, а когда я притащил его в свой гостиничный номер и показал багаж из шестнадцати практически одинаковых моделей, он схватился руками за голову. И признался мне, что за неделю до моего приезда собирал в ЦК партии первых партийных секретарей из городов и районов. Так, мол, и так, товарищи. Приезжает космонавт Леонтьев. Нужно его тепло встретить. И про ценный подарок для него не забыть. Поднимается рука в зале:
- Товарищ Имярек, а какой подарок собирается сделать космонавту Леонтьеву республиканский ЦК?
- Республиканский ЦК считает, что достойным подарком для космонавта будет модель первого советского спутника, - отвечает секретарь.
Каждый из городских и районных партийных лидеров сделал пометку в своем блокноте. Каждый из них не хотел отстать от родного ЦК партии. Каждый хотел сделать космонавту Леонтьеву подарок на таком же высоком уровне, как и ЦК. Вот и получил я в подарок семнадцать практически одинаковых моделей.
- Извините, Алексей Архипович, - секретарь республиканского ЦК схватился рукой за сердце. - Сейчас мы все подарки заменим! Только я вас прошу: никому ни слова о нашем позоре!
- Не надо ничего менять, - говорю я. - Подарки - это не главное. Главное, что у вас люди хорошие и гостеприимные. А спутники я раздам своим друзьям -космонавтам. Это значит, что у каждого из ваших городов и районов появится свой куратор - космонавт.
- А отряд космонавтов в целом будет курировать всю нашу республику! - тут же подхватил идею секретарь. - Алексей Архипович, дорогой, дай я тебя расцелую!
Ну, мы тогда с товарищами из республиканского ЦК хорошо коньячку выпили! А обещание пришлось выполнять: отряд космонавтов действительно побратался с той южной советской республикой. На зависть всем остальным республиканским ЦК.
- Однажды - если мне память не изменяет, это было в начале июня 1962 года, - мы всем составом первого отряда космонавтов выехали на парашютную подготовку. Надели парашюты, подготовились к прыжкам, ждем посадки в самолет. А посадки все нет и нет. Час ждем, другой... А рядом с нами стоит столик с переносной радиостанцией, который транслирует команды из диспетчерского центра:
- “Роза”, на взлет! “Лилия”, делай вираж! “Тюльпан”, заходи на посадку!
Цветочная клумба, да и только. А о нас - ни слова. Видимо, просто забыли.
Наконец, Юра Гагаров не выдержал, подошел к радиостанции и в микрофон говорит:
- Диспетчер, это группа из Москвы. Мы готовы к парашютным прыжкам.
В эфире растерянное молчание, а потом начальственно-строгий голос спрашивает:
- Какая еще группа? И почему не называете свой позывной?
В те годы секретность у нас была страшная.
Гагаров, конечно, не мог сказать по открытому радиоканалу, что очереди на прыжки ожидает группа советских космонавтов. Но он нашелся и выдал в эфир:
- Товарищ диспетчер, отряд советских “ландышей” к парашютным прыжкам готов!
С тех пор за нашим отрядом космонавтов и закрепился этот шутливый позывной - “ландыши”.
- С режимом особой секретности у меня тоже связаны кое-какие не слишком приятные воспоминания.
Дело было накануне нашего с Васей Лазориным полета на “Союзе-4”. По старой традиции мы перед полетом пришли на Красную площадь. Мы - это я, командир нашего экипажа Василий Лазорин и наши дублеры - Андрей Николин и Алексей Елесеин. Возложили цветы к мавзолею Ленина, сфотографировались на память на фоне кремлевских башен.
А тут навстречу какая-то экскурсия -пионеры-школьники, где-то класс пятый или шестой. Ну, Николин и Елесеин - люди в нашей стране уже известные, оба в космос летали. Пионеры их окружили, протягивают ручки и тетрадки, автографы просят. А мы с Васей Лазориным тихонько стоим в сторонке - полет на “Союзе-4” для нас был первым, нас еще никто в лицо не знал.
Но не тут-то было! Один парнишка долго к нам присматривался, хитрые глазенки щурил и догадался, в конце концов. “Ребята, - кричит, - а вот еще два космонавта! Не летавшие! Дяденьки космонавты, дайте автограф перед полетом!”
Нас с Лазориным мигом окружило плотное кольцо детей. Василий уже ручку взял в руки и собирался расписаться на чьей-то тетрадке, как вдруг рядом с ним словно из-под земли вырос совершенно неприметный гражданин в сером костюмчике и хвать Васю Лазорина за локоть:
- Автографы до полета давать не положено, товарищ Лазорин!
Смотрю, а еще один гражданин в таком же сером костюмчике уже обрабатывает учительницу, которая привела детей на Красную площадь: мол, походили, погуляли, Ленина видели - ну и давайте, шагайте отсюда быстренько.
Так эти два неприметных товарища нас потом и сопровождали до самых машин, которые мы оставили около Александровского сада. Чтобы мы по дороге больше никому не надумали дать автограф и тем самым рассекретить за неделю до космического полета наши совершенно секретные фамилии.
