Лунные хроники — страница 12 из 62

Вечером, когда она уставала от работы, ей приходилось ложиться спать не в постель, а на полу, рядом с печкой, на золе.

Глава 9

— Успешная передача возбудителей, — сказал Ли. — Все реакции нормальные. Кровяное давление стабилизируется. Признаки второй стадии ожидаются завтра, в районе десяти утра. — Он хлопнул в ладоши и развернулся на стуле лицом к доктору Эрланду и Фатин. — Значит, мы можем отправляться по домам и хорошенько вздремнуть, верно?

Доктор Эрланд шмыгнул носом. Он вел пальцем по экрану, медленно поворачивая голографическое изображение пациента. Двадцать маленьких зеленых огоньков двигались по кровотоку, медленно распространяясь по венам. Но он видел это раньше десятки раз. Сейчас его больше занимала искусственная часть пациента.

— Вы когда-нибудь раньше видели что-то подобное? — сказала Фатин, устраиваясь рядом с ним. — Денег с продажи лишь одной панели управления хватит, чтобы покрыть компенсацию семье.

Доктор Эрланд постарался посмотреть на нее с безразличием, но ничего не вышло, стоило ему только поднять голову, чтобы взглянуть на Фатин. Зарычав, он резко отвернулся и возвратился к голограмме. Он постучал по верхушке позвоночника, где соединялась пара металлических позвонков, и увеличил изображение. То, что до сих пор казалось маленькой тенью, сейчас выглядело слишком вещественным, слишком геометрическим.

Фатин скрестила руки и наклонилась:

— Что это?

— Я не уверен, — сказал доктор Эрланд, поворачивая изображение для лучшего обзора.

— Выглядит, как чип, — сказал Ли, вставая, чтобы присоединиться к ним.

— В позвоночнике? — спросила Фатин. — Какой ей от этого толк?

— Я просто сказал, как это выглядит. Или, может быть, они напортачили с позвоночником и пришлось что-то заново сваривать, например.

— Это не просто сварной шов. — Фатин указала на изображение: — Смотрите, вот здесь гребни, как будто он вживлен прямо в… — Она колебалась.

Оба — и Фатин и Ли — обернулись к доктору Эрланду, который следил за маленьким зеленым огоньком, только что появившимся в поле зрения.

— Как маленький вредоносный светлячок, — пробормотал доктор, разговаривая сам с собой.

— Доктор, — сказала Фатин, снова привлекая его внимание, — почему у нее чип вживлен в нервную систему?

Доктор откашлялся.

— Возможно, — сказал он, вынимая очки из нагрудного кармана и плавно водружая их на нос, — ее нервная система была травмирована.

— Из-за несчастного случая с хувером? — удивился Ли.

— Повреждения спинного мозга были частым явлением до того, как управление хувером было полностью передано компьютерным навигаторам. — Доктор поскреб ногтем по экрану, разворачивая голограмму так, чтобы на ней был виден весь торс. Он прищурился, глядя сквозь линзы очков на экран, его пальцы порхали по изображению.

— Что вы ищете? — спросила Фатин.

Доктор Эрланд уронил его руку и взглянул на неподвижную девочку по ту сторону окна.

— Чего-то не хватает.

Шрам вокруг запястья. Унылый блеск искусственной ноги. Грязь под ногтями.

— Чего? — спросил Ли. — Чего не хватает?

Доктор Эрланд шагнул поближе к окну и вспотевшей ладонью оперся о стойку.

— Маленького зеленого светлячка.

Ли и Фатин обменялись взглядами у него за спиной, прежде чем вернуться к голограмме. Они начали считать — он про себя, она вслух, и Фатин, охнув, остановилась на номере двенадцать.

— Один только что исчез, — сказала она, указывая на пустую точку на правом бедре девочки. — Возбудитель, он только что был здесь, я смотрела прямо на него, а теперь он исчез.

Пока они смотрели на экран, еще две точки вспыхнули и исчезли.

Ли схватил свой портскрин со стола и приготовился печатать.

— Ее иммунная система просто взбесилась, — сказал он, наклоняясь к микрофону.

— Мед, пожалуйста, возьмите у нее второй образец крови. Быстро.

Девочка вздрогнула от звука его голоса.

Фатин встала рядом с ним у окна.

— Мы еще не вводили ей антидот, — сказала она.

— Нет, — подтвердил Ли.

— Так как же…

Доктор Эрланд прикусил ноготь большого пальца, чтобы унять головокружение.

— Тогда идите и принесите мне первый образец крови, — сказал он, пятясь и почти боясь отвести взгляд от девочки-киборга. — Когда все микробы исчезнут, переведите ее в лабораторию четыре.

— Лаборатория четыре не предназначена для карантина, — сказал Ли.

— Неважно. Она не будет заразной. — Доктор Эрланд щелкнул пальцами на полпути к двери. — И, наверное, пусть Мед ее развяжет.

— Развяжет? — Лицо Фатин искривилось от изумления. — Вы уверены, что это хорошая идея? Она была в ярости, когда медроиды пришли за ней, помните?

Ли сложил руки на груди:

— Она права. Не хотел бы я оказаться с той стороны стены, когда она разозлится.

— В таком случае вам нечего опасаться, — сказал доктор Эрланд. — Я встречусь с ней один.

Глава 10

Зола вздрогнула, когда таинственный голос снова наполнил комнату, требуя новой порции крови от жертвенного ягненка. Она взглянула в зеркало, не обращая внимания на медроида, который готовил очередную иглу с механической точностью.

Она сглотнула, смачивая горло.

— Когда мне введут антидот?

Она подождала, но ответа не последовало. Андроид сжал металлические пальцы вокруг ее руки. Она вздрогнула от холода, затем игла снова проткнула воспаленную кожу на сгибе локтя.

Теперь след останется на несколько дней.

Потом она вспомнила, что завтра она будет мертва. Или будет умирать.

Как Пиона.

Ее желудок сжался. Может быть, Адри была права. Может быть, это и к лучшему.

Дрожь пробежала по ее телу. Металлическая нога тяжело лязгнула о полоски-фиксаторы.

А может быть, и нет. Может быть, антидот сработает.

Она вдохнула, наполнив легкие прохладным стерильным воздухом лаборатории, и стала разглядывать голограмму, изображавшую ее. Две зеленые точки плавно перемещались по правой ноге.

Медроид вынул иглу и приложил ватный тампон, чтобы остановить кровотечение. Пузырек с ее кровью он поставил в металлическую коробочку, прикрепленную к стене.

Зола с силой ударила головой о каталку.

— Я задала вам вопрос. Антидот. Когда? Вы же собираетесь, по крайней мере, попытаться спасти мою жизнь, верно?

— Мед, — произнес новый голос, женский. Зола снова повернула голову, чтобы опять увидеть в зеркале только себя. — Отсоедините пациента от аппарата мониторинга и сопроводите в лабораторию четыре D.

Зола вцепилась пальцами в бумажную простыню. Что еще за лаборатория 4D? Специальное место, где наблюдают, как вы умираете?

Андроид захлопнул панель управления у нее на затылке и отсоединил датчики от груди. Кардиограмма вытянулась в прямую.

— Эй, — сказала Зола. — Можете объяснить мне, что происходит?

Никакого ответа. Зеленый свет мигнул за датчиком андроида, и открылась дверь в коридор, выложенный белым кафелем.

Медроид катил каталку мимо зеркала, прочь из комнаты.

В коридоре было пусто и пахло хлоркой. Одно из колес каталки время от времени скрипело. Зола подняла голову и вытянула шею, но не смогла встретиться взглядом с датчиком андроида.

— Думаю, у меня в голени есть немного масла, так что, если хотите, я могла бы починить колесо, — сказала она.

Андроид по-прежнему молчал.

Зола сжала губы. Пронумерованные белые двери скользили мимо них.

— Что такое лаборатория четыре D?

Молчание.

Зола барабанила пальцами, слушая шелест мнущейся бумаги и скрип колеса, который, она была уверена, скоро доведет ее до нервного тика. Она уловила звук голосов где-то далеко, в конце другого коридора, и почти готова была услышать крики, доносившиеся из-за дверей. Тогда одна из дверей открылась, и они въехали внутрь мимо черной таблички «4D». Комната была точной копией предыдущей, не хватало только зеркала.

На каталке Золу подкатили к еще одному столу для осмотра — на нем лежали знакомые пары ботинок и перчаток.

Затем, к удивлению Золы, раздался свист — ремни-фиксаторы разжались, освободив ее. Она выдернула руки и ноги из колец металла раньше, чем андроид мог бы осознать, что допустил ошибку, и связать ее снова, но андроид никак не отреагировал — просто молча отступил в коридор. Дверь за ним с лязгом закрылась.

Дрожа, Зола села и оглядела комнату в поисках скрытых камер, но ничего не бросалось в глаза. На стойке вдоль стены — электрокардиограф и детектор соотношения, как и в той, прежней комнате. Справа — нетскрин с пустым экраном. Дверь. Два медицинских стола. И она сама.

Она свесила ноги с каталки и схватила перчатки и ботинки. Зашнуровывая ботинок, она вспомнила об инструментах, которые спрятала внутри протеза, когда уходила со свалки — сейчас казалось, это было целую вечность назад. Она открыла обшивку — и с облегчением обнаружила инструменты на прежнем месте; их никто не забрал. Дыхание постепенно выровнялось; прежде чем закрыть обшивку и дошнуровать ботинок, она вытащила самое тяжелое, что было, — гаечный ключ.

С протезами, скрытыми от посторонних глаз, и с оружием в руке она почувствовала себя лучше. Все еще напряженной, но не такой уязвимой, как раньше.

Сбитой с толку более чем когда-либо.

Зачем они вернули ей вещи, если все равно убьют ее? Зачем перевели ее в другую лабораторию?

Она потерла след от уколов на сгибе локтя прохладным гаечным ключом. След выглядел почти как чумное пятно. Она нажала на него большим пальцем, радуясь тупой боли, которая доказывала, что это просто след от уколов.

Она вновь оглядела комнату в поисках камеры, почти ожидая, что комнату наводнит небольшая армия медроидов — раньше, чем она успеет уничтожить все лабораторное оборудование. Но никто не появлялся. В коридоре не было слышно звука шагов.

Плавно спустившись с каталки, Зола подошла к двери и попробовала ручку. Закрыто. В рамке был ID-сканер, но он замигал красным, когда она поднесла к нему запястье с чипом — видимо, он был запрограммирован на доступ только для персонала.

Она пошла к шкафам и принялась дергать ящички, но ни один не открылся.

Постукивая гаечным ключом по бедру, Зола включила нетскрин. Экран, оживая, вспыхнул и спроецировал голограмму. Казалось, с экрана спрыгнула еще одна Зола — рассеченная пополам. Она проткнула голограмму ключом — изображение мигнуло, но тут же вернулось в норму.

Дверь за спиной у Золы открылась.

Она обернулась, спрятав гаечный ключ.

В дверях стоял старик в серой шляпе, в левой руке он держал портскрин, в правой — пузырек с кровью. Он был ниже Золы. Белый лабораторный халат висел на нем, как на скелете. Морщины, избороздившие лицо, наводили на мысль о том, что он провел много лет в глубоких размышлениях над серьезными проблемами. Но его глаза были голубее неба — и сейчас они улыбались.

Он напоминал ребенка, пускающего слюну над липкой булкой.

Дверь закрылась за ним.

— Здравствуйте, мисс Линь.

Ее пальцы сжали гаечный ключ. Странный акцент. Бестелесный голос.

— Я — доктор Эрланд, ведущий ученый королевской лаборатории по исследованиям летумозиса.

Зола заставила себя расправить плечи.

— Разве вы не должны быть в маске?

Он поднял седые брови:

— Чего ради? Вы чем-нибудь больны?

Зола стиснула зубы и изо всех сил прижала гаечный ключ к бедру.

— Почему бы вам не присесть? Мне нужно обсудить с вами очень важные вещи.

— Ах, теперь вы хотите поговорить, — сказала Зола, делая шаг к старику. — У меня создалось впечатление, что вас не слишком волнует мнение ваших морских свинок.

— Вы несколько отличаетесь от прочих добровольцев.

Зола смерила его взглядом. Металл нагревался в руке.

— Чем же? Может, тем, что я здесь не добровольно?

Быстрым движением она вскинула руку, нацелившись ему в голову. Мысленным взором Зола уже видела, как он падает на пол.

Но вдруг она застыла, зрение затуманилось. Сердцебиение уже замедлялось — пик адреналина миновал раньше, чем дисплей на сетчатке успел ее об этом предупредить.

Хлынули мысли, ясные и отчетливые среди общей каши, царившей в голове. Перед ней был обычный старик. Хрупкий и беспомощный старик. С нежнейшими глазами, самыми невинными и голубыми из всех, какие ей доводилось видеть. Она не хотела причинять ему вред.

Ее рука задрожала.

Крохотная вспышка оранжевого света — и Зола от удивления выронила ключ. Он со стуком упал на пол, но она была слишком потрясена, чтобы беспокоиться о таких мелочах.

Он ничего не сказал. Так как он мог лгать?

Доктор не шелохнулся. Его глаза сияли, он был доволен реакцией Золы.

— Пожалуйста, — сказал он, жестом указывая на стол для осмотра. — Может быть, вы присядете?

Глава 11

Зола быстро моргнула, пытаясь рассеять туман в голове.

Оранжевый огонек, мигнувший в углу поля зрения, исчез, и она понятия не имела, что могло его вызвать.

Возможно, сказывался недавно пережитый шок и система дала сбой?..

Доктор ловко проскользнул мимо нее и махнул в сторону голограммы, спроецированной перед нетскрином.

— Вы, несомненно, узнаете это изображение, — сказал он, проводя по голограмме пальцем, так что спроецированное тело начало медленно вращаться. — Позвольте сказать вам, что в нем необычного.

Зола натянула перчатку повыше, чтобы спрятать рубец. Сделала шаг к доктору. Нащупала ногой гаечный ключ и пинком отправила его под стол.

— Должен сказать, тридцать шесть целых и двадцать восемь сотых процента этого тела довольно-таки своеобразны.

Пока доктор Эрланд не смотрел на нее, Зола быстро нагнулась и подобрала ключ. Он казался тяжелее, чем раньше. На самом деле, все казалось тяжелее, чем раньше — ноги, руки, голова.

Доктор указал на правый локоть голограммы:

— Вот сюда мы впрыснули раствор с возбудителями летумозиса. Они были маркированы так, чтобы мы могли контролировать их перемещение в организме. — Он вытянул палец и постучал себя по губе. — Теперь вы видите, что в этом необычного?

— То, что я до сих пор не мертва, а вы не боитесь находиться со мной в одной комнате?

— В каком-то смысле, — сказал он, потирая голову сквозь шерстяную шляпу. — Как вы можете видеть, возбудители исчезли.

Зола поскребла отметину на руке гаечным ключом.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что они исчезли. Пропали. Пфф! — Он всплеснул руками, изображая фейерверк.

— То есть… У меня нет чумы?

— Верно, мисс Линь. У вас нет чумы.

— И я не умру?

— Верно.

— И я не заразна?

— Нет, нет, нет. Замечательное чувство, не правда ли?

Она прислонилась к стене, испытывая неимоверное облегчение, которое, однако, вскоре сменилось подозрением. Они заразили ее чумой, а теперь она излечилась? Без всякого антидота?

Это выглядело, как ловушка, но оранжевый огонек не появлялся. Доктор говорил правду — неважно, какой невероятной она бы ни казалась.

— Такое уже случалось?

Обветренное лицо доктора расплылось в озорной улыбке:

— Вы первая. У меня есть пара предположений насчет того, как это могло произойти, но их нужно проверить, разумеется.

Он отвлекся от голограммы и направился к стойке, на которой были два пузырька.

— Это образцы вашей крови, один взят до инъекции, второй — после. И меня крайне волнует, что за секреты они содержат.

Зола быстро глянула на дверь, затем снова на доктора.

— Значит, вы говорите… Вы думаете, у меня иммунитет?

— Да! Именно так это выглядит. Крайне интересно. Крайне необычно. — Он сцепил руки. — Возможно, вы родились с этим. С чем-то таким в ДНК, что позволило иммунной системе справиться с возбудителями. Или, возможно, в прошлом в вашу кровь уже попадали возбудители — возможно, в детстве — и организм справился, выработав иммунитет, которым и воспользовался сегодня.

Зола отпрянула, чувствуя себя неуютно под настойчивым пристальным взглядом.

— Вы можете вспомнить какой-нибудь эпизод из детства, который может иметь к этому отношение? Какие-нибудь ужасные болезни? Когда вы оказывались при смерти?..

— Нет. Хотя… — Она помедлила, запихивая гаечный ключ во внутренний карман. — Я думаю, да. Мой отчим умер от чумы. Пять лет назад.

— Ваш отчим. Вам известно, где он мог контактировать с зараженными?

— Я не знаю. — Она пожала плечами. — Моя маче… Мой опекун, Адри, всегда подозревала, что он заразился в Европе. Когда удочерил меня.

Руки доктора дрожали — можно было подумать, что он сейчас взорвется и только сжатые пальцы удерживают его от этого.

