Обстоятельства его гибели остались загадочными. Подозревают — хотя это и не доказано, — что дело не в несчастном случае.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Утро в Джиндже. Джинджа — Кампала — Масинди.
Вечер в Масинде. «Нет ли среди вас космонавтов?»
Школа. Национальный парк Мёрчисон-фолс.
Слоны. Водопады. Нил и белый шквал на Ниле.
Звери. Возвращение в Масинди
Вечером мы снова ходили к Нилу. Солнце зашло, но заря еще не погасла, когда мы вышли к реке. На другом берегу, далеко за Нилом, стояли могучие деревья, вмонтированные в закатное небо, — деревья, удивительно похожие на кряжистые дубы, выросшие на открытом месте. Так подумали все, и все заговорили о дубах, о наших лесах, о доме, но говорили отчего-то вполушепот, словно боялись, что кто-нибудь услышит наши северные разговоры здесь, на дальнем юге…
Небо быстро потухло, но уходить не хотелось. Теперь уже молча, мы смотрели сквозь стебли злаков на оранжевые огни плотины, на тихую, с розовато-серым подсветом нильскую воду.
Бесшумно, как гусеница, прополз по мосту поезд с зажженными окнами.
Вспыхнули в траве светляки. И шло вокруг шумное, но скучное собрание цикад: все выступавшие твердили одно и то же.
…Утро выдалось приглушенно-пасмурным с бледно-желтой полоской восхода. Ветерок дул такой слабый, что чуть колыхались лишь обвисшие сухие листья на деревьях. Не очень энергично, как бы разминаясь, делая зарядку, щебетали птицы. Гудели маневренные паровозы.
По шоссе к городу катил трудовой люд. Джинджа — крупный промышленный центр Уганды с хлопкоочистительными, ткацкими, швейными, сахарными, пивоваренными, маслобойными и прочими предприятиями, и даже с медеплавильным заводом, работающим на рудах месторождения Килембе, что находится на восточном склоне горного массива Рувензори.
Первый заводской гудок я услышал в семь утра, и тотчас возрос темп движения на шоссе. Второй гудок прозвучал в семь тридцать.
Последняя встреча в Джиндже — с кенийцем Самуэлем Даппи. Он прослышал, что в «Крестид-крейн» остановились русские, и пришел выяснить, как ему поступить в университет имени Патриса Лумумбы. Это был высокий сутулоплечий парень с очень серьезным малоподвижным лицом, в рубашке и брюках, в штиблетах без шнурков. Разговаривая, он все время прикладывал руку к губам, словно хотел еще сильнее приглушить свой и без того тихий голос.
— Асанта-сана, спасибо, — сказал он нам на прощанье на суахили и снова приложил пальцы к губам.
О дрéвнейшей истории Кении, если не считать ее прибрежных районов, известно сравнительно немного.
В Кении родился и многие годы прожил один из выдающихся современных археологов и антропологов Луис Лики, человек, настолько увлеченный своим делом, что порою — впрочем, в принципе это не редкий случай — это идет ему же во вред. Лики убежден, что родина человека и человечества — Центральная Африка, Кения, Танзания и Уганда прежде всего. На территории Танзании он нашел останки первочеловека, по его мнению, зинджантропа, а потом и презинджантропа, возраст которых он определил примерно в два миллиона лет.
Я убежден, хотя здесь не место обсуждать это и доказывать, что последняя цифра завышена и что именно самоувлеченность Лики своим благородным делом привела его к невольному искажению истины. Насколько я могу судить, прочитав статьи Лики, он склонен не очень считаться с фактами, противоречащими его гипотезам.
Но, я повторяю, Лики делал и делает благородное дело, и уже тот факт, что он обнаружил останки человека, претендующие на чин наидревнейших, выдвигает его в первые ряды исследователей человеческого прошлого.
И я разделяю гипотезу Лики и ряда других ученых, что родина человечества — Африка.
Но с конкретными историческими фактами пока что плохо, и вообще у африканцев только-только пробуждается интерес к своему прошлому. До сих пор историей африканских народов занимались преимущественно европейцы.
В Кении они обнаружили целую систему древних, ныне совершенно забытых дорог, целеназначение которых далеко не всегда удается определить, тем более что дороги подчас тянутся на сотни километров. И в Кении же они обнаружили следы земледельческих цивилизаций: террасированные склоны, ирригационные системы, противоэрозионные сооружения.
На территории Уганды наидревнейшие события разворачивались энергичней и многообразней, и далеко не последнюю роль в этом сыграло озеро Виктория. Не только великие реки сыграли прогрессивную роль в развитии человеческого общества — великие озера тоже. Я думал об этом раньше и убежден сейчас, что следы первых цивилизаций в Сибири будут обнаружены на берегах Байкала. Пока мое предположение не подтвердилось, но мне приятно было узнать, что угандийская цивилизация берет начало от берегов озера Виктория.
У меня было время подумать об этом, пока Дэвид гнал наш микробас в сторону Кампалы.
