…Сколько земли выкуплено?.. В Центральной провинции на сегодняшний день выкуплено восемьдесят шесть тысяч акров. Как и повсюду на Белом нагорье, говорит Джордж Коол, земля в Центральной провинции будет распределяться по десяти программам, и в соответствии с этим она уже разбита на участки от номера 271 до номера 280… Что означают десять программ?.. Участки выделяются по качеству земли, учитываются также населенность районов и некоторые навыки населения. Если земля плодородная, колонисту выделяется маленький участок размером акров в семь — десять… Ну, и если земля уж очень плохая и пригодна только для скотоводства, то площадь участка может достигать и пятисот акров.
…Выкупается ли земля поселенцами?.. Да, конечно, но тут все не так просто. Рассрочка дается на тридцать лет. Но каждый поселенец должен выплачивать двадцать пять фунтов в год за землю и за обучение хозяйству. Поскольку же первоначально денег ни у кого обычно нет, то колонистам дается заем размером в две тысячи шиллингов сроком на десять лет. Заем выплачивается не сразу. Первоначально выдается двести шиллингов на строительство дома и столько же на строительство загонов для скота. Потом инспектор проверяет, правильно ли истрачены деньги, и лишь после этого радивый поселенец получает тысячу шиллингов на покупку двух коров и шестьсот шиллингов на покупку рассады и семян, а нерадивый уже больше ничего не получает. Кроме того, совсем не имеющие средств к существованию получают по два шиллинга в день за четыре часа работы в других местах…
Я торопливо записывал в блокнот все, что говорил нам Джордж Коол, и вдруг случайно увидел лицо Вамбуа, пришедшего вместе с нами в областное управление. Он был — весь внимание, и лицо его неподконтрольно передавало волнение: слушая, Вамбуа поднимал брови, морщил лоб, раскрывал удивленно глаза, вытягивал шею, склоняя голову набок, шевелил губами, словно повторял, чтобы лучше запомнить сказанное, и даже непроизвольным движением растянул черный галстук под голубым жилетом… Мы любопытствовали, а он сопереживал все, что слышал…
Мне стало немножко неловко перед Вамбуа, но я сообразил, что он сейчас никого не замечает, ни на кого не обращает внимания, и снова взялся за блокнот.
…Даются ли рекомендации поселенцам?.. Обязательно. Каждый поселенец обязан засеять не менее одного акра земли пиретрумом — это наиболее доходная культура, которая позволит быстро расплатиться с долгами; кроме того, фермерам рекомендуется засевать не менее двух акров зерновыми и овощами, но это уже в порядке чистой рекомендации… Слушаются ли рекомендаций?.. Хорошие фермеры слушаются… Имеются ли кооперативы?.. Да, в каждом районе созданы бытовые кооперативные общества для помощи в обзаведении хозяйством… Почему регламентируется количество скота?.. Есть тут у одного фермера, владельца десяти акров земли, тринадцать коров и двадцать семь овец; на своем участке ему их не прокормить, так он, вместо того чтобы работать, пасет их вдоль дорог; количество скота должно соответствовать кормовой базе… Много ли выделяется мелких участков?.. Самые маленькие участки получают бывшие солдаты-кенийцы, которые приходят в управление с письмами от офицеров…
— Но если правительство Кении будет ориентироваться на мелких землевладельцев, сельское хозяйство пойдет прахом, — жестко говорит Джордж Коол и кладет на стол указку. — Это мое глубокое убеждение. Раздел крупных ферм к добру не приведет.
Что же, очевидно, вопрос этот решат сами кенийцы.
Джордж Коол смотрит на часы, извиняется и прощается с нами, оставляя нас на попечение своего помощника Мвендиа.
Мвендиа пересаживается на место своего шефа, перекладывает с места на место папки и улыбается — он готов продолжить разговор.
Оказывается, Мвендиа не так уж молод, мягко выражаясь, — ему сорок пять лет, чего никак не скажешь. Шесть лет прослужил Мвендиа в армии во время войны. Он воевал в Сомали, в Эфиопии, в Индии, в Бирме. Еще до призыва в армию он окончил в Кении среднюю школу, то есть получил по тому времени наивысшее на своей родине образование. После армии он учился заочно — изучал социальные науки и экономику. Два года он провел во Франции и Англии — изучал сельское хозяйство. Некоторое время работал в муниципалитете города Накуру, а год назад переехал в Ньери проводить земельную реформу. Он горячий сторонник фермерских хозяйств типа английских и собирается насаждать среди кенийских поселенцев опыт, почерпнутый им самим в Англии.
…Вас интересует структура областного земельного управления? Пожалуйста! Главную роль в управлении играет чиновник по распределению земли — им может быть и англичанин, и африканец; в ближайшем подчинении у него находится инструктор по сельскохозяйственным работам — эту должность всегда занимает африканец; есть еще два ветеринара, помощник по здравоохранению и санитарии, три полицейских и так называемый помощник по общим делам, хэдмен, осуществляющий судейские и прочие правовые функции… Весь аппарат областного управления пока содержится на средства министерства земель и землеустройства, но предполагается, что через два года старший чиновник вообще уйдет, а остальные перейдут на местный бюджет.