— Так, значит, вы из Европы.

Она неуверенно кивнула. Было странно — чувствовать себя принадлежащей месту, о котором нет никаких воспоминаний.

— Там было много больных, в Европе, какой вы ее помните? Может быть, вспышки болезни в вашей провинции?

— Я не знаю. На самом деле, я не помню ничего из того, что было до операции.

Брови доктора поползли вверх, а глаза, казалось, вобрали весь свет в комнате.

— До кибернетической операции?

— Нет, по смене пола.

Улыбка доктора погасла.

— Я шучу.

Доктор Эрланд снова обрел самообладание:

— Что вы имеете в виду, когда говорите, что ничего не помните?

Зола сдула с лица прядь волос:

— Ровно это. Когда в мозг вживляли интерфейс, они повредили — ну, эту штуку — часть мозга, которая умеет запоминать.

— Гиппокамп.

— Вероятно.

— И сколько вам было лет?

— Одиннадцать.

— Значит, одиннадцать. — Он резко выдохнул. Его взгляд метался по полу, как будто на кафельных плитках был записан секрет ДНК Золы. — Одиннадцать. Из-за несчастного случая с хувером, верно?

— Да.

— Несчастные случаи с хуверами в то время уже были практически невозможны.

— До тех пор пока какому-то идиоту не приходило в голову выключить датчик столкновений, чтобы разогнать хувер.

— Все равно не верится, что несколько ушибов и порезов могут потребовать такого ремонта.

Зола забарабанила пальцами по бедру. «Ремонт» — какое же механическое слово!

— Что ж, моим родителям это стоило жизни, а меня вышвырнуло через ветровое стекло. От удара хувер слетел с магнитной дорожки, пару раз перевернулся и оказался прямо на мне, так что, когда меня из-под него извлекли, вместо некоторых костей у меня была костная мука. — Она снова принялась дергать перчатки. — По крайней мере, так мне рассказывали. Как я уже говорила, ничего из этого я не помню.

Все, что она помнила, — наркотический туман после операции. И боль. Каждая мышца горела огнем. Каждый дюйм кожи, казалось, кричал от боли. Как будто тело восстало, обнаружив, что с ним сделали.

— Вы испытываете какие-либо затруднения с запоминанием всех последующих событий?

— По крайней мере, я о них не подозреваю. Это имеет отношение к делу?

— Это крайне увлекательно. — Доктор Эрланд уклонился от ответа. Он вынул портскрин и что-то записал. — Одиннадцать лет, — пробормотал он снова. — Вы должны были перенести множество операций, чтобы дорасти до этих протезов.

Зола собрала губы в трубочку. Да, должна была, вот только Адри отказывалась платить за запасные части для приемной дочери-уродца.

Вместо ответа Зола перевела взгляд на дверь, потом на пузырьки с кровью.

— Так… я могу идти?

Глаза доктора сверкнули, как будто вопрос Золы резал их, как слишком яркий свет.

— Идти? Мисс Линь, вы, вероятно, осознаете, насколько возросла ваша ценность в связи с этим открытием.

Зола почувствовала, как напрягаются ее мышцы; пальцы сжали в кармане гаечный ключ.

— Значит, я по-прежнему пленник? Только теперь ценный.

Лицо доктора смягчилось, и он убрал портскрин с глаз долой.

— Это значит больше, чем вы можете себе представить. Вы понятия не имеете о собственной важности… собственной ценности.

— И что теперь? Заразите меня чем-нибудь еще более смертельным и будете смотреть, справится мой организм или нет?

— Звезды небесные, нет. Вы слишком драгоценны, чтобы убивать.

— Час назад вы совершенно точно говорили совсем другое.

— За этот час все переменилось.

Взгляд доктора Эрланда снова метнулся к голограмме; он сдвинул брови, словно пытаясь осознать ее слова.

— Все совершенно переменилось, мисс Линь. С вашей помощью мы могли бы спасти сотни тысяч жизней. Если вы то, что я думаю, вы, мы могли бы… ну, хорошо, мы могли бы для начала прекратить набор киборгов. — Он поднес руку ко рту. — Плюс, конечно, мы будем вам платить.

Подцепив большими пальцами петли ремня, Зола облокотилась о стол, на котором стояли все эти приборы, раньше казавшиеся такими страшными.

У нее был иммунитет.

Она была важна.

И деньги — это, конечно, звучало заманчиво. Если бы она могла доказать, что способна сама себя обеспечить, она могла бы аннулировать опекунство Адри. Могла бы выкупить свою свободу. Но даже эта мысль потускнела, когда она подумала о Пионе.

— Вы действительно думаете, что я могу помочь?

— Да. Действительно. На самом деле, я думаю, что каждый человек на Земле скоро будет вам неизмеримо благодарен.

Она сглотнула и уселась на стол для осмотра, поджав под себя ноги.

— Ладно, тогда — просто чтобы внести ясность — с этого момента я здесь действительно добровольно, и это значит, что я могу уйти в любое время. Без вопросов. Без споров.

Лицо доктора прояснилось, глаза в обрамлении морщинок сияли, как пара ламп.

— Именно так.

— И я ожидаю платы, но мне нужен отдельный счет. Такой, к которому мой опекун не будет иметь доступа. Я не хочу, чтобы она хоть что-нибудь знала о том, что я согласилась на эту работу, или о деньгах.

К ее удивлению доктор не колебался.

— Разумеется.

Она сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться.

— И еще одно. Моя сестра. Ее вчера забрали в карантин. Если вы найдете антидот или хоть что-нибудь, что остановит возбудителей… Я хочу, чтобы она была первым человеком, который получит лекарство.

— Этого, боюсь, — сказал доктор, — я не могу вам обещать.

Он отвернулся и зашагал к голограмме, вытирая руки о подол лабораторного халата.

— Почему?

— Потому, что первым человеком, который получит лекарство, должен быть император, — ответил доктор; морщинки вокруг глаз выражали сочувствие. — Но я могу пообещать, что ваша сестра будет вторым человеком.

Глава 12

Принц Кай смотрел сквозь стекло, как медроид ставит капельницу его отцу. Всего пять дней прошло с тех пор, как у отца появились первые признаки болезни, но казалось, что с тех пор миновала целая жизнь. Как если бы годы тревог и страданий уместились в часы, которых теперь оставалось немного.

Однажды доктор Эрланд сказал ему о старом суеверии — беды приходят по три.

Во-первых, его андроид Наинси вышла из строя раньше, чем смогла сообщить о результатах своих изысканий.

А сейчас его отец был болен без всякой надежды на выздоровление.

Что произойдет следующим? Что бы могло быть хуже, чем это?

Возможно, лунатики объявят войну.

Он склонил голову, желая, чтобы эта мысль исчезла в тот же миг, в который возникла.

Конн Торин, советник его отца и единственный человек, кроме самого принца, которому было позволено видеть императора в таком состоянии, похлопал Кая по плечу.

— Все будет хорошо, — сказал он без выражения, тем особым голосом, каким говорил, угадывая чужие мысли.

Отец Кая застонал и открыл опухшие глаза. Комната на седьмом этаже, в крыле дворца, отведенном для исследований, была на карантине, но для комфортного пребывания императора было сделано все возможное. На стенах висели рядами многочисленные экраны, так что он мог слушать музыку или смотреть развлекательные программы. Комната, в остальном стерильная, была наполнена его любимыми цветами — лилиями и хризантемами. Постельное белье было из нежнейшего шелка, какой только можно было найти во всем Содружестве.

Но это ничего не меняло. Комната оставалась комнатой, предназначенной для того, чтобы отделить умирающего от живых.

Прозрачное окно разделяло Кая и отца. Сейчас отец смотрел на Кая, но взгляд оставался пустым, как это стекло.

— Ваше величество, — произнес Торин. — Как вы себя чувствуете?

В углах глаз императора появились морщинки. Он не был стариком, но болезнь быстро его состарила. Лицо было желтоватым и бледным, шею покрывали черные и красные пятна.

Он приподнял пальцы с одеяла — помахать он уже не мог.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил Торин. — Стакан воды? Еда?

— Эскорт пять-три? — предположил Кай.

Торин метнул на принца осуждающий взгляд, но император издал тихий смешок.

Кай почувствовал, что его глаза затуманиваются, и стал смотреть вниз, на собственные пальцы, прижатые к стеклу.

— Сколько еще? — спросил он тихо, так, чтобы отец его не услышал.

— Несколько дней, если ничего не изменится.

Кай ощущал на себе взгляд Торина — сочувствующий, но пронзительный.

— Вы должны быть благодарны за то время, что у вас есть. Большинство людей не видит своих близких, когда их забирают в карантин.

— А кто захочет увидеть своих близких в таком состоянии? — Он посмотрел на отца. Император боролся со сном, его веки дрожали. — Мед, принесите ему воды.

Андроид приблизился к кровати, поднял спинку ложа, поднес стакан к губам императора и вытер пролитые капли белой тканью. Император выпил совсем чуть-чуть, но, казалось, это его освежило.

— Кай, — позвал он.

— Я здесь, — отозвался принц, его дыхание затуманило стекло.

— Будь сильным. Верь… — Его слова прервал кашель. Андроид поднес ко рту полотенце, но Кай заметил алые капли на белом хлопке. Он закрыл глаза, стараясь выровнять дыхание.

Когда он открыл их снова, медроид наполнял капельницу прозрачной жидкостью, чтобы облегчить боль.

Кай и Торин наблюдали, как император погрузился в неподвижный сон. Как будто наблюдали за незнакомцем. Кай любил его, но не мог соединить в голове образ больного человека перед ним с живым отцом, который у него был еще неделю назад.

Одна неделя.

Его пробрала дрожь, и Торин сжал руку у него на плече — Кай уже забыл, что она там была.

— Ваше высочество.

Кай ничего не сказал, глядя, как поднимается и опадает грудь его отца.

Пальцы у него на плече коротко сжались, потом Торин уронил руку.

— Вы будете императором, ваше высочество. Мы должны начинать готовить вас. Мы и так уже откладывали слишком долго.

Слишком долго. Одну неделю.

Кай притворился, что он не слышит.

— Как сказал Его Величество, вы должны быть сильным. Вы знаете, что я буду помогать вам всем, чем смогу. — Торин помолчал. — Вы будете хорошим правителем.

— Нет. Не буду. — Кай запустил руку в волосы и потянул.

Он будет императором.

Слова гулко звучали в голове.

Настоящий император был там, за стеклом, вот в этой кровати. А он был самозванцем.

— Я пойду поговорю с доктором Эрландом, — сказал он, отходя от стекла.

— Доктор занят, ваше высочество. Вам не стоит продолжать отвлекать его.

— Я просто хочу спросить, есть ли какие-то результаты.

— Я уверен, что он немедленно вам скажет, как только они появятся.

Кай сжал зубы и в посмотрел на Торина, человека, который был советником его отца еще до того, как Кай родился. Даже сейчас, стоя в одной комнате с Торином, он чувствовал себя ребенком — и возвращалось детское побуждение сделать наперекор. Он и сам хотел бы знать, сможет ли он когда-нибудь это преодолеть.

— Я должен чувствовать, что делаю хоть что-то. Я не могу просто стоять и смотреть, как он умирает, — сказал он.

Торин опустил глаза.

— Я знаю, ваше высочество. Нам всем тяжело.

Кай хотел сказать, что это не то же самое, но придержал язык.

Торин отвернулся от него к стеклу и с поклоном сказал:

— Многая лета императору.

— Многая лета императору, — повторил шепотом Кай с пересохшим горлом.

Они молчали, покидая комнату для посетителей и направляясь вниз по коридору к лифтам.

Их ожидала женщина. Каю следовало это предвидеть — в последние дни она постоянно была где-то рядом, но она была последним человеком на земле, кого он хотел бы видеть.

Сибил Мира. Главный маг при дворе лунной королевы. Исключительной красоты — с черными волосами до талии и теплым медовым оттенком кожи. Она была в форме, соответствующей ее положению при дворе и титулу: длинный белый плащ с высоким воротником и рукавами-фонариками, вышитыми вдоль швов рунами и иероглифами, которые ничего не говорили Каю.

В пяти шагах позади нее — как и всегда, верный страж, как и всегда, безмолвный. Это был юноша, такой же красивый, как Сибил, — со светлыми волосами, собранными в низкий хвост, и резкими чертами лица, на котором принцу до сих пор не удалось увидеть никакого выражения.

Губы Сибил изогнулись в улыбке, когда Кай и Торин подошли ближе, но взгляд серых глаз оставался холодным.

— Ваше императорское высочество, — обратилась она, изящно склоняя голову. — Как здоровье досточтимого императора Рикана?

Когда Кай ничего не сказал, ответил Торин:

— Не слишком хорошо. Благодарю вас за участие.

— Мне печально это слышать, — сказала она, но печали в ее голосе звучало столько же, сколько в голосе кошки, которая только что загнала в угол мышь. — Моя возлюбленная королева передает вам свои соболезнования и пожелания наискорейшего выздоровления Его Величеству.

Она сфокусировала взгляд на принце, и ему показалось, что изображение перед ним дрожит, как мираж. Голову наполнили тихие голоса, они шептали: уважение и восхищение, сочувствие и участие.

Кай оторвал от нее взгляд. Ему понадобился всего миг, чтобы заставить голоса замолчать.

— Чего вы хотите? — сказал он.

Сибил жестом указала на лифты:

— Перемолвиться словом с человеком, который станет императором… если судьбе будет угодно.

Кай взглянул на Торина, но не увидел сочувствия в ответном взгляде. Такт. Дипломатия. Всегда. Особенно когда дело касается этих проклятых лунатиков.

Вздыхая, он обернулся к ожидающему андроиду:

— Третий этаж.

Сенсор вспыхнул:

— Пожалуйста, пройдите к лифту С, ваше высочество.

Они вошли в лифт. Сибил вплыла, как перышко на ветру. Последним вошел страж. Он остался у дверей и смотрел на них так, как будто придворный маг находился в смертельной опасности. Каю стало неуютно под его взглядом. Сибил же, казалось, вообще забыла о присутствии стража.

— Какой неподходящий момент для болезни Его Величества! — сказала Сибил.

Принц стиснул поручень, словно загоняя свою ненависть в полированное дерево:

— Следующий месяц устроил бы вас больше?

— Я, разумеется, имею в виду переговоры о создании альянса, которые велись между императором Риканом и моей возлюбленной королевой. Мы стремимся к соглашению, которое равно устроило бы и народ Союза, и народ Луны.

От взгляда на Сибил у него закружилась голова, так что принц сосредоточился на номерах этажей, вспыхивавших над дверью.

— Мой отец пытался создать альянс с королевой Леваной с тех самых пор, как она взошла на трон. Это она всегда отказывалась.

— Все же ему стоило принять во внимание ее разумные требования.

Кай стиснул зубы.

— Я надеюсь, — продолжала Сибил, — что как император вы окажетесь более способны понять, откуда проистекают эти требования, ваше высочество.

Кай молчал, пока лифт отмерял этажи — шестой, пятый, четвертый.

— Мой отец — мудрый человек. И я не имею намерения в ближайшее время изменять какое-либо из его решений. Я надеюсь, что мы сможем достигнуть соглашения, но, боюсь, вашей хозяйке придется умерить свои крайне разумные требования.

Улыбка Сибил застыла.

— Что ж, — сказала она, когда лифт остановился на третьем этаже и двери открылись, — вы юны.

Кай склонил голову, притворяясь, что принял ее слова за комплимент, затем обернулся к Торину:

— Если у вас есть несколько свободных минут, может быть, вы пойдете со мной к доктору Эрланду? У вас могут быть вопросы, которые не приходили мне в голову.

— Конечно, ваше высочество.

Они оба сделали вид, что не замечают ни придворного мага, ни ее стража, но прежде, чем двери лифта закрылись, до них долетел сладкий голос:

— Многая лета императору!

Принц зарычал.

— Нужно было заключить ее под стражу!

— Вряд ли это хороший способ продемонстрировать мирные намерения, ваше высочество.

— Они поступят с нами еще хуже. — Принц запустил руку в волосы.

Заметив, что Торин больше не идет за ним, Кай уронил руку и обернулся. В тяжелом взгляде Торина читалось беспокойство.

— Я знаю, что для вас настали тяжелые времена.

Кай постарался подавить волну раздражения и агрессии:

— Они настали для всех.

— В конце концов, ваше высочество, вам придется вести переговоры с королевой Леваной — и лучше бы иметь какой-нибудь план.

Кай подошел поближе к Торину, пропуская группу лабораторных техников, которым пришлось протиснуться мимо них.

— У меня есть план. Я не собираюсь на ней жениться. К черту дипломатию. Вот и все. Разговор окончен.

Торин сжал зубы.

— Не смотрите на меня так. Они нас уничтожат, — тихо сказал Кай. — Превратят в рабов.

— Я знаю, ваше высочество. — Сочувствие в глазах Торина погасило нарастающий гнев Кая. — Пожалуйста, верьте мне, когда я говорю, что не стал бы просить вас об этом, как никогда не просил вашего отца.

