То ли дело ее чудесное белое платье, такое же легкое, воздушное и изящное, как она сама. Разумеется, оно висело на самом виду, ведь это самый любимый ее наряд. Она поспешно натянула его и закружилась так, что тонкая полупрозрачная ткань обвилась вокруг, разлетаясь, как платье сказочной феи. Изящное французское кружево обрамляет декольте, шелковые ленты окантовывают рукав и очерчивают талию, поднявшуюся под самую грудь, а ниже водопадом ниспадает свободная ткань: шелковая внизу, легкая газовая — поверху. Она нежно ласкает ее ноги, не сковывая движений. Кружась, она бросила взгляд в зеркало — ах, как же она хороша! Яркие глаза сияют, будто угольки, губы подобны бутонам роз, волосы черные и глянцевые, как смола, еще не остывшая после лесного пожара. И ярко и празднично горят красные язычки пламени, занимающиеся вдоль подола, так весело бегут наверх! Она танцевала и танцевала, а огонь поднимался по ее юбке, образуя причудливые узоры, обвиваясь вокруг талии дивным алым поясом. И чем быстрее кружилась Элинор, тем ярче разгоралось пламя; добравшись до лифа, оно вспыхнуло сильнее, расцветая на ее груди цветком страстолиста. Она захохотала. Как чудесно быть такой яркой и красивой, прекраснее всех! Она сделала последний стремительный оборот, и платье разом вспыхнуло на ней, победным факелом озаряя ее собственное ликующее лицо в зеркале. Но потом язычки пламени бестолково заметались, отражение начало меркнуть и отдаляться…
Амелия проснулась. Сердце бешено колотилось, отдаваясь в ушах ритмом огненного танца. Боже, так ей все это приснилось. Что за странный сон, что за безумие! Она видела в зеркале Элинор, более того — она сама была Элинор. Амелия села в постели. Солнце стояло высоко над горизонтом — очевидно, время обеда уже прошло… Неважно, ей совсем не хотелось есть.
В дверь постучали, и в спальню вошла горничная.
— Добрый день, мисс. Как вы спали? — на ее лице отразилось беспокойство.
— Хорошо, просто замечательно, — рассеянно ответила Амелия, наблюдая, как горничная готовит одно из ее домашних платьев. Только потом она увидела пару больших мягких полотенец, перекинутых через руку горничной. Та заметила взгляд девушки.
— Миссис Черрингтон просила меня помочь вам с ванной, — мягко напомнила она со слегка озабоченным выражением лица. — Сегодня суббота, мисс.
— Ах да, ванна…
Амелия совсем потеряла счет дням, и забыла, что пришла пора совершать купальные процедуры.
Служанка поработала ручкой насоса, и от воды поднялся теплый пар, обволакивающий и умиротворяющий. Он скрыл и розово-бежевые стены ванной комнаты, и фигурки, украшающие этажерку. По комнате разносился приятный запах макассарового масла и глицеринового мыла. Амелия потянулась, насколько ей позволило ограниченное пространство. Горничная деловито обошла вокруг, поправляя складки простыни, спадавшей с краев ванной, и принялась за губку и мыло. Воздух наполнился тонким ароматом лаванды. Он успокаивал, как и мыльная пена, нежно касавшаяся спины и плеч Амелии. Она закрыла глаза. Теперь горничная занялась ее волосами, массируя голову и смывая с них всю пыль последних дней, расчесывая их редким гребнем. Перед глазами Амелии расплывались разноцветные круги — желтые, синие, красные… Она улыбнулась. Легкие руки, касавшиеся ее, были такими ласковыми. Только Дженни умела так быстро и заботливо смыть усталость, будто ее и вовсе не было. Она могла бы вечно нежиться в теплой воде.
— Мисс, давайте смоем пену.
Со вздохом Амелия покорилась. Она встала в ванной в полный рост, и позволила облить себя порцией воды, а потом еще одной… теплые струи приятно ласкали кожу, вызывая целую гамму ощущений: от одних по телу девушки бежали мурашки, от других и вовсе перехватывало дыхание.
— Вот так.
Амелия почувствовала прикосновение нагретых полотенец, и, наконец, открыла глаза. Вытершись и одевшись в свежее белье и муслиновое платье в бело-розовую полоску, она задумчиво остановилась посреди помещения, пока служанка убирала флаконы с мылами.
— Не представляю, как бы я обходилась без тебя, — проговорила Амелия. — Мне дико даже представить, чтобы кто-нибудь другой помогал мне в ванной!