…Намечается ли создание сельскохозяйственных кооперативов? Такие кооперативы уже имеются в районе Найроби, но на Белом нагорье уж очень сильны частнособственнические тенденции и в кооператив люди идут неохотно… Сколько выкупленных земель уже распределено? В среднем по Белому нагорью почти половина, а по всей Центральной провинции даже восемьдесят процентов.
— Но ставка, первоначально сделанная на мелкие хозяйства, неверна, — почти повторяя англичанина, говорит нам Мвендиа. — Кении нужны крупные сильные хозяйства с умным фермером во главе…
«Кулацкие хозяйства», — мысленно уточняю я для себя и вспоминаю столыпинские реформы на Руси.
Долго, наверное, блуждать еще Кении по запутанным дорогам в будущее…
Вамбуа не менее нас остался доволен визитом в областное управление и теперь полон энергии — он готов осуществить любой наш проект.
А проект уже готов. Сравнительно недавно в Москву приезжала небольшая делегация кенийских общественных деятелей, и среди них Кирори Матоку. В поездках по Советскому Союзу, — а делегация посетила кроме Москвы Ленинград и Армению — кенийцев сопровождал Герман Николаевич Гирев. И теперь он вспоминает, что Кирори Матоку живет в деревне Руримо неподалеку от Ньери, грех, право же, не навестить его.
Название деревни кажется Вамбуа знакомым, но, как проехать туда, он не знает. Впрочем, Вамбуа сейчас уже ничто не остановит. Он спрашивает первого встречного, второго, потом энергично атакует полицейского и от него узнает, в каком направлении ехать к деревне.
Уже после того как Ньери осталось позади и мы выехали на шоссе, Вамбуа встретил знающего прохожего и уговорил его сесть в машину. Мы покатили мимо банановых и кукурузных плантаций, мимо ровных рядов кофейных деревьев — в Кении выращиваются лучшие сорта кофе — арабика и робуста, и кенийцы гордятся своим кофе и экспортируют его — и наконец свернули на проселок, сразу нырнувший в эвкалиптовую рощу.
Появление вазунгу — европейцев — в глубинной деревушке привлекло всеобщее внимание, но, когда Вамбуа разъяснил цель нашего визита, любопытные, показав нам дом Кирори Матоку, деликатно разошлись.
Деревня Руримо, в которой мы очутились, была совсем не похожа на все прочие деревни, которые мы видели. Дома не жались здесь робко стеной к стене, но с сибирской щедростью были разбросаны по земле африканской. Именно дома, а не глиняные хижины.
Микробас наш остановился у сложенного из камней, с зеленой дверью дома под заржавевшей гофрированной крышей. Нам сказали, что дом принадлежит Кирори Матоку, но выглядел дом нежилым.
Вскоре мы заметили высокого человека в черном костюме, изо всех сил спешившего к нам. Спешить ему было трудно, ноги его с вывернутыми внутрь ступнями заплетались, и корпус поэтому странно раскачивался, но все-таки человек почти бежал, и мы пошли ему навстречу.
Кирори Матоку и Герман Гирев обнялись, как старые друзья. А потом мы расселись на бревнах, валявшихся вокруг недостроенного дома, и я рассмотрел Кирори Матоку. Был он уже немолод, и голова его казалась покрытой париком из серой каракульчи — он сам сказал нам, что ему уже шестьдесят семь лет и восемь лет он провел в тюрьме — его выпустили всего четыре года назад. Он сохранил способность весело смеяться, и только, когда он задорно смеялся, его светло-коричневое, еще не старое лицо покрывалось сеткой морщин…
Позднее мы еще раз увиделись с Кирори Матоку — он нагнал нас в Найроби и каждому привез в подарок фаршированную курицу, — но я, вспоминая, видел его все-таки не в тропическом саду нашего отеля в Найроби, а в деревне Руримо, сидящим на бревнах, в окружении индюков и кур, деловито сновавших у дома, на фоне зеленых, с красными проплешинами холмов… Там, на холмах, виднелись дома под черепичными крышами, плантации бананов, курчавые деревья вокруг них. У недостроенного дома и сарая росли эвкалипты и кипарисы и пахло свежеструганным деревом и чуть примятой зеленой травой…
До ареста Кирори Матоку был зажиточным крестьянином-предпринимателем. Ему принадлежали два грузовика, автобус, он имел немало шиллингов на счету в банке, он владел земельным участком размером в шесть целых двенадцать сотых пять тысячных акров — цифру Кирори Матоку назвал с типично крестьянской скрупулезной точностью… Он и в разговоре с нами печалился не столько о том, что просидел порядочный срок в тюрьме, сколько о том, что потерял и машины, и землю, и дом, и деньги…
Но что же привело его в тюрьму?.. Во время одной из эпидемий в местном госпитале одна за другой умерли двадцать пять кенийских женщин… Кирори Матоку обвинил в их смерти врачей и призвал жителей окрестных деревень отомстить врачам и разгромить госпиталь… Увы, типичный случай стихийного протеста, вызревшего в среде неграмотных, забитых людей… Толпу, которую возглавлял Кирори Матоку, разогнали солдаты. Они спасли врачей и госпиталь, а самого Кирори Матоку бросили в тюрьму.