Кай отступил назад и прислонился к стене коридора. Мимо спешили ученые в белых халатах, гусеницы андроида торопливо шуршали по линолеуму. Если они и заметили принца и его советника, виду никто не подал.

— Ладно, я слушаю, — сказал он. — И какой у нас план?

— Ваше высочество, здесь не лучшее место для подобных разговоров.

— Все мое внимание в вашем распоряжении. Пожалуйста, дайте мне подумать о чем-то еще, кроме этой треклятой болезни.

Торин сделал глубокий вдох.

— Я не думаю, что нам стоит изменять внешнеполитический курс. Мы последуем примеру вашего отца. И сейчас подготовим для подписания мирное соглашение.

— А если она его не подпишет? Если она устала ждать и исполнит свои угрозы? Как вы представляете себе войну, когда у нас чума, экономика и… Она уничтожит нас. И знает это.

— Если бы она хотела начать войну, она бы уже сделала это.

— Если только она не тянет время нарочно, дожидаясь, пока Союз ослабнет настолько, что нам останется только сдаться.

Кай почесал затылок, наблюдая за суматохой в коридоре. Все так заняты, так поглощены поисками антидота.

Был бы антидот.

Он вздохнул:

— Я должен был жениться. Будь я женат, королеве Леване и в голову бы не пришло… и ей бы пришлось подписать мирный договор… если, конечно, она хочет мира.

Кай взглянул на советника и удивился редкой теплоте, которой сейчас светилось его лицо:

— Может быть, вы встретите девушку на фестивале. Влюбитесь без памяти и будете жить счастливо до конца своих дней.

Кай попытался снова взглянуть на советника, но не смог. Торин так редко шутил.

— Отличная мысль. И как я сам об этом не подумал! — Он снова прислонился к стене и сложил руки на груди. — На самом деле, может быть, есть еще одна возможность, которой не предусмотрели вы и мой отец. Об этом я и думаю в последнее время.

— Говорите, ваше высочество.

Он понизил голос.

— В последнее время я был занят одним исследованием… — Он помолчал, прежде чем продолжить. — Насчет… насчет наследницы лунного престола.

Глаза Торина расширились:

— Ваше высочество!..

— Просто выслушайте меня. — Жестом он призвал к тишине прежде, чем Торин успел ему возразить. Принц уже знал, что тот скажет: принцесса Селена, племянница королевы Леваны, мертва, она погибла тринадцать лет назад. Других наследниц нет. — Каждый день появляются слухи, — продолжал Кай. — Очевидцы, люди, которые клянутся, что помогали ей, теории…

— Да, мы все наслышаны об этих теориях. Вы не хуже меня знаете, что они безосновательны.

— Но что, если это правда? — Кай скрестил руки и наклонился к Торину, понизив голос до шепота. — Что, если среди нас есть девушка, способная свергнуть Левану? Кто-то, кто окажется сильней?

— Вы сами слышите, что говорите? Кто-то сильней Леваны? Может, кто-то вроде ее сестры — той самой, которая приказала отрезать ноги своей швее, чтобы той ничего не оставалось, кроме как сидеть и шить для нее красивые платья?

— Мы говорим не о королеве Ченнэри.

— Нет, мы говорим о ее дочери. Кай, вся их семья, все они — жадные, жестокие, ослепленные собственной властью. Это у них в крови. Поверьте мне, принцесса Селена, если она жива, окажется ничуть не лучше.

Кай почувствовал, что слишком сильно сжал руки — пальцам стало больно, кончики побелели.

— Сильно хуже уже не будет, — сказал он. — И, кто знает, если слухи правдивы и все это время она провела на Земле, может быть, она и правда будет другой. Может быть, она нас поймет.

— Все ваши чаяния основаны на слухах.

— Тела так и не нашли.

Губы Торина сжались в жесткую линию:

— Нашли то, что от него осталось.

— В любом случае, небольшое исследование не повредит, верно? — Кай чувствовал, что впадает в отчаяние. Все свои надежды он возлагал на это исследование. Принимал его так близко к сердцу.

И не мог вынести мысли, что ему просто хочется в это верить, хотя, конечно, эта мысль всегда таилась на задворках сознания.

— Вот именно, что оно может повредить, — сказал Торин. — Если королева Левана узнает, что у вас на уме, мы лишимся шанса подписать мирный договор. Нам не стоило даже говорить об этом здесь, это слишком опасно.

— Ну, и кто теперь верит слухам?

— Ваше высочество, разговор окончен. Ваш долг — предотвратить войну, а не беспокоиться о призрачной лунной принцессе.

— А что, если я не смогу предотвратить войну?

Торин устало развел руками:

— Тогда Содружество будет сражаться.

— Верно. Отличный план. Я так рад, что мы наконец все обсудили.

Он развернулся и зашагал в сторону лабораторий.

Конечно, Восточное Содружество будет сражаться. И проиграет Луне.

Глава 13

— Ваша панель управления удивительно сложно устроена. Никогда не встречал у киборгов таких высоких технологий. — Доктор Эрланд поворачивал голограмму то одним боком, то другим. — Взгляните на эти провода вдоль позвоночника. Они практически полностью компенсируют ущерб, нанесенный нервной системе. Истинное мастерство. И вот! Смотрите, — он указал в область таза, — репродуктивная система практически не тронута. Вы знаете, множество женщин-киборгов становятся бесплодными, но, судя по тому, что я вижу, едва ли у вас возникнут какие-то проблемы.

Зола сидела на одном из столов для осмотра, положив подбородок на руки.

— Вот свезло-то мне, — прокомментировала она.

Доктор погрозил ей пальцем:

— Вы должны быть благодарны хирургам, проявившим такую заботу!

— Уверена, я буду им куда более благодарна, когда найдется парень, который решит, что куча проводов внутри девчонки — это круто.

Она ударила пятками о металлическую столешницу.

— Это имеет какое-то отношение к моему иммунитету?

— Может быть, да, а может быть, и нет, — ответил доктор, вынимая из кармана очки и водружая их на нос.

Зола склонила голову:

— Вам так мало платят, что вы не можете себе позволить хирургию глаз?

— Мне просто нравится это ощущение. — Доктор развернул голограмму так, чтобы была видна внутренняя сторона головы. — Кстати, если говорить о хирургии глаз… вы знаете, что у вас нет слезных желез?

— Да ну? Неужели? А я-то думала, что я черствый сухарь. — Она подтянула к себе ноги и обняла колени. — Я, если что, еще и не краснею — на случай, если вы как раз собирались сделать это замечательное открытие.

— Не краснеете? — Доктор повернулся к Золе и посмотрел на нее глазами, казавшимися огромными из-за очков. — Как так?

— Мой мозг контролирует температуру тела и заставляет охлаждаться, если я слишком быстро и слишком сильно нагреваюсь. Думаю, обычная человеческая система потоотделения их чем-то не устроила.

Доктор Эрланд достал свой портскрин и что-то вбил.

— Действительно, вполне разумно, — пробормотал он. — Должно быть, их волновало, чтобы система не перегревалась.

Зола напрягла шею, но не смогла разглядеть, что у него на экране портскрина.

— Это важно?

Он не обратил на нее внимания.

— А посмотрите на свое сердце! — сказал он, снова указывая на голограмму. — Вот эти две камеры, они сделаны из силикона пополам с биологической тканью. Удивительно.

Зола стиснула руки на груди. Ее сердце. Ее мозг. Ее нервная система. Что они не тронули?

Ее рука потянулась к шее — она ощупывала выступающие позвонки, глядя на металлические позвонки, изображенные на голограмме.

— Что это? — спросила она, заметив на голограмме тень.

— Ах, да, я уже обсуждал это с моими помощниками. — Доктор Эрланд почесал голову через шляпу. — Судя по всему, это сделано из какого-то другого материала, не из того же, из которого позвонки… И оно прямо над центральным нервным узлом. Возможно, они пытались исправить какой-то сбой.

Зола сморщила нос:

— Здорово. Во мне есть сбои.

— Вас когда-нибудь беспокоит шея?

— Только если я пролежу под хувером целый день.

И во сне. В кошмарах всегда казалось, что огонь был горячее всего именно под шеей, жар пробирался вниз по позвоночнику. Непрерывная боль, как от раскаленных углей, терзала кожу. Она вздрогнула, вспомнив Пиону в своем последнем кошмаре — том, где она плакала и кричала, обвиняя Золу в том, что с ней случилось.

Доктор Эрланд наблюдал за ней, постукивая портскрином по губам.

Зола поморщилась.

— У меня есть вопрос.

— Да? — сказал доктор, убирая портскрин в карман.

— Вы до этого сказали, что я перестала быть заразной, как только организм избавился от микробов.

— Это верно.

— Тогда… если я действительно контактировала с переносчиком чумы, скажем, пару дней назад… Сколько времени понадобилось, чтобы я перестала быть заразной?

Доктор Эрланд сморщил губы.

— Что ж. Допустим, организм с каждым разом справляется с возбудителями все быстрее. На этот раз вам понадобилось двадцать минут. Значит, в прошлый раз час… Максимум два. Конечно, каждый организм, как и каждая болезнь, обладает своими особенностями.

Зола сложила руки на коленях. Дорога от рынка до дома заняла чуть больше часа.

— А как насчет… оно может приставать к одежде?

— Только ненадолго. Возбудители не могут долго выживать без хозяина. — Он внимательно посмотрел на Золу. — Вы в порядке?

Она возилась с пальцами своих перчаток. Зола кивнула.

— Когда мы уже начнем спасать жизни?

Доктор Эрланд поправил шляпу.

— Я боюсь, мы немногое можем сделать до того, как я проанализирую образцы вашей крови и составлю карту ДНК. Но для начала я бы хотел получше разобраться с тем, как устроено ваше тело — на случай, если это как-то повлияет на результаты.

— Разве то, что ты киборг, может повлиять на ДНК?

— Нет, но были некоторые исследования, позволяющие предположить, что организм вырабатывает определенные гормоны, химические вещества, антитела и все такое в результате операции. Конечно, чем больше площадь вмешательства, тем выше уровень…

— Значит, это все-таки повлияло на мой иммунитет?

Его светящиеся глаза заставляли ее нервничать и вызывали головокружение.

— Я не уверен, — сказал он. — Но, как я уже говорил, у меня есть пара теорий.

— И вы собираетесь поделиться со мной своими теориями?

— О да. Как только я пойму, что прав, я собираюсь поделиться своим открытием со всем миром. На самом деле, у меня есть мысль об этой таинственной тени на вашем позвоночнике. Вы не возражаете, если я проведу небольшой эксперимент? — Он снял очки и плавным движением опустил их обратно в карман, к портскрину.

— Что вы собираетесь делать?

— Просто небольшой эксперимент. Не о чем волноваться.

Она повернула голову, когда доктор обошел вокруг стола и кончиками пальцев коснулся шеи, ощупывая позвонки. Зола замерла. Руки были теплыми, но она все равно дрожала.

— Скажите, если почувствуете что-нибудь необычное.

Необычное? Любое человеческое прикосновение казалось ей необычным, и она уже открыла рот, собираясь сказать об этом, но дыхание вдруг прервалось.

Огонь и боль, казалось, разрывали позвоночник и наполняли вены.

Она закричала и свалилась со стола на пол лаборатории.

Глава 14

Красный свет пронзал веки, дисплей сетчатки выдавал поток зеленой тарабарщины на изнанке век. Что-то случилось с ее проводкой — пальцы левой руки продолжали дергаться.

— Успокойтесь, мисс Линь. Вы в полном порядке. — Вслед за холодным голосом, в котором не было ни капли сочувствия, только этот странный акцент, она услышала другой, куда более встревоженный:

— В полном порядке? Вы с ума сошли? Что с ней случилось?

Зола застонала.

— Просто небольшой эксперимент. С ней все будет в порядке, ваше высочество. Вот, видите? Она уже приходит в себя.

Несмотря на внутренний протест, она открыла глаза. Только пара теней виднелась среди ослепляющей белизны лаборатории. Ее глаза сфокусировались, и она разглядела небесно-голубые глаза и шерстяную шляпу доктора Эрланда и принца Кая с неопрятными черными прядями, свисавшими на лоб.

Когда дисплей сетчатки снова начал проверку системы, уже второй раз за день, она прикрыла глаза, слегка опасаясь, что принц Кай заметит зеленый отблеск в глубине ее зрачков.

По крайней мере, она была в перчатках.

— Вы живы? — спросил Кай, отбрасывая прядку у нее со лба.

Прикосновения его пальцев казались горячими и липкими, а потом она осознала, что это у нее жар.

Жар, которого просто не может быть.

Она не могла покраснеть, у нее не могло быть жара.

Она не могла перегреваться.

Что доктор с ней сделал?

— Она ударилась головой? — спросил Кай.

Пальцы перестали дергаться. Зола прижала руки к телу, инстинктивно пытаясь спрятать их.

— С ней все в порядке, — повторил доктор. — Слегка напугана, но цела и невредима. Прошу меня извинить, мисс Линь. Не думал, что вы окажетесь столь чувствительны.

— Что вы сделали? — спросила она, сосредоточившись на том, чтобы не проглатывать слова.

Кай взял ее за плечи и помог сесть. На всякий случай она одернула штанину, боясь, как бы принц не увидел металлического блеска протеза.

— Я просто вправлял вам позвоночник.

Зола взглянула на доктора — ей не нужно было дожидаться оранжевого огонька, чтобы понять, что он лжет. В любом случае, огонек появился и уплыл вверх.

— Что такое с ее позвоночником? — Рука принца скользнула вниз по ее спине. Зола сделала глубокий вдох, ее пробрала дрожь. Она боялась, что боль возвратится и система снова даст сбой, как под пальцами доктора, но ничего не произошло, и вскоре Кай прекратил надавливать на позвоночник.

— С ним все в порядке. Но именно в области спины нервы переплетаются, прежде чем послать сигналы в мозг.

Зола смотрела на доктора дикими глазами, уже представляя себе, как принц быстро отдернет руку, обнаружив, что прикасается к киборгу.

— Мисс Линь жаловалась, что ей досаждает боль в шее, — сказал доктор.

Зола сжимала пальцы до тех пор, пока они не заболели.

— Так что я постарался вправить позвоночник. Это называется хиропрактика — удивительно эффективное средство. Вероятно, искривление оказалось сильнее, чем я предполагал, так что при вмешательстве нервная система испытала шок. — Доктор улыбнулся принцу, его взгляд не выдавал ни тени тревоги.

Оранжевый огонек мигал, не переставая.

Зола вытаращила глаза… Сейчас доктор прекратит свою бессмысленную ложь и выложит принцу все ее секреты. Что она киборг, у нее иммунитет к чуме и она его новая любимая морская свинка.

Но доктор Эрланд больше ничего не сказал — только улыбнулся ей невиннейшей улыбкой, заронив подозрения.

Чувствуя на себе взгляд Кая, Зола обернулась к нему, собираясь пожать плечами, как будто объяснение доктора говорило ей не больше, чем принцу, но слишком пристальный взгляд лишил ее дара речи.

— Я надеюсь, он говорит правду, поскольку с вашей стороны было бы просто бессовестно умереть, когда я только-только имел удовольствие вас встретить. — Его глаза вспыхнули, как бы призывая посмеяться этой шутке, понятной только им двоим, и Зола заставила себя выдавить смешок — никогда с ее губ не слетало настолько фальшивого звука. — Вы в порядке? — спросил принц, свободной рукой беря ее за руку — другая рука по-прежнему покоилась на ее талии. — Можете встать?

— Думаю, да.

Он помог ей встать. От мучительной боли не осталось и следа.

— Благодарю вас, — сказала она, отступая на шаг, и принялась отряхиваться, хотя даже пол лаборатории был безупречно чист. Она врезалась бедром в лабораторный стол.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, уронив руки; секунду, пока он не убрал их в карманы, они неловко свисали вдоль тела.

Зола открыла рот, но доктор Эрланд прочистил горло.

— Вы уже встречались? — спросил он, седые брови уползли под шляпу.

— Вчера. На рынке, — ответил Кай.

Зола убрала руки в карманы, подражая Каю, и обнаружила в кармане гаечный ключ.

— Я… ммм… здесь… потому что… ох…

— Один из медроидов вышел из строя, ваше высочество, — перебил ее доктор Эрланд. — Я попросил, чтобы она пришла взглянуть на него. У нее репутация исключительного механика.

Кай начал кивать, но остановился и оглядел комнату:

— Что за медроид?

— Его здесь уже нет, разумеется, — ответил доктор, бодро чеканя слова, как будто ложь была веселой увлекательной игрой. — Наверное, берет образцы крови, пока мы беседуем.

— В-верно, — сказала Зола, стараясь, чтобы челюсть прекратила отвисать, как у идиота. — Я его уже починила. Теперь как новенький. — Она вынула из кармана ключ, как будто он служил неопровержимым доказательством.

Хотя Кай казался смущенным, он кивнул, как если бы эта история не подлежала сомнению.

Зола была благодарна, что доктор так легко изобрел отговорку, но в то же время это ее нервировало. Что заставляет его хранить секреты от наследного принца, особенно если он близок к прорыву в поисках лекарства от чумы? Разве Кай не заслуживает этого знать? Разве все не заслуживают?

