Зима отступила назад, биение его сердца больше не успокаивало ее. Она внимательно посмотрела на него.
— Она собиралась прыгнуть. Она могла умереть.
— Я понимаю, Зима. Я не говорю, что ты поступила неправильно. Я знаю, ты делала то, что считала верным. Возможно, так оно и есть. Но… с каждым днем становится ясно, что ты одарена гораздо больше, чем я. И хотя я горжусь тобой, я также знаю, что сильный дар иногда заставляет нас принимать неверные решения. Решения, которые могут навредить окружающим, если мы не будем проявлять осторожность.
Зима стиснула зубы. Боль и ярость, поднявшиеся в ее душе, удивили ее саму. Отец просто не понимает ее.
Может быть, он вообще не способен понять… Он ведь не мог помочь этой девушке сегодня. Не так, как это сделала она. Зима спасла ей жизнь, она была героем. Ее губы задрожали, и лицо отца смягчилось. Он снова притянул ее к себе и поцеловал в макушку.
— Все в порядке, — сказал он. — Я надеюсь, что о той девушке теперь позаботятся, и однажды она отблагодарит тебя. Просто я хочу, чтобы ты знала… В этом дворце и вообще на Луне есть люди, которым кажется, что чары — самый быстрый способ решить любую проблему. И хотя дар может быть иногда полезен, это далеко не всегда единственный или лучший выход. Люди, которыми ты манипулируешь… они заслуживают, чтобы у них был выбор. Понимаешь?
Зима кивнула, но была уверена, что скорее отец ошибается.
Она всем сердцем любила его, но он ведь не знал, что это значит — помогать кому-то силой одной лишь мысли. Дарить им счастье или менять их взгляд на мир.
Она собиралась использовать свой дар, чтобы помогать людям. Чтобы сделать Артемизию лучше.
Спасение служанки было только началом.
В следующие месяцы Зима сосредоточилась на учебе сильнее, чем когда бы то ни было. Ее чары становились мощнее, мысли — острее. Когда могла, она практиковалась на Ясине, хотя после того разговора с отцом она всегда спрашивала разрешения применить чары.
Она продолжала присматривать за служанкой, которая осталась жива благодаря ей. Зима всегда улыбалась ей особой улыбкой, и каждый раз, когда пути их во дворце пересекались, она старалась дать ей побольше положительных эмоций. Она сделала все, чтобы эта девушка гордилась работой, которую выполняет во дворце.
Зима подпитывала ее удовлетворенность тем фактом, что она живет в таком красивом городе. Наполняла ее ощущением, что она любима и ее ценят, что она спокойна и находится в безопасности… Не прекращала по капле вливать в нее хорошие эмоции, какие только могла придумать, так, чтобы эта девушка никогда больше не почувствовала желания покончить с собой. Прошел год, потом два и три… и Зима начала замечать изменения в том, что она считала хорошими, дружескими отношениями между ней и служанкой. Теперь, завидев издали приближение Зимы, служанка старалась свернуть в сторону раньше, чем Зима могла подойти достаточно близко, чтобы повлиять на ее мысли.
Девушка избегала ее, и Зима не могла понять почему.
Однажды, во время очередного еженедельного занятия, мастер Гертман сказал, что дар Зимы превзошел его ожидания и теперь настолько силен, что, возможно, она даже сможет стать магом. Это была великая честь, уготованная лишь самым одаренным жителям королевства.
В тот день Зима была довольна собой, словно павлин. Она хвасталась Ясину и раздражалась, что он не выглядит достаточно впечатленным. Той ночью она легла спать с улыбкой на губах. Через несколько часов ее разбудил грохот выстрела, раздавшийся в комнате отца.
Много лет после этого ее преследовали кошмары. Кровь отца. Маг, застреливший его, мертвый лежит в углу комнаты. Зима стоит на пороге в ночной рубашке, слезы катятся по ее щекам, она не может поверить в случившееся. Не может и пошевелиться, ее ноги будто приросли к полу.
Все повторилось — как тогда, с Селеной. Вот человек, кого она любила больше всего на свете, есть, а вот его уже нет. Селена погибла в дыму и пламени. Ее отец — от выстрела мага.
Потом Зима чаще всего вспоминала не кровь, не погасшие глаза отца, не бегущих мимо гвардейцев… Она вспоминала мачеху. Королеву сотрясали такие горькие рыдания, что Зиме казалось, они никогда не смолкнут в ее голове. Эти вопли до конца ее дней будут преследовать ее в кошмарах.
Когда Зиме исполнилось девять лет, она начала понимать, что королеве не полагалось быть замужем за обычным гвардейцем. Было в этом браке нечто странное и даже унизительное. Но той ночью, слушая рыдания мачехи, она поняла, почему Левана выбрала ее отца. Она любила его. Несмотря на слухи, косые взгляды и неодобрительно нахмуренные брови, она его любила.
После той ночи Зима стала бояться магов. Они больше не были уважаемыми членами двора. Они не были ей ни друзьями, ни союзниками. И как бы ни был велик ее дар, она никогда не станет одной из них.
Зима проснулась, задыхаясь. Рыдания мачехи еще звучали в ее ушах — отголоски ночного кошмара. Она вся была в холодном поту. Годы прошли со дня убийства ее отца и месяцы — с тех пор, как она последний раз видела этот кошмар, но ужас и потрясение каждый раз были те же.