Уже в Уганде мы узнали, что в Энтеббе существует историко-археологический музей, располагающий, в частности, двумя с половиной тысячами экспонатов, доказывающих, что сто тысяч лет назад на берегах озера Виктория и в долине реки Кагеры была развита макролитическая культура, или культура «ручного топора», как ее в Уганде именуют.
Позднее примерно в тех же районах возникла так называемая Сангоанская культура (от залива Санго на Виктории), тоже представленная каменными орудиями, но несколько иного типа.
Мы уезжали из Джинджи на запад, а на востоке и юго-востоке, вблизи Какоро, Тезо, на острове Лолуи, оставались, к сожалению не увиденные нами, загадочные наскальные рисунки, созданные, вероятно, около тысячи лет тому назад. При раскопках в пещере Нсонгези, давших немало для понимания прошлого Уганды, археологи обнаружили человеческие останки, по которым было сделано заключение, что некогда эти районы населяли племена, родственные нынешним бушменам, жителям юга Африки. Эти «прабушмены» и были, вероятно, авторами наскальных рисунков.
На севере страны, в районе Карамоджа, обнаружена культура каменного века, названная Магозианской. Она родственна, по мнению специалистов, аналогичным культурам Сомали, представлена мелкими каменными орудиями и возраст ее — пять — семь тысячелетий.
Но самой интересной в истории Уганды кажется мне культура Биго. Она не очень древняя, она непосредственно предшествует традиционной и, так сказать, династической истории Уганды и целиком укладывается в железный век.
Культура Биго — это культура больших поселков-крепостей, чаще всего земляных крепостей, культура железа и раскрашенной керамики. Непосредственно в Биго археологи обнаружили широкие рвы глубиной в четыре метра и длиной примерно в семь километров, причем рвы эти не вырыты, а вырублены в скалах.
Неизвестно, кто создал культуру Биго. Легенды угандийцев сохранили сведения о загадочных народах бахима-бачвези и бабито, и археологи, выделившие в культуре Биго две фазы, предполагают, что бахима-бачвези были основателями культуры, а бабито — их продолжателями.
Кампала проплыла перед нами несколькими замедленными кинокадрами: снова причудливые индийские пагоды, снова уличная суета вокруг них, оживленные улицы, красиво расположенные на холмах дома… В Кампале живет около шестидесяти пяти тысяч человек, но лишь половина из них — африканцы по происхождению. Расположенная у железной дороги, с хорошим для Африки климатом, Кампала активно притягивала к себе в последние годы иноземных дельцов.
Как и в Джиндже, население которой, правда, в два раза меньше, в Кампале имеются хлопкоочистительные предприятия, а также текстильные, маслобойные, кожевенные, табачные, кофейные… И еще лесопильные и цементные заводы… Но в экономическом отношении Кампала прежде всего главный торговый центр страны.
Основные экспортные культуры Уганды — кофе и хлопок.
Даже при замедленной киносъемке кадры быстро проходят перед глазами и исчезают. Кампала скрылась за холмами, и снова я всматриваюсь в зеленый излом стекла под матовой поверхностью неба. Зарядами идут дожди. Просветы между ними коротки, а, пока тучи энергично набирают сил, вдоль красно-коричневого шоссе бурлят красновато-желтые ручьи. Невысокий, то редкий, то густой лес чередуется с воздушными зарослями папируса, от которых тянет гнилью, и с зарослями высоченного тростника. Мелькают плантации маниока, бананов, хлопчатника. И мелькают маленькие городки с одноэтажными домиками и многочисленными крохотными лавками: Лувера, Какоджа, Накасонгола с католической церковью. В этих провинциальных городишках лавки чаще всего принадлежат не индийцам, а африканцам: наверное, торговля здесь не очень прибыльная.
В дождь на болоте увидели в первый и последний раз двух венценосных журавлей — они приплясывали друг возле друга, взмахивая крыльями, и золотые хохолки их, несмотря на дождь, задорно торчали… Венценосный журавль хоть и считается широко распространенной птицей, но встречается, как видно, не часто. Впрочем, и нашего серого журавля не так просто разглядеть в весеннем небе; в дни моего детства журавлиные стаи еще пролетали над Москвой, и крик их, подобно легким металлическим кольцам, падал на столичные улицы… Теперь журавли обходят город стороной и едва ли повстречаешь их ближе, чем за сотню километров от столицы…
Совсем незаметно пересекли мы рубеж между двумя (теперь бывшими) королевствами Буганда и Буньоро. Здесь живут уже не баганда, а баньоро, здесь правит не кабака, а мукама и советы ему подают не члены лукико, а члены рукурато…
За рекою Кафу ничего внешне не меняется — такие же перелески, такие же плантации и деревни и те же одиночные, но часто встречающиеся огромные деревья, которые на луганде называются чирикита, а по-латыни — эритрия абиссинская: на голых безлистных ветках торчат красные цветы, похожие на нераспустившиеся свечи каштанов. Дэвид говорит, что под чирикитой баганда хоронят собак, но, с чем связан этот обычай, он и сам не знает.
Несмотря на дождь, на дороге оживленно, но не за счет машин: катят велосипедисты, идут по обочинам женщины с ношами на голове.