— Я так думаю, у вас не было шанса осмотреть Наинси? — спросил Кай.

Зола прекратила вертеть гаечный ключ и сжала его обеими руками, чтобы сдержаться и не начать одергивать перчатки.

— Нет. Еще нет. Простите… за последние двадцать четыре часа столько всего…

Он пожал плечами в ответ на ее слова, но жест получился принужденным.

— У вас, вероятно, список клиентов длиной в милю. Я не должен ожидать королевского обращения… впрочем, — его рот дернулся, — думаю, я его и так получаю.

Сердце Золы дало сбой — улыбка принца застала ее врасплох, такая же чарующая и внезапная, как тогда, на рынке. И тут она увидела голограмму — та все еще выставляла на всеобщее обозрение ее внутренности — от металлического позвоночника до пучков проводов и совершенно нетронутых яичников. С бешено колотящимся сердцем она перевела взгляд обратно на принца.

— Обещаю, я осмотрю ее сразу же, как только будет время. До фестиваля. Определенно.

Кай повернулся, следуя за ее взглядом, и увидел голограмму. Зола сжала руки в кулаки, нервы, казалось, завязались узлом в ее желудке, когда Кай оторвался от изображения.

Девушка. Механизм. Уродец.

Она закусила губу и уже вынесла себе приговор — никогда больше принц не улыбнется ей одной из улыбок, от которых останавливается сердце, — когда доктор Эрланд шагнул к голограмме и щелчком выключил изображение:

— Прошу прощения, ваше высочество. Конфиденциальность пациента. Это из сегодняшнего набора.

Еще одна ложь.

Зола вцепилась в гаечный ключ, исполненная благодарностью пополам с подозрением.

Кай вздрогнул от удивления.

— На самом деле, из-за этого я сюда и пришел. Хотел узнать, есть ли какие-нибудь успехи.

— Сейчас сложно сказать, ваше высочество, но, возможно, мы нашли потенциальное решение. Я, разумеется, буду по-прежнему держать вас в курсе. — Он невинно улыбнулся сначала Каю, потом Золе. Было ясно, что он ничего не скажет Каю.

Она просто не могла понять почему.

Откашлявшись, она попятилась к двери.

— Я пойду, не буду вас отвлекать от работы, — сказала она, похлопывая ключом по ладони. — Думаю, мне стоит… ммм… зайти еще раз, убедиться, что с медроидом все в порядке? Скажем… завтра?

— Отлично, — сказал доктор, — в любом случае, у меня есть ваш ID, на случай, если вы вдруг понадобитесь. — Его улыбка поблекла — лишь слегка — как будто напоминая Золе, что статус добровольца будет сохраняться до тех пор, пока она будет возвращаться сюда сама. Сейчас она представляла ценность. И он совершенно не собирался отпускать ее насовсем.

— Я провожу вас, — сказал принц, ловя запястьем свет сканера. Дверь распахнулась.

Зола вскинула руки в перчатках, не выпуская гаечного ключа:

— Нет, нет, не стоит. Я смогу найти дорогу.

— Вы уверены? Мне не составит никакого труда…

— Уверена. Точно. У вас наверняка полно важных дел… королевских… правительственных… исследовательских… Которые надо обсудить. Но спасибо. Ваше высочество. — Она неуклюже попыталась поклониться, радуясь, что, по крайней мере, у нее на этот раз обе ноги на месте.

— Что ж, ладно, был рад увидеть вас снова. Приятный сюрприз!

Она иронически засмеялась и с удивлением обнаружила на его лице серьезное выражение. Его глаза смотрели на нее с теплотой и легким любопытством.

— И-и мне. — Она попятилась к двери. Улыбаясь. Дрожа. Молясь, чтобы на этот раз у нее не оказалось на лице масляных пятен. — Тогда я отправляю вам сообщение. Когда ваш андроид будет готов.

— Благодарю вас, Линь-мэй.

— Вы можете называть меня Зо… — дверь закрылась, — …ла. Зола. Будет мило с вашей стороны. Ваше высочество. — Она сползла по стенке коридора, постучала себя по лбу костяшками пальцев: — Я отправлю вам сообщение. Можете звать меня Зола, — передразнила она себя и закусила губу. — И не обращайте внимания на лепечущую девчонку.

О нем мечтали все девчонки страны. Он был так далек от ее реальности, ее мира, что она должна была перестать думать о нем в ту же секунду, как закрылась дверь. Должна перестать думать о нем немедленно. И больше не должна думать о нем снова — никогда — разве что как о клиенте и своем принце.

И все же память о прикосновении его рук к ее коже не желала исчезать.

Глава 15

Золе пришлось загрузить карту исследовательского крыла дворца, чтобы отыскать выход. Она была на грани нервного срыва — из-за принца, из-за Пионы, из-за всего. Она чувствовала себя самозванцем, который бродит по гладким залам, склонив голову, чтобы не встречаться взглядом с учеными в белых халатах и покрытыми белым металлом андроидами. Даже если она теперь и вправду доброволец. Ценный.

Она пересекла комнату для ожидания, снабженную двумя нетскринами и тремя мягкими стульями, и застыла, устремив взгляд в окно.

Этот вид.

Этот город.

С первого этажа город выглядел беспорядочно — слишком много строений теснилось на слишком маленьком пространстве, улицы кривые, и над каждой растянуты провода и веревки с бельем, все дороги извиваются и торопятся к вершине холма, каждый закуток огорожен бетонной стеной.

Но отсюда, с вершины утеса — и с высоты третьего этажа, — город был красив. Солнце было высоко, и его свет ликовал, отражаясь в стеклах небоскребов и золоте островерхих крыш. Золе было видно непрерывное движение нетскринов и блеск хуверов — они сновали от одного здания к другому. Отсюда казалось, что город наполнен не механическим гулом, а тихим шепотом жизни.

Зола отыскала скопление узких высоких зданий из голубого стекла и хрома — они стояли, как часовые, над рыночной площадью. Она попыталась проследить дорогу на север, чтобы найти Башню Феникса, но ее не было видно из-за скопища других домов и слишком густых теней.

Ее благоговение исчезло.

Ей нужно было возвращаться. В квартиру. В ее тюрьму.

Ей нужно было починить андроида Кая. И защитить Ико, которую Адри — не пройдет и недели — без нее просто продаст на запчасти или, еще хуже, решит заменить чип личности, как она выражалась, «бракованный». Она постоянно жаловалась, что с тех пор, как Зола поселилась с ними, ее андроид стал слишком самоуверенным.

И потом, ей больше некуда было идти. До тех пор пока доктор Эрланд не переведет первый платеж на счет, о котором Адри не будет знать, у нее нет никаких денег, и хувера тоже нет, а единственного друга забрали в карантин.

Она сжала кулаки.

Да, сейчас ей нужно возвращаться.

Но она не задержится там надолго.

Адри вполне ясно дала понять, что считает Золу никчемной обузой. Когда представился шанс избавиться от Золы, она не колебалась и не испытывала угрызений совести — ведь, в конце концов, Пионе нужен был антидот.

Пионе нужен был антидот.

И, возможно, она поступила правильно. Возможно, это был долг Золы как киборга — пожертвовать своей жизнью, чтобы нормальные люди могли вылечиться. Возможно, имело смысл использовать для опытов тех, кто уже был испорчен. Но Зола знала, что никогда не простит этого Адри. Ведь эта женщина должна была помогать ей, защищать ее. Если ее единственной семьей были Адри и Перл, лучше уж совсем без семьи.

Она должна была исчезнуть. И знала, как собирается это сделать.

По сравнению с выражением лица Адри, когда Зола вошла в квартиру, кошмар сегодняшнего дня показался почти развлечением.

Адри сидела на диване и что-то читала на портскрине. Перл была в дальнем конце комнаты и играла в голографическую доску, в которой герои были похожи на кумиров всех девчонок — в частности, там было три копии принца Кая. Это была их любимая с Пионой игра, но сейчас Перл играла с кем-то незнакомым по сети и выглядела одновременно скучающей и несчастной. Когда Зола вошла, Перл, как и Адри, уставилась на нее — и миниатюрная копия принца Кая упала на длинный меч своего соперника. Перл слишком поздно поставила игру на паузу.

— Зола? — сказала Адри, откладывая портскрин на придиванный столик. — Каким образом?..

— Они сделали какие-то анализы и решили, что я им не подхожу. Так что они отослали меня обратно. — Зола изобразила тонкими губами улыбку. — Не волнуйтесь, уверена, они не забудут о вашей благородной жертве. Может быть, даже пришлют благодарственное сообщение.

Адри встала, глядя на Золу и не веря своим глазам:

— Они не могли отправить тебя обратно!

Зола стянула перчатки и сунула их в карман.

— Думаю, вам стоит подать официальную жалобу. О, так неловко вторгаться. Вы, как я вижу, ужасно заняты своими делами. Так что, с вашего позволения, я пойду поработаю — у вас как раз будет время придумать удобный способ от меня избавиться.

Она зашагала в коридор. Круглая голова Ико выглянула из кухни — голубой датчик сиял от изумления. Зола сама удивилась, как быстро горечь сменилась облегчением. Совсем недавно она думала, что никогда не увидит Ико.

Недолгая радость тут же исчезла, когда Адри ворвалась в коридор следом за ней:

— Зола, стой.

Подавив искушение проигнорировать ее, Зола остановилась и обернулась к своему опекуну.

Они уставились друг на друга. Адри то открывала, то закрывала рот, как будто запиналась от удивления. Она выглядела старой. На годы старше, чем раньше.

— Я свяжусь с лабораторией, чтобы убедиться, что ты не лжешь, — сказала она. — Если ты что-то натворила… Лишила меня единственного шанса помочь моей дочери… — Гневный голос Адри надломился, затем взлетел до пронзительного крика. Зола слышала, что за словами Адри пытается спрятать слезы. — Ты не можешь быть настолько бесполезной! — Она расправила плечи и схватилась за дверной косяк.

— Чего еще вы от меня хотите? — закричала в ответ Зола, размахивая руками. — Давайте, звоните в лабораторию. Я не сделала ничего плохого.

Я пошла с ними, они взяли анализы, и я им не подошла. Прошу меня извинить, что они не упаковали меня в подарочную коробку, когда отправляли обратно, если вы на это рассчитывали.

Губы Адри вытянулись в линию:

— Твое положение в этом доме не изменилось, и я не испытываю восторга, когда сирота, которую я приютила, смеет разговаривать со мной в таком непочтительном тоне.

— Неужели? — ответила Зола. — Мне перечислить, от чего я сегодня не испытала восторга? Иглы под кожу, зубцы в голову, смертоносные микробы… — Зола спохватилась, она не хотела, чтобы Адри узнала правду. Ее настоящую ценность. — Честно говоря, мне все равно, от чего вы в восторге, а от чего нет. Вы предали меня, хотя я вам ничего не сделала.

— Достаточно. Ты прекрасно знаешь, что ты мне сделала. Что сделала этой семье.

— Смерть Гарана не моя вина. — Она отвернулась. Перед глазами от гнева мелькали белые точки.

— Ладно. — В голосе Адри ничуть не убавилось превосходства. — Добро пожаловать домой, Зола. Но, пока ты продолжаешь жить в моем доме, ты продолжаешь подчиняться моим приказам. Делаешь, что я тебе говорю, это ясно?

Зола оперлась металлической рукой о стену, выпрямив пальцы и успокаиваясь.

— Подчиняться вашим приказам. Ладно. Например, «Сделай уборку, Зола», «Найди работу, Зола, чтобы я могла оплатить мои счета», «Иди поиграй в лабораторную крысу с этими чокнутыми учеными, Зола» — да, все предельно ясно. — Она обернулась через плечо, но Ико спряталась в кухню. — Тогда вам тоже должно быть ясно, что из-за вас я потеряла половину рабочего дня, так что вы не станете возражать, если я одолжу вашу Служанку девять-два, чтобы возместить убытки. — Не дожидаясь ответа, она ринулась в свою спальню и захлопнула за собой дверь.

Она стояла, прислонившись к двери спиной до тех пор, пока предупреждающий текст не пропал с сетчатки, а руки не перестали дрожать. Открыв глаза, она обнаружила, что старый нетскрин, который Адри сбила со стены, лежит поверх стопки одеял, которая служила ей постелью, а осколки пластика просыпались на подушку.

Она не заметила, успела ли Адри купить новый или стена гостиной пустовала.

Вздыхая, Зола переоделась, стремясь избавиться от больничного запаха, пропитавшего одежду. Она ссыпала оставшиеся куски пластика в ящик с инструментами, взяла нетскрин под мышку и рискнула снова выйти в коридор. Ико не двигалась — она так и стояла, наполовину спрятавшись в кухне. Зола кивнула на выход, и Ико последовала за ней.

Она не стала заглядывать в гостиную, проходя мимо, но ей показалось, что она услышала предсмертный крик принца Кая из игры Перл.

Только они вышли в общий коридор — довольно тихий, если учесть, что соседские дети вернулись из школы, — как Ико обхватила неуклюжими руками ноги Золы:

— Как это может быть? Я была уверена, что тебя убьют. Что произошло?

Зола протянула роботу ящик с инструментами и направилась к лифтам.

— Я тебе все расскажу, но мне предстоит работа.

Она дождалась, пока они остались одни в лифте, спускающемся в подвал, прежде чем посвятить Ико во все, что произошло — исключая тот момент, когда принц Кай вошел и обнаружил ее без сознания на полу.

— Ты имеешь в виду, что тебе придется туда вернуться? — спросила Ико.

— Да, но это ничего. Доктор сказал, я сейчас вне опасности. Плюс они будут мне платить — и Адри ничего об этом не узнает.

— Сколько?

— Не знаю, но думаю, довольно много.

Ико схватила Золу за запястье, как раз когда Зола открывала дверь из проволочной сетки, ведущую в мастерскую.

— Ты понимаешь, что это значит?

— Какая именно часть?

— Это значит, ты сможешь купить себе бальное платье — красивее, чем у Перл! И сможешь пойти на бал, а Адри нечего будет возразить.

Зола сжала губы, как будто только что проглотила лимон, и выдернула руку из пожатия Ико.

— В самом деле, Ико? — сказала она, оглядывая беспорядок из инструментов и запасных частей. — Ты в самом деле думаешь, что сейчас Адри позволит мне пойти просто потому, что я смогу купить платье? Да она скорее сорвет с меня это платье… и попытается перепродать пуговицы, чем пустит на бал.

— Ладно, тогда мы ей ничего не скажем про бал. Тебе не обязательно идти с ними. Ты лучше них. Ты ценная. — Вентилятор Ико жужжал как сумасшедший, как будто ее процессор перегрелся от всех этих новостей. — У тебя иммунитет к чуме. Звезды мои, ты ведь можешь стать благодаря этому знаменитой!

Зола проигнорировала ее, наклонившись, чтобы прислонить нетскрин к стеллажам. Ее взгляд остановился на серебристой ткани, сложенной в дальнем углу, измятой, слегка сияющей в пыльном свете.

— Что это, Ико?

Вентилятор Ико замедлился — было слышно только тихое жужжание.

— Бальное платье Пионы. Я… я не смогла себя заставить его выбросить. И не думала, что кто-то еще пойдет сюда без тебя. И решила, что просто… оставлю его. Для себя.

— Это плохо, Ико. На нем могла остаться инфекция.

Зола колебалась лишь мгновение, прежде чем подойти к платью и взять его за расшитые жемчугом рукава. Оно было в грязи и помялось, и на нем действительно могла остаться инфекция, но ведь доктор сказал, что возбудители сами по себе долго не живут.

Кроме того, его больше некому было носить.

Она повесила платье на сварочный аппарат и отвернулась.

— Мы не будем тратить эти деньги на одежду, — сказала она. — И не пойдем на бал.

— Но почему? — В механическом голосе Ико отчетливо слышалось хныканье.

Зола подошла к столу, приподняла ногу и начала выгружать из голени спрятанные там инструменты.

— Помнишь автомобиль, который мы видели на свалке?

— Тот, старый, бензиновый?

Микрофоны Ико издали протяжный звук, изображая стон.

— Что с ним такое?

— Нам понадобятся деньги и время, чтобы его починить.

— Нет. Зола! Скажи, что ты шутишь!

Зола мысленно составляла список, закрывая отделение на голени и одергивая штанину. Слова бегущей строкой прокручивались у нее перед глазами: ДОСТАТЬ АВТОМОБИЛЬ. ОЦЕНИТЬ СОСТОЯНИЕ. ЗАГРУЗИТЬ СХЕМУ УСТРОЙСТВА. НАЙТИ ЗАПЧАСТИ. ЗАКАЗАТЬ БЕНЗИН. Взгляд упал на андроида Кая на рабочем столе. ПОЧИНИТЬ АНДРОИДА.

— Я серьезно.

Ощущая странное возбуждение, она стянула волосы в хвост на затылке.

Направляясь к ящику с инструментами в углу, она высматривала то, что могло пригодиться, — провода, цепи, тряпки, генераторы — все, что могло помочь привезти автомобиль, очистить или починить.