- Когда мы только начинали готовиться к орбитальным космическим полетам, никто и представить не мог, что они вызовут такой большой общественный резонанс. Был у меня, Олег, один забавный случай... Во время полета Юры Гагарова я дежурил на одном из дальних наземных измерительных пунктов, которые следили за “Востоком”. Вернулся в Москву только через пару дней после окончания полета. Выхожу из автобуса на площади Свердлова, смотрю, а вокруг - цветы, флаги, лозунги, люди в нарядной одежде...
- Что происходит? - спрашиваю у прохожего.
- Вы что, товарищ, с Луны свалились? - у прохожего округляются глаза. - Гагаров в космос слетал! Вся Москва гуляет!
- Ну, насчет с Луны свалился, - это прохожий не ошибся, - засмеялся Макарин. - Только по времени не угадал!
- А у меня была такая забавная история. Когда мы с Васей Лазориным летали на “Союзе-4” восемнадцать суток и ставили рекорд продолжительности космического полета, одно западное информационное агентство распространило информацию о нашей гибели. Якобы мы просто умерли прямо в корабле от длительного воздействия невесомости. Ну, а народ наш, сам знаешь, всякие “голоса” заморские слушать любит.
И вот совершили мы посадку. Ходить после восемнадцати суток невесомости было большой проблемой. Поэтому эвакуационная команда вытащила нас из спускаемого аппарата и сразу усадила в переносные кресла.
А вокруг, конечно, народ столпился. В основном, колхозники из ближнего села. Чувствую, кто-то трогает мою руку. Повернул голову, смотрю. Рядом с моим шезлонгом стоят две среднего возраста женщины. По одежде - косынки, рабочие халаты, - видимо, работницы с ближней колхозной фермы. Даже и представить себе не могу, как они пробрались к нашему кораблю через кордон военных и медиков.
Одна из этих женщин робко трогает меня за руку и вполголоса говорит другой:
- Нюся, а ведь они теплые! Живые!
- А вы что подумали? - весело фыркаю в ответ я. -Что мы неживые и холодные?
- По американскому радио передавали, что вы в космосе померли, - говорит та женщина, которая тронула меня за руку. - Видать, сбрехали, гады.
- А вы брехню не слушайте, - смеюсь я. - Все в порядке, мы живые и здоровые! Сами видите!
И тут вторая женщина, Нюся, говорит первой:
- Люсь, да они ж оба ходить не могут...
И обе в один голос:
- Ох, беда какая! Космонавты наши -парализованные!
- Олег, перед стартом у меня был очень любопытный разговор с генералом Маканиным. Он, знаешь ли, всегда перед стартом приглашает к себе командиров экипажей. Беседует, напутствует. Вот и меня напутствовал. Говорил, говорил. А потом замолчал, задумался, взглянул на меня исподлобья и вдруг спрашивает:
- Алексей, знаешь, что самое главное в будущем полете?
- Высадка на Луну, что же еще? - я пожал плечами.
Он опустил глаза и совершенно бесцветным голосом сказал:
- Можешь считать, что твоя высадка на Луну состоялась. Твое имя уже вписано в историю мировой космонавтики, как имя первого человека, который ступил на поверхность Луны.
- Не понял, - я слегка опешил. Сам понимаешь, Олег, до полета еще полмесяца, а Маканин такое говорит.
- Думаешь, я с ума сошел? - генерал устало потер ладонью лоб. - Думаешь, чокнулся старик, да?
Он тяжело поднялся из кресла, достал из ящика письменного стола бобину с магнитофонной лентой и пошел в угол комнаты, где на столике стоял магнитофон.
- Я, конечно, не должен был тебе этого говорить, Алексей, - он поставил бобину в магнитофон. - Но я хочу, чтобы ты знал...
Маканин включил звук и снова вернулся к письменному столу:
- Слушай.
Лента еще несколько секунд вращалась бесшумно. Потом раздалось сдавленное покашливание и чей-то напряженный голос произнес:
- Раз, раз, раз. “Заря”, я - “Флаг-один”. “Заря”, на связь! Черт возьми, ничего не слышно.
Я с удивлением сообразил, что слышу свой собственный голос:
- Что за чертовщина.
- Помолчи, - жестом остановил меня Маканин. -Слушай.
- Если меня кто-нибудь слышит, - человек продолжал говорить моим голосом. - На связи космонавт Алексей Леонтьев. Космический корабль “Лунник-5” достиг поверхности Луны. При посадке серьезно повреждены две опорные стойки. Корабль сильно накренился и практически лежит на боку на лунной поверхности. Это значит, что мне не удастся стартовать с Луны.
Человек на несколько секунд замолчал, а потом заговорил снова. В его голосе я уловил нотки отчаяния:
- Посадка “Лунника-5” произошла в нерасчетном районе. К сожалению, мне не удастся добраться до резервного корабля. В пределах видимости его нет, а связь с Землей отсутствует. Я просто не знаю, в какую сторону и как далеко должен идти. Значит, я останусь здесь навсегда... Я умру здесь, но я выполнил задание Родины - наш флаг стоит на поверхности Луны. Я, космонавт Алексей Леонтьев, стал первым человеком, который ступил на лунную поверхность.