Не дожидаясь, пока сердце начнет биться ровнее, Зима вскочила с постели. Она нашла в гардеробе пару туфель на мягкой подошве, пригладила растрепанные волосы и выскользнула в коридор.
Если охранник, стоявший у дверей, и был удивлен ее появлением среди ночи, то ничем себя не выдал. Раньше такое случалось часто. Было время, когда кошмары терзали ее постоянно, и она каждую ночь прокрадывалась в то крыло дворца, где жили гвардейцы с семьями. В такие ночи они с Ясином сами наливали себе по кружке горячего шоколада со сливками и смотрели глупые фильмы на голографическом узле. Он притворялся, будто не видит, как она плачет, уткнувшись в его плечо. Но этой ночью она не пошла в крыло гвардейцев.
Вернее, подходя к главной дворцовой галерее, она услышала голоса, отражавшиеся от стен и окон, топот обутых ног. Две горничных печально перешептывались в нише, но, едва заметив Зиму, замерли, а потом присели в реверансе.
Зима пошла на звуки и обнаружила их источник в одной из библиотек. Маг Эймери Парк стоял у окна. Несмотря на то что уже перевалило за полночь, он был в своем темно-красном мундире.
— Ваше Высочество, почему вы не спите?
Зима не любила мага Парка, хотя была достаточно умна, чтобы не показывать этого. Она не могла точно сказать, что именно в нем заставляло ее нервничать всякий раз, как он оказывался рядом. Он всегда улыбался ей, но это была улыбка стервятника.
Не желая говорить о своем кошмаре, Зима ответила:
— Мне показалось, я что-то слышала…
Он кивнул.
— Произошло нечто трагичное, принцесса. Вам не стоит на это смотреть.
Он оглянулся к окну, и Зима, несмотря на предупреждение, подошла к другому, около которого стояли два охранника и смотрели в сад.
Выглянув из окна, она задохнулась от ужаса.
Внизу, в фонтане лежало тело с неестественно вывернутыми руками и ногами, вода смешалась с кровью.
Зима была слишком далеко, чтобы разглядеть, но она была уверена — это та самая служанка. Та, которую она спасла много лет назад, когда была еще ребенком. Та, которую больше половины своей недолгой жизни старалась сделать счастливой. Во всяком случае, так она считала. Зима отшатнулась от окна.
— Она была больна, — сказал Эймери. — Ужасно, конечно, но это случается.
Не в силах говорить от переполнявших ее чувств, Зима выскочила из комнаты. Она шла все быстрее. Потом побежала. За спиной у нее снова раздался топот, ее личный телохранитель побежал за ней. Ну и пусть. Пусть гонится…
Зима бежала так быстро, как только могла, ее ноги едва касались пола.
Она ворвалась в крыло, где жили гвардейцы, и налетела на отца Ясина, сэра Гаррисона Клэя, направлявшегося на дежурство. Он служил в дворцовой страже, как и отец Зимы. Они учились вместе и были друзьями… Поэтому и Зима с Ясином были знакомы всю жизнь.
— Ваше Высочество! — воскликнул Гаррисон, увидев, в каком она состоянии. — Что случилось?
— Ясин спит?
— Думаю, да. С вами все в порядке?
Зима кивнула и прошептала:
— Просто еще один кошмар.
Он понимающе кивнул и пошел назад, в комнаты, которые делил с Ясином и своей женой, и еще с двумя другими гвардейцами и их семьями. Все принадлежавшее им помещение, было не больше, чем личные покои Зимы. Он впустил ее внутрь, отечески обняв за плечи, и поспешил на дежурство. Гвардеец не может опоздать на караул, даже если сама принцесса пришла к нему в гости.
Ясин спал чутко и открыл глаза, как только Зима заглянула в дверь. С кушетки на другом конце комнаты доносилось дыхание его матери.
— Что случилось? — прошептал он, привстав.
Зима сделала шаг вперед, потом заколебалась. За годы это стало так естественно — забраться в постель, к нему под бок. После смерти отца он утешал ее так часто, что и не сосчитать. Но в последнее время она чувствовала: что-то изменилось. Ясину исполнилось четырнадцать, он уже не был тем немного неуклюжим мальчишкой, вместе с которым она выросла. С каждым днем он становился выше и сильнее. И в ней самой не так давно начались изменения, хотя она не была уверена, заметил ли он их.
Зима, которую никогда не волновали придворные сплетни и разговоры о приличиях и «этикете, вдруг засомневалась в самой старой и дорогой своей дружбе.
— Зима?
— Она мертва, — пробормотала Зима. — Служанка. Она… выпрыгнула из окна в сад. Она… — и разрыдалась.
Ясин изменился в лице и протянул к ней руки. Все сомнения тут же исчезли, Зима забралась на кровать и спрятала лицо у него на груди. Как глупо было думать, что с возрастом что-то может измениться. Ей всегда было хорошо с ним. И всегда будет.
— День добрый, сэр Оуэн, — сказала Зима, выходя из своих покоев на следующее утро. Она присела в реверансе перед гвардейцем, чувствуя вину за то, что прошлой ночью заставила его гнаться за ней через половину дворца, но он не подал и вида, что заметил ее приветствие. Для гвардейцев это было нормально. Они должны служить и защищать, и вставать на пути любого злоумышленника, который захочет навредить королевской семье. Они никогда не были друзьями или хотя бы приятелями, но Зима не могла заставить себя не обращать на них внимания.