— Мы вернемся к ночи. Если получится, поставим его в гараж. Или придется чинить его прямо на свалке. Так, теперь мне нужно во дворец завтра утром и осмотреть андроида завтра днем. Но если постараться, думаю, мы сможем починить автомобиль за пару недель — может, и быстрее, смотря что придется делать, конечно.

— Но зачем? Зачем нам его чинить?

— Затем, что этот автомобиль увезет нас отсюда.

Глава 16

Ночные сиделки и андроиды прижались к стенам, когда принц Кай мчался по коридору. Он бежал всю дорогу от своей спальни на шестнадцатом этаже частных покоев дворца и остановился перевести дыхание, только когда пришлось ждать лифт. Он ворвался в дверь комнаты для посетителей и мгновенно замер, все еще сжимая дверную ручку.

Его безумный взгляд остановился на Торине — тот прислонился к стене, скрестив руки. Советник оторвал взгляд от стекла и обреченно встретил панический взгляд Кая.

— Я слышал… — начал Кай, расправляя плечи. Он вошел, смачивая пересохший рот. Дверь за ним со щелчком закрылась. Маленькая гостиная была освещена только настольной лампой и ярким флуоресцентом из карантина.

Кай вгляделся в комнату больного — как раз в этот момент медроид прятал под белой тканью закрытые глаза его отца. Бешено колотившееся сердце упало.

— Я опоздал.

— Это случилось лишь несколько минут назад, — сказал Торин, заставляя себя отойти от стены. Кай взглянул в изборожденное морщинами лицо советника, в бессонные глаза, потом на нетронутую чашку чая за портскрином. Он остался работать допоздна, вместо того чтобы идти домой, в свою постель.

Усталость и опустошение навалились на Кая разом, и он прижал пылающий лоб к холодному стеклу. Он тоже должен был быть здесь.

— Я назначу пресс-конференцию, — бесцветным голосом сказал Торин.

— Пресс-конференцию?

— Страна должна знать. Мы будем оплакивать его вместе. — Под размеренным дыханием Торин прятал потрясение, и в редкие моменты оно проступало наружу.

Кай зажмурился и потер глаза руками. Да, он знал, что это должно произойти, что его отец неизлечимо болен — все это были слова, лишенные всякого смысла. А теперь он в одночасье потерял все. Не только отца. Не только императора.

Свою молодость. Свою свободу.

— Вы будете хорошим императором, — сказал Торин. — Таким же, как он.

Кай отшатнулся от него. Он не хотел думать обо всем этом — и о том, насколько он не соответствует новой роли. Он был слишком молод, слишком глуп, слишком оптимистичен, слишком наивен. Он не мог этого сделать.

Экран позади них засвистел, затем из него раздался сладкий женский голос: «Входящее сообщение для Его Высочества наследного принца Кайто Восточного Содружества от королевы Луны Леваны».

Кай обернулся к экрану — пустому, если не считать вращающегося глобуса в углу, означавшего, что есть входящие сообщения. Подступавшие слезы превратились в начинающуюся головную боль. Воздух сгустился, но оба — и принц и советник — оставались неподвижны.

— Как она могла узнать? Так быстро? — сказал Кай. — У нее должны быть шпионы.

Краешком глаза он увидел, как Торин поднял на него взгляд. Предупреждая, что не стоит сразу предполагать заговор.

— Возможно, вас видели маг и ее страж, — сказал он, — бегущим через весь дворец посреди ночи. Что еще это могло значить?

Кай, стиснув зубы, выпрямился во весть рост и обернулся к экрану, как к врагу.

— Похоже, период траура подошел к концу, — прошептал он. — Экран, прошу принять сообщение.

Экран вспыхнул. Он увидел королеву, она была в вуали, скрывавшей лицо, как у вечной невесты. Все, что он видел сквозь завесу, — контур черных волос и призрачные черты. Лунатики объясняли это тем, что красота их королевы — дар, видеть который земляне недостойны, но Кай слышал другое: говорили, на самом деле очарование королевы — чары, с помощью которых она морочит людей, заставляя их видеть себя божественно прекрасной, — не передавалось через нетскрины, так что она никогда не позволяла смотреть на себя через них.

Какой бы ни была причина, у Кая всегда начинало жечь глаза, если он смотрел на фигуру в белом саване слишком долго.

— Мой дорогой принц-регент, — сказала Левана сахарным голосом, — позвольте мне первой выразить соболезнования вашей потере. Вы лишились отца. Чтимого нами императора Рикана. Да покоится он с миром.

Кай бросил взгляд на Торина. Шпионы?

Торин не посмотрел на него в ответ.

— Хотя это трагедия, я ожидаю продолжения переговоров о заключении альянса с вами как новым лидером Содружества Земли. Поскольку я не вижу причин откладывать переговоры до вашей коронации, я думаю назначить переговоры так скоро, как это позволит ваш траур. Мой шаттл готов. Я смогу отправиться в путь с вашим следующим восходом и лично принести вам как мои соболезнования, так и мои поздравления. Я предупрежу своего мага о прибытии. Она сможет обеспечить надлежащие условия для моего пребывания. Прошу вас не беспокоиться о моем удобстве. Уверена, у вас много других забот в это печальное время. Мои мысли с вами и всем Содружеством. — Она закончила сообщение кивком головы, и экран потемнел.

Кай с отвисшей челюстью обернулся к Торину:

— Она хочет приехать сюда? Сейчас? Еще и пятнадцати минут не прошло!

Торин прочистил горло.

— Мы должны обсудить это утром. Думаю, до пресс-конференции.

Кай отвернулся и уткнулся головой в стекло. По ту сторону под простыней виднелись очертания тела его отца — это напомнило Каю о королеве с ее вуалью. Император так сильно исхудал за последние недели, что казалось, под простыней скорее манекен, чем человек.

Его отец был уже не здесь. Он не мог больше защитить Кая. Предложить совет. Или когда-либо снова повести за собой страну.

— Она думает, что я слаб, — сказал Кай. — Она попытается убедить меня принять матримониальные условия альянса сейчас, пока вся страна в хаосе. — Он пнул стену и подавил крик боли; он и забыл, что не успел обуться. — Мы не можем отказать ей? Сказать, что она нежеланный гость?

— Я не уверен, что это демонстрация желания поддерживать мир, которого ваш отец такими усилиями добивался.

— Но это она угрожала войной последние двенадцать лет!

Торин скривил губы, и нескрываемое волнение в его глазах остудило гнев Кая.

— Обсуждение должно идти в двух направлениях, ваше высочество, — сказал он. — Мы выслушаем ее требования. Ей так же придется выслушать наши.

Плечи Кая поникли. Он развернулся и, вытянув шею, стал смотреть в потолок, по которому бродили тени.

— Что она имела в виду под тем, что ее маг обеспечит надлежащие условия?..

— Подозреваю, уберет зеркала.

Кай закрыл глаза:

— Зеркала. Точно. Я забыл.

Он помассировал лоб. Что же это за лунатики? И не просто какой-то там лунатик — королева Левана. На Земле. В его стране, в его доме. Он передернулся.

— Людям это не понравится.

— Да, — вздохнул Торин. — Завтра будет темным днем для Содружества.

Глава 17

Зола услышала свист, вслед за ним сквозь черноту сна перед глазами прокрутилось сообщение:

СООБЩЕНИЕ ИЗ 29-ГО КВАРТАЛА НОВОГО ПЕКИНА, КАРАНТИН ЛЕТУМОЗИСА. ЛИНЬ ПИОНА ВОШЛА В ТРЕТЬЮ СТАДИЮ ЗАБОЛЕВАНИЯ В 04:57 22 АВГУСТА 126 Т.Е.

Примерно минуту Зола боролась с сонным оцепенением и пыталась вникнуть в смысл слов, которые, казалось, корябали сетчатку. Она открыла глаза в своей спальне без окон и села. Все мышцы ныли после ночного путешествия на свалку. Спина болела так, что, казалось, этот старый автомобиль переехал ее, а не они с Ико тянули и толкали его по боковым дорогам. Но им все удалось. Автомобиль был ее — теперь он стоял в темном углу подземного гаража в Башне Феникса, и теперь она могла работать над ним каждую свободную минуту. И до тех пор, пока никто не пожалуется на запах, автомобиль останется их с Ико маленьким секретом.

Когда они наконец вернулись домой, Зола отключилась, как будто кто-то нажал на кнопку. И в первый раз у нее не было никаких кошмаров.

По крайней мере никаких кошмаров до того, как ее разбудило сообщение.

Мысль о Пионе — совсем одной, в карантине — заставила ее с приглушенным стоном вскочить со стопки одеял. Она натянула перчатки, стащила зеленое парчовое одеяло из бельевого шкафа в коридоре и прошла мимо Ико, работающей в режиме энергосбережения и подключенной к зарядному устройству в гостиной.

Она чувствовала себя странно, уходя без андроида, но сразу после она собиралась пойти во дворец. В коридоре она услышала чьи-то шаги этажом выше и звуки нетскрина, бормочущего утренние новости. Зола впервые вызывала хувер — и когда она вышла на улицу, он ее уже ждал. Она поднесла к сканеру свой чип и сообщила координаты карантина, прежде чем сесть далеко назад. Зола соединилась с сетью, чтобы проследить по карте, как хувер полетит в карантин. Карта загрузилась и теперь была у нее перед глазами; судя по ней, квартал карантина находился в промышленной зоне в пятнадцати милях за чертой города.

Город был сплошь тени, размытые очертания сонных домов и пустых тротуаров. Здания стали меньше, а пространство между ними больше, как только они оставили сердце города позади. Бледный солнечный свет полз вниз по улицам, и длинные тени ложились на тротуары.

Зола и без помощи карты знала, что они достигли промышленного района. Она сморгнула ее и стала смотреть на фабрику. Невысокие бетонные корпуса были снабжены огромными жалюзи над входом — таким широким, что туда поместился бы даже самый большой хувер. А может, и грузовые суда.

Зола приложила чип к сканеру при выходе, так что хувер списал с ее и так небольшого счета практически все средства, и попросила ожидать ее. Она направилась к ближайшему корпусу, у входа в который стояли андроиды. Над дверью мерцал новый экран-вывеска:

КАРАНТИН ЛЕТУМОЗИСА. ПАЦИЕНТЫ И МЕДРОИДЫ — ТОЛЬКО ДО ЭТОЙ ЧЕРТЫ.

Она несла одеяло перед собой, и старалась выглядеть уверенно, и думала, что скажет андроидам, если они начнут расспрашивать. Но медроиды, видимо, не были запрограммированы на случай прихода в карантин здоровых людей — они едва обратили на Золу внимание, когда она вошла внутрь. Она надеялась, что и уйти сможет так же легко. Может быть, ей стоило попросить пропуск у доктора Эрланда.

Запах испражнений и гниения коснулся ее ноздрей, как только она вошла. Она отступила назад, прикрывая нос ладонью. Желудок скрутило. Она жалела, что не может регулировать уровень восприятия запаха так же, как уровень звука.

Вдыхая через перчатку и задерживая дыхание, она заставила себя войти внутрь.

Внутри было прохладнее, солнечные лучи не достигали бетонного пола. Узкий ряд окон под потолком был покрыт непрозрачным зеленым пластиком, отчего здание было погружено в тусклую дымку. Наверху жужжали серые лампы, но они едва рассеивали мрак.

Сотни кроватей выстроились между стен, покрытые разномастными одеялами: часть была собрана из пожертвований, часть — из заводского брака. Зола порадовалась, что принесла Пионе хорошее одеяло. Большая часть кроватей пустовала. Этот корпус спешно открыли как раз в прошлые недели, когда болезнь подступила к городу. И все-таки часть кроватей уже была заполнена, и человеческое присутствие наполняло корпус гулом голосов.

Несколько больных, мимо которых прошла Зола, спали или неотрывно и безучастно смотрели вверх, в потолок, их кожа была покрыта голубой и черной сыпью. Те, у кого еще оставались какие-то эмоции, склонились над портскринами — своей последней связью с внешним миром. Они провожали Золу взглядом блестящих глаз, когда она проходила мимо.

По пути ей встретились еще медроиды — они сновали между кроватями, разнося еду и воду, но ни один из них не остановил Золу.

Она нашла Пиону спящей, замотанной в детское голубое одеяльце. Зола не была уверена, что узнала бы ее, если бы не каштановые локоны, рассыпавшиеся по подушке. Красноватые пятна распространились по коже рук. Хотя она дрожала, ее лоб блестел от пота. Она выглядела как старая женщина на пороге смерти.

Зола сняла перчатку и тыльной стороной руки прикоснулась ко лбу Пионы. Лоб был горячим и влажным на ощупь. Третья стадия летумозиса.

Она укрыла Пиону зеленым одеялом, затем замерла в нерешительности: она не знала, стоит ли будить Пиону или лучше дать ей поспать. Качаясь на пятках, она осмотрелась. Кровать позади нее была пуста. На той, что стояла с другой стороны от Пионы, чье-то маленькое тельце свернулось под одеялом в позе зародыша. Ребенок.

Зола вздрогнула, когда почувствовала, что кто-то взял ее за запястье. Пиона слабо сжимала ее стальные пальцы — на большее у нее не осталось сил. Ее глаза смотрели на Золу умоляюще. Испуганно. Потрясенно, как если бы Пиона увидела привидение.

Зола с усилием сглотнула и села в изножье кровати. Она была почти такой же жесткой, как и ее собственная.

— Заберешь меня домой? — Пиона с трудом выговаривала слова.

Зола вздрогнула. Она накрыла руку Пионы.

— Я принесла тебе одеяло, — сказала она, как если бы это объясняло ее присутствие.

Взгляд Пионы скользнул в сторону. Ее свободная рука отыскала парчовую ткань. Они ничего не говорили довольно долго, пока не услышали пронзительный крик. Пиона сжала руки, Зола обернулась, уверенная, что кого-то убивают.

Женщина в четырех проходах от них билась в кровати, крича и умоляя оставить ее в покое; медроид спокойно ждал со шприцом. Через минуту подошли еще два андроида — они держали женщину, заставляя лежать спокойно, пока первый андроид впрыскивал что-то в неподвижную руку.

Зола почувствовала прикосновение вьющихся волос Пионы и обернулась. Пиону трясло.

— Меня наказывают за что-то, — сказала Пиона, закрывая глаза.

— Не будьте смешной, — ответила Зола. — Чума — это просто… просто несправедливо. Я знаю. Но ты не сделала ничего плохого. — Она похлопала девочку по руке.

— Как мама и Перл?

— Убиты горем. Мы все очень по тебе скучаем. Но они не заразились.

Глаза Пионы широко раскрылись. Она осматривала лицо и шею Золы.

— Где у тебя пятна?

Приоткрыв рот, Зола растерянно потерла шею, но Пиона не ожидала ответа.

— Ты можешь спать там, ведь так? — сказала она, указывая на пустую кровать. — Они же не заставят тебя лежать далеко?

Зола сжала руки Пионы:

— Пиона, я не…

Она осмотрелась, но никто не обращал на них внимания. Медроид через две кровати поил какого-то больного водой.

— Я не больна.

— Но ты здесь!

— Я знаю. Это сложно объяснить. Понимаешь, я вчера была в исследовательской лаборатории, они взяли анализы и сказали… Пиона, у меня иммунитет. Я не могу заразиться чумой.

Напряженно поднятые брови Пионы вернулись на место. Она рассматривала лицо и шею Золы, ее руки снова и снова, как будто иммунитет — это что-то такое, что можно увидеть.

— Иммунитет?

Зола погладила руку Пионы быстрее, чем собиралась, обеспокоенная тем, что кому-то раскрыла свой секрет.

— Они попросили меня прийти сегодня снова. Доктор думает, что с моей помощью они смогут найти антидот. Я попросила, чтобы если они что-то найдут, первым человеком, который это получит, была ты. И он обещал.

Она с удивлением увидела, как глаза Пионы наполняются слезами:

— Это правда?

— Правда. Мы найдем антидот.

— Когда?

— Я… я не знаю точно.

Свободной рукой Пиона нашла ее запястье и сжала. Длинные ногти впились в кожу, но Зола нескоро поняла, что испытывает боль. Дыхание Пионы участилось. Она плакала и плакала, и из ее глаз ушла надежда, оставив после себя дикое отчаяние.

— Не дай мне умереть, Зола. Я хотела пойти на бал. Помнишь? И ты представишь меня принцу…

Она отвернулась, закрыв лицо в тщетной попытке то ли сдержать слезы, то ли спрятать, то ли заставить их течь быстрее. Изо рта вырвался грубый кашель с тонкой струйкой крови. Зола болезненно поморщилась, наклоняясь вперед, чтобы стереть кровь с подбородка Пионы уголком одеяла.

— Не сдавайся, Пиона. Если у меня иммунитет, значит, должен быть способ победить болезнь. И ученые его найдут. И ты пойдешь на бал. — Она собиралась сказать, что Ико удалось спасти ее платье, но тогда пришлось бы рассказывать, что исчезло все, чего Пиона когда-либо касалась. Она откашлялась и смахнула прядь с виска Пионы:

— Я могу что-нибудь для тебя сделать?

Пиона покачала головой, не поднимая ее со старой подушки, держа краешек одеяла у рта. Но потом подняла на Золу глаза:

— Мой портскрин?

Зола виновато вздрогнула.

— Прости. Он все еще сломан. Но я посмотрю его вечером.

— Я просто хочу послать сообщение Перл. И маме.

— Конечно. Я принесу его тебе, как только смогу.

Портскрин Пионы. Андроид принца. Автомобиль.

— Прости, Пиона, но я должна идти.

Маленькие руки сжались крепче.

— Я вернусь, как только смогу. Обещаю.

Пиона прерывисто вздохнула, шмыгнула носом и отпустила Золу. Она спрятала тонкие руки под одеяло, укрывшись им до подбородка.

— Попытайся поспать. Береги силы.

Пиона смотрела на Золу мокрыми глазами:

— Я люблю тебя, Зола. Я рада, что ты не больна.

У Золы сжалось сердце. Она наклонилась и поцеловала Пиону в лоб.

— И я тебя люблю.

Она старалась восстановить дыхание, одновременно заставляя себя уйти, она пыталась надеяться. Был шанс. Один шанс.

Она не смотрела ни на кого из других больных, идя к выходу из карантна, когда услышала, как ее окликают.

Она задержалась, думая, что голос, скребущий, как наждак, был не более чем плодом ее воображения — слишком много вокруг истерических криков.

— Зола?

Она обернулась и обнаружила знакомое лицо, наполовину скрытое под стеганым одеялом.

— Чан-цзе? — Она приблизилась к изножью, морщась от острого запаха, исходившего от кровати. Чан Сачу, булочницу с рыночной площади, было почти не узнать из-за опухших век и землистого цвета, который приобрела ее кожа.

Стараясь дышать нормально, Зола обошла кровать.

Стеганое одеяло, которое закрывало рот и нос Сачи, колебалось от ее дыхания. Глаза были блестящими и такими огромными, каких Зола никогда у нее не видела. Впервые она смотрела на Золу без пренебрежения.

— Ты тоже? Зола? — спросила Сача.

Вместо ответа Зола неуверенно спросила:

— Я могу что-то для вас сделать?

Это были самые добрые слова, когда-либо сказанные между ними. Одеяло сползло, и Зола заставила себя подавить вскрик, когда увидела испещренный пятнами подбородок и горло женщины.

— Мой сын, — сказала она, с хрипом выговаривая каждое слово. — Приведи Сунто? Мне нужно его увидеть.

Зола не двигалась, вспоминая, как несколько дней назад, на рынке, Сача запретила сыну приближаться к ней.

— Привести его?

Сача выпростала одну руку из-под одеяла и схватила Золу за запястье — там, где кожа переходила в металл. Зола скорчилась, пытаясь отнять руку, но Сача крепко держала ее. Вокруг желтых ногтей расплывались синие пятна. Четвертая и последняя стадия лихорадки.

— Я постараюсь, — сказала Зола. Она потянулась и неуверенно погладила Сачу по костяшкам.

Голубые пальцы выпустили ее и легли на кровать.

— Сунто, — прошептала она. Ее взгляд все еще был прикован к Золе, но узнавание померкло. — Сунто…

Зола отстранилась, слушая, как обрывается речь. Жизнь погасла в черных глазах Сачи.

Зола содрогнулась и обхватила руками живот. Она осмотрелась. Никто из больных не обращал внимания ни на нее, ни на труп женщины рядом с ней. Потом она увидела андроида, направлявшегося к ним. Наверное, подумала Зола, они запрограммированы так, чтобы знать, когда кто-то умирает.

Как скоро уведомление о смерти пошлют семье? Когда Сунто узнает, что остался без матери?

Она хотела отвернуться и уйти, но ноги словно приросли к полу, когда андроид приблизился к кровати и взял металлическими захватами вялую руку Сачи. Женщина посерела, за исключением багровых пятен на подбородке. Ее глаза были все еще открыты и обращены к небу.

Возможно, у медроида были вопросы к Золе. Возможно, кто-то может захотеть узнать последние слова женщины. Может быть, ее сын захочет. Зола должна кому-то передать.

Но датчик медроида даже не повернулся к ней.

Зола облизнула губы. Но не могла придумать, что нужно сказать.

В корпусе медроида открылась панель, он потянулся внутрь свободной рукой с тремя зубцами и вынул скальпель. Зола скорчилась от отвращения, когда он вонзил лезвие в мертвое запястье. По ладони Сача потекла тонкая струйка крови.

Стряхнув оцепенение, Зола шагнула вперед. Бедро прижалось к спинке кровати.

— Что вы делаете? — сказала она громче, чем собиралась.

Андроид помедлил, не вынимая скальпеля из плоти Сачи. Желтый прибор видения вспыхнул, повернувшись к Золе, затем померк.

— Чем я могу вам помочь? — спросил андроид с механической вежливостью.

— Что вы с ней делаете? — Ей хотелось броситься вперед, вырвать скальпель и отшвырнуть его прочь, но она боялась, что ошибается. Должна быть причина. Что-то очень логичное. Медроиды сплошь состоят из логики.

— Извлекаю ID-чип, — сказал андроид.

— Но зачем?

Прибор видения снова полыхнул, затем опять сфокусировался на запястье Сачи.

— Ей он больше не нужен.

Андроид взял вместо скальпеля пинцет, и Зола услышала, как металл звякнул о металл. Она поморщилась, когда андроид извлек маленькую схему. Его защитное пластиковое покрытие блестело алым.

— Но… Разве вам не нужно опознавать тело?

Андроид уронил чип в поднос, который открылся в его пластиковой обшивке. Зола увидела, как чип упал в кучу других окровавленных чипов.

Андроид скрыл под потрепанным одеялом немигающие глаза Сачи.

Вместо ответа он просто сказал:

— Я запрограммирован, чтобы следовать инструкциям.

Глава 18

Медроид встал на пути у Золы, когда она выходила из здания фабрики, и преградил дорогу, вытянув худые руки:

— Пациентам строго запрещено покидать территорию карантина, — сказал он, подталкивая Золу назад, в сумрак дверного проема.

Зола сглотнула панику и остановила робота, положив ладонь на его плоский лоб.

— Я не пациент, — сказала она. — Я даже не больна. Вот, — она протянула руку, демонстрируя внутренний сгиб локтя с незажившими ранками — слишком часто кожу протыкали за последние два дня.

Внутри андроида зажужжал процессор, просматривая базу данных в поисках логической реакции. Потом панель в его торсе открылась, обнаружив третью руку, увенчанную шприцом — и рука потянулась к Золе. Она вздрогнула, ощутив прикосновение нежной кожей, но постаралась расслабиться, пока андроид брал новый образец крови. Шприц исчез в корпусе андроида, и Золе оставалось только ждать, раскатав и одернув рукав, — теперь он прикрывал край перчатки.

Тест, кажется, занял больше времени, чем тогда, на свалке, — и вверх по позвоночнику Золы поползла паника. Что, если доктор Эрланд ошибся? Но тут она услышала низкий гудок, и андроид попятился, освобождая ей путь.

Она выдохнула и пошла прочь по горячему асфальту, не оглядываясь на медроида и его компаньонов. Хувер все еще ждал ее. Сев на заднее сиденье, она приказала отвезти ее во дворец в Новом Пекине.

В прошлый раз ее доставили во дворец без сознания, и теперь она приникла к окну хувера, когда он взмыл над крутой дорогой, ведущей к вершине утесов, окаймлявших город. Она подключилась к сети в поисках информации и узнала, что дворец был построен после Четвертой мировой войны, когда от города остались одни булыжники. Он был спроектирован в стиле Старого света, с равной долей ностальгического символизма и инженерии, возведенной в ранг искусства. Крыши в форме пагод были сделаны из позолоченной черепицы, их окружали горгульи — цилини, но на самом деле черепицы были из гальванизированной стали, покрытой тонким слоем солнечных капсул, которые позволяли снабжать энергией весь дворец, включая исследовательское крыло, а горгульи были оснащены датчиками движения, ID-сканерами, камерами полного обзора и радарами, которые могли обнаружить приближение воздушных судов и хуверов в радиусе шестидесяти миль. Однако все это было скрыто от глаз в вычурной резьбе балок и ярусах павильонов.

Но внимание Золы привлекли не современные технологии, а мощеная дорога с вишневыми деревьями в цвету по сторонам. Бамбуковые ширмы у входов в сад. Ручей, непрерывно текущий сквозь маленькое окошко.

Хувер не остановился у главного входа с алой крытой колоннадой. Вместо этого он обогнул дворец с северной стороны — ближе всего к исследовательскому крылу. Хотя эта часть дворца была более современной и куда менее ностальгической, Зола все-таки заметила у входа приземистого Будду с улыбающимся лицом. Когда она расплатилась с хувером и подошла к автоматической стеклянной двери, едва уловимый импульс коснулся ее лодыжки — Будда сканировал посетителей на предмет ношения оружия. К ее облегчению, сталь в ее ноге не заставила сработать сигнал тревоги.

Внутри ее поприветствовал андроид, который спросил у нее имя и сказал подождать лифт в холле. Исследовательское крыло было похоже на улей, где роились дипломаты, доктора и андроиды — все по своим делам.

Лифт открылся, и Зола шагнула внутрь, радуясь, что может побыть одна. Двери начали закрываться, но потом замерли и открылись снова.

— Пожалуйста, подождите, — сказал механический голос оператора лифта.

Мгновением позже в полуоткрытые двери ворвался принц Кай.

— Прошу прощения, благодарю, что подожда… — Он увидел ее и застыл: — Линь-мэй?

Зола заставила себя отойти от стены лифта и склонилась в самом естественном поклоне, какой могла изобразить, попутно проверяя, достаточно ли высоко натянута перчатка.

— Ваше высочество, — слова вырвались тут же, сами собой, автоматически, и она чувствовала, что должна сказать что-то еще, чтобы заполнить пространство в лифте, но ничего не приходило в голову.

Двери закрылись; лифт начал подниматься.

Она откашлялась.

— Вы можете… эммм… звать меня просто Зола. Не обязательно быть столь…

Дипломатичным.

Уголок его рта дернулся, но эта почти-улыбка не отразилась в его глазах.

— Ладно, Зола. Ты преследуешь меня?

Она нахмурилась, внутренне ощетинившись, прежде чем поняла, что он ее просто дразнит.

— Я просто иду проверить медроида, которого осматривала вчера. Чтобы убедиться, что не осталось скрытых неполадок и все такое.

Он кивнул, но Зола заметила, что в глубине его глаз залегли тени, а осанка приобрела какую-то новую твердость.

— А я просто шел к доктору Эрланду узнать, как дела с антидотом. Появились новые слухи, будто бы он добился успеха с кем-то из недавнего набора. Думаю, тебе он ничего такого не говорил?

Зола подергала петли для ремня на поясе.

— Нет, он не упоминал об этом. Но я всего лишь механик.

Лифт остановился. Кай жестом пригласил ее выйти первой и последовал за ней к лабораториям. Она шла и смотрела на белый пол, остающийся позади.

— Ваше высочество? — По пути им встретилась молодая женщина с тяжелой черной косой. Она смотрела на принца Кая с искренним сочувствием. — Мне так жаль.

Взгляд Золы метнулся к Каю, который кивнул женщине:

— Спасибо, Фатин.

И принц пошел дальше.

Зола нахмурилась.

Не успели они сделать и десяти шагов, как их остановил мужчина, несущий полные пригоршни чистых пробирок.

— Мои соболезнования, ваше высочество.

Зола задрожала, ноги сами собой остановились.

Кай тоже остановился и взглянул на нее:

— Ты не выходила утром в сеть.

Один удар сердца — и она уже соединялась с сетью, страницы мелькали перед глазами. Новая страница ВС, полдюжины фотографий императора Рикана, пара фотографий Кая — принца-регента.

Она прикрыла рот ладонью.

Кай выглядел удивленным, но только на миг. Он тряхнул головой, черные волосы упали на глаза.

— Быстро соображаешь.

— Мне так жаль. Я не знала.

Он сунул руки в карманы и оглядел коридор. Только теперь Зола заметила, что глаза у него слегка покраснели.

— Если бы смерть моего отца была самым худшим из всего…

— Ваше высочество?.. — Она все еще просматривала сеть, но смерть императора казалась самым важным событием прошлой ночи. Помимо этой, стоящая новость была всего одна, но она сообщала, что коронация принца назначена на тот же день, что и фестиваль, и состоится перед балом.

Он встретил ее взгляд, и на его лице отразилось удивление, как будто он забыл, с кем разговаривает. Потом сказал:

— Можешь звать меня Кай.

— Прошу прощения?

— Больше никаких «высочеств». Мне этого хватает от… от всех остальных. А ты зови меня просто Кай.

— Нет. Это будет не…

— Не заставляй меня превращать это в королевский приказ! — На его лице мелькнула тень улыбки.

Зола подняла плечи до самых ушей, внезапно чувствуя смущение.

— Ладно. Я думаю.

Она почти забыла, что они были в холле исследовательского крыла, окруженные людьми, которые их вежливо не замечали, как будто их просто не было. Она пошла по коридору, гадая, не сказала ли чего не к месту, и чувствуя себя странно, потому что принц вдруг превратился в просто Кая. И это было неправильно.

— И что все-таки случилось с андроидом?

Она поскребла масляное пятно на перчатке.

— О, прошу прощения. Она еще не готова. Клянусь, я сейчас ею занимаюсь.

— Нет, я имел в виду медроида. Ты же его починила для доктора Эрланда?

— О. О, правда. Эмм… Это… во всем был… виноват сгоревший провод. Между оптосенсором и контрольной панелью.

Кай поднял бровь, словно сомневаясь в убедительности ее слов. Она откашлялась.

— Ты… эмм… сказал, что есть что-то худшее? До этого?

В мучительное мгновение до того, как Кай ответил, ее пробрала дрожь.

— Не обращай внимания. Я не собираюсь выспрашивать.

— Нет, все в порядке. — Он понизил голос и наклонил к ней голову. — Сегодня утром королева Луны сообщила, что собирается посетить Содружество с дипломатической миссией. Предположительно.

Зола чуть не упала, но Кай продолжал идти. Она замерла позади него:

— Королева Луны будет здесь? Не может быть.

— Хотел бы я в это верить. Все андроиды в замке провели утро, вынося все отражающие поверхности из крыла для гостей. Это просто смешно — как будто нам больше нечем заняться.

— Отражающие поверхности? Я всегда думала, что это предрассудки.

— Очевидно, нет. Это как-то связано с их чарами… — Он обвел пальцем лицо, потом замолчал. — На самом деле, не имеет значения.

— Когда она приезжает?

— Сегодня.

Зола почувствовала, как внутри нее что-то оборвалось. Королева Луны? Приезжает в Новый Пекин? По рукам пополз холод.

— Я сделаю объявление через полчаса.

— Почему она приезжает сейчас, когда мы в трауре?

Мрачная улыбка:

— Именно потому, что мы в трауре.

Кай помолчал. Оглядев коридор, он шагнул к Золе и понизил голос:

— Послушай, я действительно ценю твою работу с медроидами и уверен, что у лучшего механика в городе есть миллион важных дел, но, хоть я и боюсь показаться избалованным принцем, могу я попросить тебя перенести Наинси в начало списка? Я уже начинаю нервничать, когда же она вернется. Я, — он поколебался, — я думаю, мне бы пригодилась моральная поддержка моего детского гувернера прямо сейчас. Понимаешь?

Напряженный взгляд не пытался скрыть истинного значения слов. Он хотел, чтобы она знала, что он лжет. Это не имело отношения ни к моральной поддержке, ни к детским воспоминаниям.

Паника в глубине глаз была красноречивее всяких объяснений. Что за сведения такой важности могли быть у андроида? И какое отношение это имело к королеве Луны?

— Конечно, ваше высочество. Извини, принц Кай. Я займусь ей сразу же, как только приду домой.

Ей показалось, она заметила благодарность где-то в глубине, спрятанную меж всех тревог и переживаний. Кай указал на дверь рядом с ним, на которой значилось «Доктор Эрланд». Он открыл перед ней дверь и пригласил войти первой.

Доктор Эрланд сидел за лакированным столом, на котором лежал экран, и был полностью поглощен изучением его содержимого. Заметив Кая, он вскочил, одновременно приподняв шляпу, и развернул к нему свой столик.

— Ваше высочество… мне так жаль. Я могу что-то сделать для вас?

— Нет, благодарю вас. — Отточенная частым повторением фраза. Потом он отвел плечи назад, словно передумал: — Найдите лекарство.

— Я найду, ваше высочество. — Он надел шляпу. — Конечно, найду.

Уверенность в лице доктора была просто поразительной, это и впрямь убеждало. Зола тут же подумала, может быть, он выяснил что-то новое за те несколько часов, что прошли с их последней встречи. Она подумала о Пионе, одной, в карантине. И, хотя мысль была ужасной и она тут же выругала себя, она ничего не могла с собой поделать: если император Рикан умер, Пиона первой получит антидот.

Кай прочистил горло:

— Я обнаружил вашего прелестного механика в лобби, и она сказала, что пришла еще раз проверить одного из медроидов. Вы знаете, что я могу найти средства на более современные модели, если потребуется.

Золу потрясло простое слово — прелестный, — но ни доктор, ни принц не смотрели на нее. Нетвердо стоя на ногах, она оглядела комнату. Из окна — от пола до потолка — открывался чудесный вид на роскошные королевские сады и город за ними. Открытые полки были наполнены вещами одновременно знакомыми и необычными, новыми и древними. Стопка книг — не портскринов, а настоящих, бумажных книг. Сосуды, наполненные высушенными листьями и цветами, с тщательно подписанными жидкостями, с образцами-животными в формальдегиде. Ряды камней, фрагментов металлов и руд — все так же тщательно подписаны.

Это скорее походило на приемную чародея, чем на кабинет королевского ученого.

— Нет, нет, за ними просто нужно немного присматривать. — Доктор Эрланд снова лгал так же гладко, как и вчера. — Не о чем беспокоиться, к тому же мне пришлось бы программировать новую модель заново, а это адова работа. И потом, если не будет сбоев в работе медроидов, где найти повод, чтобы время от времени приглашать мисс Линь во дворец?

Зола слушала доктора ни жива ни мертва, но потом увидела, как на лице Кая появляется улыбка.

— Доктор, — сказал Кай, — до меня дошли слухи, что на днях вы совершили некий прорыв. Это правда?

Доктор Эрланд вынул из кармана очки и принялся протирать их полою лабораторного халата.

— Мой принц, вы слишком хорошо осведомлены, чтобы спрашивать меня о подобном. Вы знаете, что я ненавижу обнадеживать кого-то прежде, чем сам узнаю наверняка. Но когда у меня будет достоверная информация, вы первым увидите отчет. — Он нацепил очки на нос.

Кай сунул руки в карманы. Казалось, он удовлетворен.

— Ладно, тогда я вас оставлю и надеюсь со дня на день увидеть отчет на своем столе.

— Это будет непросто, ваше высочество, учитывая, что у вас нет стола.

Кай пожал плечами и обернулся к Золе. Его взгляд слегка смягчился, когда он с вежливым поклоном сказал:

— Надеюсь, наши пути пересекутся вновь.

— Правда? В таком случае, я продолжу вас преследовать. — Она тут же пожалела о шутке, но Кай уже рассмеялся. Настоящим смехом, и в груди у нее потеплело.

Принц взял ее руку — искусственную руку. Зола напряглась, ужасаясь при мысли, что он почувствует металл, даже сквозь перчатку, и не смея отдернуть руку — это покажется подозрительным. Она мысленно приказывала руке быть мягкой, податливой, человеческой, глядя, как Кай подносит руку к губам и целует. Она задержала дыхание, слишком взволнованная и смущенная.

Принц отпустил ее, поклонился — волосы снова упали на глаза — и вышел.

Зола стояла, не двигаясь, слушая, как гудят внутри нервы-провода.

Она слышала, как доктор Эрланд заинтересованно фыркнул, но дверь, едва закрывшись, открылась снова.

— Изящно, — прошептал доктор, когда Кай снова вошел.

— Прошу прощения, но я могу перемолвиться словом с Линь-мэй?

Доктор Эрланд сделал приглашающий жест в ее сторону:

— Безусловно.

Кай обернулся к ней, все еще стоя в дверях.

— Я знаю, что это прозвучит крайне несвоевременно, но поверьте, в основе моих побуждений лишь стремление к самосохранению. — Он сделал резкий вдох. — Вы согласитесь быть моим личным гостем на балу?

Золе показалось, что пол под ней разверзся. Вероятно, она просто не расслышала.

Но Кай стоял, терпеливо ожидая, и наконец вопросительно поднял брови.

— П-прошу прощения?

Принц прочистил горло и выпрямился.

— Я полагаю, вы идете на бал?

— Я… я не знаю. Я имею в виду, нет. Нет, мне очень жаль, я не иду на бал.

Кай смущенно отступил:

— О… Ладно… но, может быть, вы перемените свое решение? Потому что я… ну, вы знаете.

— Принц.

— Не хвастаюсь, — быстро сказал Кай. — Просто констатирую факт.

— Я знаю. — Она сглотнула. Бал. Принц. Принц Кай просит ее прийти на бал. Но той ночью она с Ико будет уже в пути, прочь отсюда, если автомобиль удастся починить вовремя. Той ночью они сбегут.

И потом, он и сам не знал, кого… нет, что… он об этом просит. Если бы он знал правду… А если кто-нибудь узнает?

Кай встал еще прямее, бросив нервный взгляд на доктора.

— Я… я благодарю вас. Мне очень жаль. Но я вынуждена ответить отказом на ваше любезное приглашение.

Он моргнул. Опустил глаза, осознав услышанное. Затем вскинул голову и попытался улыбнуться, но улыбаться было разве что не больно.

— Нет, все в порядке. Я понимаю.

Доктор Эрланд откинулся в кресле за своим столом.

— Мои искренние соболезнования, ваше высочество. Вижу, у вас появился еще один повод для скорби.

Зола бросила на него ледяной взгляд, но он снова был поглощен протиранием очков.

Кай почесал в затылке.

— Был рад снова увидеть вас, Линь-мэй.

Она попыталась что-то сказать в ответ — что-то формальное, принести извинения, придумать оправдания, но принц не стал дожидаться ни того, ни другого. Дверь уже захлопнулась за ним.

Она закрыла рот. Мысли в голове сверкали и роились, как пузырьки шампанского. Доктор Эрланд поцокал языком, и она уже собралась обрушиться на него со всеми своими дурацкими объяснениями, но он отвернулся раньше, чем она успела сказать хоть слово, и снова прямо уселся на своем месте.

— Какая жалость, что вы не умеете краснеть, мисс Линь.

Глава 19

Доктор Эрланд протянул руки к стулу по другую сторону стола.

— Сядьте, пожалуйста. Я только закончу с кое-какими записями, а потом расскажу вам о том, что узнал со вчерашнего дня.

Зола села, радуясь возможности дать отдых вдруг ослабевшим ногам.

— Принц просто…

— Да. Я стоял прямо здесь. — Доктор Эрланд занял свое место и постучал по экрану на столе.

Зола откинулась на спинку стула, сжав руки, чтобы они не дрожали. Ее мозг снова прокручивал разговор с принцем, в то время как дисплей на сетчатке сообщал о выбросе эндорфинов в большом количестве и советовал успокоиться.

— Как вы думаете, что он имел в виду, когда сказал, что им движет лишь стремление к самосохранению?

— Он, вероятно, не хочет, чтобы в этом году на него скопом набросились все барышни на балу. Вы знаете, пару лет назад это граничило с массовым помешательством.

Она прикусила губу. Из всех девчонок во всем городе она была… самой удобной.

Она заставила себя осмыслить сказанное и запомнить. Она была здесь; она казалась нормальной; она была безопасной спутницей для бала — вот и все.

Кроме того, он был в трауре. Он не думал ни о чем таком.

— Император Рикан умер, — сказала она, пытаясь ухватиться за любую другую тему для размышлений.

— Это правда. Принц Кай был близок со своим отцом, вы знаете.

Она опустила взгляд на экран, над которым сгорбился доктор Эрланд. Она смогла увидеть лишь небольшую диаграмму — человеческий торс, окруженный таблицами, плотно заполненными текстом. Казалось, он не имел к ней никакого отношения.

— Я бы соврал, — продолжил доктор Эрланд, — если бы сказал, что у меня не было тайной надежды успеть найти антидот, чтобы спасти Его Величество, но с того самого момента, как диагноз был поставлен, было ясно, что это маловероятно. Тем не менее, мы должны продолжать работать.

Она кивнула, думая о маленькой ручке Пионы, сжимающей ее руку.

— Доктор, почему вы не сказали принцу обо мне? Разве вы не хотите, чтобы он знал, что вы нашли кого-то, у кого есть иммунитет? Разве это не важно?

Он сжал губы, но не посмотрел на нее:

— Возможно, я должен был так поступить. Но на него легла бы ответственность поделиться этой новостью со страной, а я не думаю, что мы готовы привлекать такое внимание. Когда у нас будут неопровержимые доказательства того, что вы… так ценны, как я надеюсь, мы поделимся новостями с принцем. И с миром.

Она взяла в руки стилос, лежащий на столе в стороне от портскрина, и стала рассматривать его, как будто он был научным чудом. Потом, вращая его над пальцами, как фокусник, она прошептала:

— И еще вы не сказали, что я киборг.

Вокруг глаз доктора появились морщинки:

— Ах. И именно это волнует вас больше всего?

Прежде чем она успела согласиться или возразить, доктор Эрланд махнул рукой, словно говоря, что ей не обязательно занимать оборонительную позицию:

— Вы думаете, я должен ему сказать? Что ж, скажу, если вы хотите. Но, откровенно говоря, я не вижу, почему это должно его касаться.

Зола уронила стилос на колени:

— Нет, это не… Я просто…

Доктор Эрланд фыркнул. Он смеялся над ней.

Зола тоже раздраженно фыркнула и уставилась в окно. Город почти ослеплял, таким ярким он был в лучах утреннего солнца.

— Не то чтобы это имело значение. В конце концов он все равно узнает.

— Да, думаю, узнает. Особенно если продолжит проявлять к вам… гм… интерес.

Доктор Эрланд отодвинул стул от стола.

— Ну, вот. Секвенирование вашего ДНК завершено. Пойдем в лабораторию?

Она последовала за ним в стерильный коридор. До лаборатории было недалеко, и они вошли в комнату — на этот раз 11D, которая выглядела в точности как 4D: нетскрин, встроенные шкафы, стол для осмотра. Зеркала не было.

Зола молча села на стол.

— Я сегодня ходила в карантин… навестить сестру.

Доктор остановился, положив руку на кнопку включения нетскрина.

— Это было рискованно. Вы ведь понимаете, что люди, оказавшись в карантине, больше его не покидают?

— Я знаю. Но я должна была ее увидеть.

Она качнула ногами, ударив ножку стола.

— Один из медроидов взял у меня анализ крови, когда я уходила. Я была здорова.

Доктор суетился у панели управления нетскрина.

— На самом деле, я просто думала, что вы должны знать. На случай, если это на что-то повлияет.

— Не повлияет. — Он провел языком от одного уголка рта до другого. Через секунду экран вспыхнул, оживая. Он коснулся руками экрана, открывая файл Золы. Сегодня файл выглядел сложнее. Теперь там была информация, которой даже сама Зола о себе не располагала.

— И я кое-что видела, — сказала она.

Доктор крякнул, обращая больше внимания на экран, чем на нее.

— Один из медроидов забрал ID-чип у пациентки, когда она умерла. Медроид сказал, что его так запрограммировали. У него уже были десятки чипов.

Доктор Эрланд повернулся к ней. На его лице была написана заинтересованность. Казалось, он что-то обдумывал; беспокойство медленно сходило с его лица.

— Хорошо.

— Что хорошо? Зачем он это сделал?

Доктор почесал щеку, то место, где начинала расти борода.

— Это обычная практика в сельской местности, где чума свирепствует намного дольше, чем в городах. Чипы извлекают у умерших и продают. Незаконно, конечно, но я понимаю, что можно запросить высокую цену.

— Зачем кому-то чужой ID-чип?

— Затем, что довольно сложно прожить без чипа — денежные счета, доходы, лицензии — все это должно быть привязано к какой-то личности. — Он сдвинул брови. — Интересно другое. Эпидемия чумы длится уже несколько лет. Можно предположить, что рынок насыщен свободными чипами. Любопытно как раз то, что они по-прежнему востребованы.

— Я знаю, но если у вас и так есть… — Она замолчала, осмысляя его слова. Неужели на самом деле так легко украсть чужую личность?

— Разве что вы хотите стать кем-то другим, — сказал он, прочитав ее мысли. — Воры. Те, кто бежит от закона. — Доктор потер голову сквозь шляпу. — Редкие лунатики. У них, конечно, изначально нет вообще никаких чипов.

— Их нет на Земле. Ну, кроме послов, очевидно.

Доктор Эрланд посмотрел на нее с жалостью, как на несмышленого ребенка.

— Ну, конечно, есть. К бесконечному разочарованию королевы Леваны, не всем лунатикам легко промыть мозги до состояния бессмысленной удовлетворенности, и многие, рискуя жизнью, пытаются сбежать с Луны и переселиться сюда. Луну покинуть нелегко, и чаще попытки к бегству заканчиваются гибелью, а не успехом, особенно учитывая ужесточения правил в портах Луны, но я уверен, это до сих пор случается.

— Но… это незаконно. Их здесь вообще не должно быть. Почему мы не остановим их?

В какой-то момент ей показалось, что доктор Эрланд сейчас засмеется.

— Трудно покинуть Луну. Пробраться на Землю — самая легкая часть. У лунатиков есть способы замаскировать свои корабли так, чтобы земные радары их не засекали.

Магия. Зола передернулась:

— Вы говорите об этом так, как будто они совершают побег из тюрьмы.

Доктор Эрланд поднял брови:

— Да. Это выглядит именно так.

Зола пинала ботинками лабораторный стол. От мысли, что королева Левана приедет в Новый Пекин, скручивало живот. А от мысли о десятках, может быть, даже сотнях лунатиков, живущих на Земле и выдающих себя за землян, ее чуть не стошнило. Эти дикари с запрограммированным чипом и способностью промывать мозги могут быть кем угодно, стать кем угодно.

И земляне даже не поймут, что ими манипулируют.

— Не пугайтесь так, мисс Линь. Они в основном держатся на окраинах, где больше шансов остаться незамеченными. Вероятность того, что вы когда-нибудь пересечетесь с одним из них, крайне мала.

Зола села прямо:

— Вы, я вижу, много знаете о лунатиках.

— Я старый человек, мисс Линь. Я многое знаю о многих вещах.

— Ладно, тогда вопрос. Что за история с лунатиками и зеркалами? Я всегда думала, что это предрассудки. Что они боятся зеркал. Но… это правда?

Доктор сдвинул брови:

— В этом есть доля истины. Но все не совсем так. Вы знаете, как именно лунатики используют чары?

— На самом деле, нет.

— Что ж, ясно, — сказал он, покачиваясь на пятках. — Хорошо… Дар лунатиков — не более чем возможность манипулировать биоэлектрической энергией — энергией, которую естественным образом производят все живые существа. Например, ту же самую энергию акулы используют, чтобы обнаружить добычу.

— Похоже на то, что могли бы делать лунатики.

Вокруг рта доктора появились складки.

— У лунатиков есть уникальная способность не только обнаруживать чужую биоэнергию, но и управлять ею. Они могут манипулировать ею так, что люди видят то, что лунатик хочет им показать, и даже чувствуют то, что он хочет заставить их почувствовать. Очарованием они называют иллюзию, которую создают у других о себе.

— Это… как заставить людей думать, что вы красивее, чем на самом деле?

— Именно. Или… — он указал на руку Золы, — увидеть кожу там, где на самом деле металл.

Зола, стараясь прочувствовать, потерла искусственную руку сквозь перчатку.

— Именно поэтому королева Левана так поразительно выглядит. Некоторые одаренные лунатики — такие, как королева, — способны поддерживать чары постоянно. Но, точно так же, как она не может обмануть нетскрины, никто не может обмануть зеркала.

— Значит, они не любят зеркала, потому что не хотят видеть себя?

— Тщеславие тоже имеет значение, но это скорее вопрос контроля. Легче заставить других поверить, что ты прекрасна, если сама веришь, что ты на самом деле прекрасна. Но зеркала говорят тебе правду. — Доктор Эрланд с любопытством посмотрел на нее. — А теперь вопрос к вам, мисс Линь. Откуда такой внезапный интерес к лунатикам?

Облизнув губы, Зола опустила взгляд на руки и поняла, что все еще вертит стилос, позаимствованный со стола доктора.

— Из-за того, что сказал Кай.

— Его высочество?

Она кивнула:

— Он сказал, что королева Левана прибывает в Новый Пекин.

Доктор отступил на шаг. Он уставился на нее, густые брови почти касались краев шляпы, а затем отошел от шкафчиков. Впервые за сегодняшний день все его внимание принадлежало Золе:

— Когда?

— Она должна прибыть сегодня.

— Сегодня?

Зола подскочила. Она не могла представить до этого, что доктор Эрланд способен повысить голос. Он резко отвернулся от нее, поглаживая шляпу и размышляя.

— Вы в порядке?

Он отмахнулся от вопроса.

— Я полагаю, она дожидалась этого. — Он снял шляпу, обнажив лысину, окруженную тонкими спутанными волосами. Несколько раз продел пальцы сквозь редкую шевелюру. — Она надеется устроить охоту на Кая. Его юность. Его неопытность. — Он яростно выдохнул и водрузил шляпу обратно.

Зола положила руки на колени и растопырила пальцы.

— Что вы имеете в виду под охотой на него?

Доктор повернулся к ней спиной. У него было взволнованное лицо и обеспокоенные глаза. Взгляд, который он бросил на Золу, заставил ее съежиться.

— Вы не должны беспокоиться о принце, мисс Линь.

— Не должна?..

— Она прибывает сегодня? Он так сказал?

Она кивнула.

— Тогда вы должны уйти. Быстро. Вы не можете находиться здесь, когда она появится.

Он согнал ее со стола. Зола спрыгнула, но не сделала ни шага к двери.

— Какое это имеет отношение ко мне?

— У нас есть ваши образцы крови, ДНК. Теперь мы можем обойтись без вашего присутствия. Только держитесь подальше от дворца, пока она не уедет. Понятно?

Зола упорно стояла на месте.

— Нет, не понимаю.

Доктор посмотрел на нетскрин, на котором все еще были ее данные. Он казался сбитым с толку. Старым. Усталым.

— Экран, текущую ленту новостей, пожалуйста.

Данные Золы исчезли, сменившись новостями. Заголовок сообщал о смерти императора. «…Его Высочество готовится через несколько минут сказать речь относительно смерти императора и предстоящей коронации. Мы проведем прямую трансляцию…»

— Без звука.

Зола сложила руки.

— Доктор?

Он повернулся, обратив к Золе умоляющие глаза:

— Мисс Линь, вы должны выслушать меня очень внимательно.

— Я включила свой аудиоинтерфейс на максимальную громкость, — сказала она, прислонившись спиной к шкафчикам, разочарованная тем, что доктор никак не отреагировал на ее сарказм.

Вместо этого он недовольно вздохнул:

— Я не знаю, как сказать. Я думал, у нас больше времени.

Он потер ладонью о ладонь. Затем зашагал к двери. Расправил плечи и снова посмотрел на Золу:

— Вам было одиннадцать на момент операции, верно?

Этот вопрос был совсем не тем, чего она ожидала.

— Да…

— И вы ничего не помните до этого?

— Ничего. Какое это имеет отношение к…

— А ваши приемные родители? Они, разумеется, должны были вам рассказать что-нибудь о вашем детстве? О вашем происхождении?

Ее правая ладонь начала потеть.

— Мой отчим умер вскоре после аварии, и Адри не любит об этом говорить, если она вообще что-нибудь знает. Удочерить меня — это была не совсем ее идея.

— Вы что-нибудь знаете о своих биологических родителях?

Зола покачала головой:

— Только имена, даты рождения… То, что было в файлах.

— В файлах чипа.

— Ладно, — раздражение прорвалось наружу, — что вы имеете в виду?

Взгляд доктора Эрланд смягчился, пытаясь успокоить, но его вид только нервировал Золу.

— Мисс Линь, по вашим образцам крови я определил, что вы на самом деле лунатик.

Слова захлестнули Золу, как если бы он говорил на другом языке. Механизмы в голове тикали, тикали, тикали, как будто решали уравнение, не имеющее решений.

— Лунатик? — Слово исчезло, едва она его произнесла, словно его и не существовало вовсе.

— Да.

— Лунатик?!

— Самый настоящий.

Она шарахнулась назад. Посмотрела на стены, на стол для осмотра, на безмолвный выпуск новостей.

— У меня нет магии, — сказала она, скрестив руки, словно защищаясь.

— Да, ну что ж. Не все лунатики рождаются с даром. Таких называют пустышками, и в несколько унизительной коннотации, так что… хотя «биоэнергетически нечувствительные» звучит немногим лучше, верно? — Он неловко засмеялся.

Зола сжала металлическую руку в кулак. На короткий миг ей захотелось и впрямь обладать магией и послать в голову доктору молнию.

— Я не лунатик. — Она сорвала перчатку и помахала перед ним металлической рукой. — Я киборг. Вам не кажется, что это и само по себе уже достаточно плохо?

— Лунатики могут быть киборгами так же легко, как и люди. Это редкость, учитывая, как они возражают против кибернетики и мозговых интерфейсов…

Зола даже вздохнуть не могла.

— Нет. Кто будет возражать против этого?

— Но быть лунатиком и быть киборгом не взаимоисключающие понятия. И я не удивлен, что вас привезли сюда. После того как королева Ченнэри узаконила детоубийство по отношению к лишенным дара, многие родители пытались спасти своих детей-пустышек, отправив их на Землю. Конечно, большинство погибло или было казнено, но… Видимо, вы из тех, кто выжил. И не был казнен.

Оранжевый свет мигнул в углу поля зрения. Зола покосилась на доктора:

— Вы врете.

— Я не вру, мисс Линь.

Она открыла рот, чтобы начать спорить — но с чем именно? Какие слова заставили сработать детектор лжи?

Свет пропал, когда доктор продолжил говорить.

— Это также объясняет ваш иммунитет. На самом деле, когда вчера ваш организм победил патогены, первое, что мне пришло в голову, — что вы родом с Луны, но я не хотел ничего говорить, пока моя догадка не подтвердится.

Зола прижала ладони к глазам, закрываясь от флуоресцентов.

— Какое отношение это имеет к иммунитету?

— У лунатиков иммунитет к этому заболеванию, разумеется.

— Нет! Не разумеется. Это не общеизвестно. — Она заложила руки за голову, под конский хвостик.

— Ах. Ну, это подсказывает здравый смысл, если вы знаете историю, — он всплеснул руками, — которую, я полагаю, большинство не знает.

Зола закрыла лицо, хватая ртом воздух. Может быть, доктор сумасшедший, и она не обязана верить его словам.

— Видите ли, — сказал доктор Эрланд, — лунатики изначально являлись носителями летумозиса. Их миграция на Землю, в сельские районы, в основном во время правления королевы Ченнэри, и обусловила первый контакт землян с возбудителями. Это обычная ситуация в истории. Крысы, которые принесли бубонную чуму в Европу, конкистадоры, которые принесли оспу аборигенам Америки. Современный иммунитет сформировался у землян во второй эре, но когда началась миграция лунатиков… Иммунная система землян оказалась просто не готова. И как только появились первые лунатики-переносчики, болезнь стала распространяться со скоростью лесного пожара.

— Я думала, что не заразна.

— Сейчас не заразны, потому что ваш организм уже выработал средства для борьбы с возбудителем, но, возможно, в какой-то момент и были. Кроме того, я подозреваю, что лунатики обладают иммунитетом разного уровня, и если у некоторых организм способен полностью избавиться от возбудителей, другие остаются переносчиками — у них нет никаких внешних симптомов, и они просто живут, не подозревая, причиной каких бед становятся.

Зола замахала руками перед собой.

— Нет. Вы ошибаетесь. Есть какое-то другое объяснение. Я не могу быть…

— Я понимаю, что сложно принять все это сразу. Но мне нужно, чтобы вы поняли, почему вы не можете здесь находиться, когда приедет Ее Величество. Это слишком опасно.

— Нет, вы не понимаете. Я не одна из них!

Быть киборгом и лунатиком одновременно. Когда и чего-то одного достаточно, чтобы сделать ее мутантом, изгоем. Но сразу быть и тем, и другим?.. Она вздрогнула. Лунатики — жестокие дикари. Они убивают своих детей-пустышек. Они лгут и промывают друг другу мозги просто потому, что могут. Им все равно, кому они причиняют боль, если могут извлечь из этого выгоду. Она не одна из них.

— Мисс Линь, вы должны послушать меня. Вас привезли сюда не просто так. На это была причина.

— И она в том, чтобы помочь вам найти лекарство? Думаете, это своего рода хитрый подарок судьбы?

— Я не говорю о судьбе или предназначении.

Я имею в виду выживание. Нельзя допустить, чтобы королева увидела вас.

Зола съежилась у ящичков, еще более озадаченная:

— Почему? Какое ей до меня дело?

— Ей до вас очень большое дело. — Он колебался, его голубые, как море, глаза смотрели на нее в дикой панике. — Она… она ненавидит лунатиков-пустышек, как я уже говорил. У пустышек иммунитет к лунным чарам. — Он покрутил руками в воздухе, словно в поиске подходящих слов. — К промыванию мозгов. Королева Левана не может контролировать пустышек, поэтому продолжает их истреблять. — Очертания его губ стали жестче. — Королева Левана не остановится ни перед чем, чтобы сохранить власть и пресечь любые попытки сопротивления. Это означает, что она будет убивать всех, кто способен сопротивляться, то есть таких, как вы. Вы меня понимаете, мисс Линь? Она убьет вас, если увидит.

Сглотнув, Зола прижала палец к левому запястью. Она не могла чувствовать свой чип, но знала, что он там.

Извлеченный из мертвеца.

Если доктор Эрланд был прав, то все, что она знала о себе, своем детстве, своих родителях, было неправдой. Выдуманная история. Выдуманная девушка.

Идея, что лунатики были беглецами, уже звучала не так странно.

Она повернулась к нетскрину. Сейчас там был Кай, он говорил из пресс-центра, стоя на подиуме.

— Мисс Линь, кто-то преодолел очень большие трудности, чтобы доставить вас сюда, и теперь вы находитесь в крайней опасности. Вы не можете поставить свою жизнь под угрозу.

Она почти не слышала, глядя, как прокручивается в нижней части экрана текст:

ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО ОБЪЯВЛЕНО: КОРОЛЕВА ЛУНЫ ЛЕВАНА ПРИБЫВАЕТ С ВИЗИТОМ В ВОСТОЧНОЕ СОДРУЖЕСТВО ДЛЯ ПЕРЕГОВОРОВ О ЗАКЛЮЧЕНИИ МИРНОГО СОЮЗА, КОРОЛЕВА ЛУНЫ ЛЕВАНА…

— Мисс Линь? Вы меня слушаете?

— Да, — сказала она. — В крайней опасности. Я слушаю.

Глава 20

Космический корабль лунатиков, казалось, не сильно отличался от кораблей землян, за исключением того, что сверкал, как будто был инкрустирован бриллиантами, а корпус опоясывала непрерывная линия рун. Корабль был слишком ярким в лучах послеполуденного солнца, и Каю приходилось щуриться. Он не знал, были руны магическими или должны были только казаться таковыми. Он не знал, был корабль сделан из этого невероятного блестящего материала или его просто покрасили. Он знал одно: смотреть на него больно.

Корабль был больше, чем личный шаттл придворного мага, Сибил, в котором та прибыла на Землю, и все же казался слишком маленьким по сравнению с важностью миссии, которую выполнял, — он был меньше, чем большинство пассажирских судов, меньше любого грузового корабля, какие Каю доводилось видеть. Это был частный корабль, предназначенный только для лунной королевы и ее окружения.

Корабль мягко, без удара приземлился. От бетона волнами поднялся жар. Шелк рубашки прилип к спине Кая, и он почувствовал, как по шее заструился пот, — вечером посадочная площадка будет в тени каменных стен дворца, но сейчас она была полностью открыта прямым лучам августовского солнца.

Они ждали.

Торин, стоя рядом с Каем, не дергался. Его лицо было бесстрастным, ожидающим. Спокойствие Торина только нервировало Кая еще больше.

С другой стороны от Кая стояла Сибил Мира, одетая в официальный белый плащ с вышитыми рунами, такими же, какие были на корпусе корабля. Материал казался легким, но воротник закрывал горло, рукава свисали до костяшек пальцев, и плащ доходил до колен. Она должна была изнемогать от жары, но она казалась свежей и собранной.

В нескольких шагах позади нее, сложив руки за спиной, стоял белокурый страж.

Двое королевских стражей Кая расположились по обе стороны от площадки.

Вот и все. Левана настаивала, чтобы больше никто не приветствовал ее на посадочной площадке.

Кай впился ногтями в ладони, пытаясь согнать гримасу с лица, и продолжал ждать; челка прилипала к вспотевшему лбу.

Наконец, королеве, видимо, надоело мучить их — и часть обшивки корабля отъехала в сторону, обнажив серебристый трап.

Сначала вышли двое мужчин — оба высокие и мускулистые. Один был бледным, со страшно неопрятной огненной шевелюрой, и был одет и экипирован так же, как страж Сибил. Другой человек был черен, как ночное небо, и совершенно лыс. На нем был такой же плащ, как на Сибил, с рукавами-фонариками и вышивкой, но малинового цвета — значит, это второй придворный маг, рангом ниже Сибил. Кай был рад, что его знаний о лунном дворе хватало, чтобы понять хотя бы это.

Он видел, как двое мужчин оглядели площадку и окружающие ее стены — и со стоическим выражением встали по обе стороны от трапа.

Сибил скользнула вперед. Кай глотнул удушающе горячего воздуха.

Королева Левана появилась на вершине лестницы. Она по-прежнему была в длинной вуали, ослепительно яркой под солнечными лучами. Белое платье шуршало вокруг бедер, когда она легко сошла вниз и приняла руку Сибил.

Сибил опустилась на одно колено и коснулась лбом колена королевы:

— Наша разлука была невыносима. Я рада снова служить вам, моя королева.

Затем она встала и одним изящным движением откинула вуаль с лица Леваны.

Кай задохнулся горячим воздухом. Королева помедлила — казалось, достаточно для того, чтобы глаза привыкли к яркому свету земного дня, но Кай подозревал, что она просто хочет, чтобы ее увидели.

Она была действительно красива, как будто кто-то взял и научно вычислил параметры красоты, а затем воплотил их все в одном-единственном совершенном образце. Лицо в форме сердца, с высокими скулами, едва тронутыми румянцем. Каштановые волосы шелковыми завитками спадают до самой талии. Безупречная кожа цвета слоновой кости мерцает на солнце, как перламутр. Ярко-красные губы, как будто она только что выпила пол-литра крови.

Кая пробрал озноб. Она была неестественной.

Кай рискнул взглянуть на Торина и увидел, что тот глядит на Левану без всяких эмоций. Решимость советника передалась и ему. Напомнив себе, что это всего лишь иллюзия, он заставил себя снова посмотреть на королеву.

Ее ониксовые глаза сверкнули, когда она взглянула на него.

— Ваше величество, — сказал Кай, приложив ладонь к сердцу, — для меня большая честь приветствовать вас в нашей стране и на нашей планете.

Ее губы изогнулись. Лицо сладко засветилось изнутри — с невинностью, которая была бы впору ребенку. Это сбило его с толку. Она не поклонилась, даже не кивнула — вместо этого протянула ему руку.

Кай колебался, глядя на бледную, прозрачную кожу, размышляя, достаточно ли одного прикосновения к ней, чтобы уничтожить человеческий разум.

Он заставил себя взять руку и быстро поцеловать пальцы. Ничего не произошло.

— Ваше величество, — сказала она, и от мелодичного голоса по позвоночнику Кая пробежал озноб. — Это вы оказываете мне честь подобной встречей. Могу я еще раз принести свои искренние соболезнования в связи с потерей вашего отца, императора Рикана?..

Кай знал, что она вовсе не опечалена смертью его отца, но ни выражение лица, ни интонация не выдавали ее истинных эмоций.

— Благодарю, — ответил он, — надеюсь, во время вашего визита ничто не обманет ваших ожиданий.

— Я с нетерпением предвкушаю ощутить знаменитое гостеприимство Восточного Содружества.

Сибил шагнула вперед, почтительно отводя глаза от королевы.

— Я осмотрела ваши покои, моя королева. Они уступают вашим покоям на Луне, но, думаю, пригодны для проживания.

Левана не удостоила мага ответом, но ее взгляд смягчился. Кай почувствовал, что земля под ним кренится. Воздух исчезает из земной атмосферы. Солнце чернеет, и единственным источником света в галактике остается королева.

Слезы защипали глаза.

Он любил ее. Он нуждался в ней. Он сделает все, чтобы угодить.

Он изо всех сил вонзил пальцы в ладони. Он готов был завизжать от боли, но это сработало. Власть королевы улетучилась, оставив только красивую женщину, но не отчаянное поклонение ей.

Он знал, что она знает, какой эффект произвела, когда он пытался успокоиться, стараясь ровно дышать. Он хотел увидеть высокомерие в ее черных глазах, но ничего не увидел. Вообще ничего.

— Если вы последуете за мной, — сказал он чуть хрипло, — я могу показать вам ваши покои.

— В этом нет необходимости, — вмешалась Сибил, — я хорошо знаю гостевое крыло дворца и сама смогу проводить Ее Величество. Мы бы хотели воспользоваться моментом и поговорить наедине.

— Конечно, — сказал Кай, надеясь, что они не видят, какое облегчение он испытывает.

Сибил шла впереди, второй маг и два стража — следом. Они не обратили на Кая и Торина ни малейшего внимания, но Кай не сомневался, что они мигом вцепятся ему в горло, соверши он подозрительное движение.

Он прерывисто выдохнул, когда они ушли.

— Вы почувствовали ее? — спросил он практически шепотом.

— Конечно, — сказал Торин. Его взгляд был прикован к кораблю, но точно так же он мог со всем вниманием смотреть на Марс.

— Вы хорошо сопротивлялись ей, ваше высочество. Я знаю, это было трудно.

Кай смахнул волосы со лба в ожидании ветерка, но не было ни малейшего дуновения.

— Это было не так уж трудно. И длилось какое-то мгновение.

Их взгляды встретились. Это был один из редких случаев, когда Кай мог прочесть искреннее сочувствие во взгляде советника:

— Будет труднее.

Книга III