— Я отнесу белье и полотенца вниз, мисс.
— Ведь ты единственная в этом доме, кто так предан мне, — продолжала девушка, словно не услышав ответа служанки. — Только тебе одной я всегда могла до конца доверять, моя милая Дженни! — в порыве чувств Амелия обняла ее.
Внезапно снова закружилась голова, и комната резко поплыла перед глазами.
— Как странно… — рассеянно пробормотала Амелия, схватившись за краешек ванны, чтобы удержать равновесие.
Однако комната продолжала плыть, а пол так и стремился уйти из-под ног. Наверное, она опять слишком много танцевала! Амелия прижала пальцы ко лбу, чтобы остановить вращение. Нет, она только что принимала ванну… Предательское головокружение! А ведь ее предупреждали, что ей не следует слишком много танцевать, она так легко возбудима. Об этом говорила ей и мама, и Харольд… Ее милый муж. На лице девушки заиграла было кроткая улыбка, но в следующий миг ее лицо исказилось от злости. Харольд, этот предатель, который убил ее! Проклятый негодяй!
— Почему он так поступил, Дженни? — простонала она, чувствуя, как слабость овладевает ею. — Почему он ничего не сделал, зачем допустил, чтобы я сгорела? — она резко обернулась к горничной. — А ты? Ты, которой я доверяла больше всех на свете, кто оставалась моей поверенной во всех делах, почти моей подругой! Ты… ты тоже предала меня! — Элинор в бессильной ярости стукнула ладошкой по столу, и тут же ее ноги подкосились, и она осела на пол.
— Ты скрылась, исчезла, когда мне так нужна была твоя помощь! — она всхлипнула. Как же она одинока и несчастна! Никто в целом свете не понимает ее, и никогда не хотел и не стремился понять. А ведь какую жизнь могла бы прожить бедняжка Элинор, не погибни она так рано и так глупо по вине тех, кого считала своими близкими людьми. О, она жила бы так, что остальным оставалось бы только завидовать! Она бы танцевала на балах, а все бы только ахали, восхищаясь ее дивной красотой и чувственной грацией. Герцогини принимали бы яд от зависти, а лучшие мужчины Лондона оказались бы у ее ног. Но не только они, нет — она отправилась бы путешествовать. Она бы поехала во Францию и непременно в Италию — ведь она всегда так мечтала побывать во Флоренции и Венеции. И покоряла бы всех, кто встречался бы на ее пути… да, Элинор нравилось внимание мужчин, и ей нравились мужчины. И все они — сильные и изящные, темноволосые и блондины, французы и итальянцы — пали бы жертвами ее чар. Что ей Харольд! Несчастный изменник!
Ее глаза вновь гневно загорелись. Она еще покажет им всем! Она не сдастся, не допустит, чтобы ее сожгли, как старое письмо, брошенное в камин за ненадобностью. О нет, они все еще узнают, чего она стоит! Она вцепилась в край тумбы, чтобы подняться на ноги, но силы оставили ее, а в глазах потемнело…
— Мисс Черрингтон, вам плохо? — кто-то потрогал ее за плечо.
Амелия вздохнула и резко подняла голову, приходя в себя. Она сидела возле ванной, ухватившись одной рукой за ее бортик. Над ней стояла Конни с подносом в руках, с тревогой глядя на нее. Амелия почувствовала, что ее шея затекла, и поворот головы отозвался болью.
— Здесь слишком душно! — вынесла вердикт горничная, распахивая двери в комнату. — И вода чересчур горячая! Верно говорят, что это вредно.
— Должно быть, я задремала, — пробормотала девушка. Язык едва ворочался во рту, став сухим и шершавым. — Я хочу пить.
Конни поспешно помогла ей подняться и отвела в спальню.
— Прилягте, мисс, а я пока принесу воды и приготовлю вам лекарство.
— А где Дженни? — рассеянно пробормотала Амелия, послушно забираясь под одеяло.
Конни лишь покачала головой, отмеряя нужное количество капель.
— Вот, мисс Амелия, выпейте. — Девушка послушно взяла стакан. — А я пойду вниз, если позволите. Из-за стирки сегодня ужасно много работы, — добавила она, извиняясь.
Амелия лишь кивнула в ответ, возвращая пустую чашку горничной, и откинулась на подушку. Дверь спальни негромко хлопнула.
Сон был тревожным, но когда она очнулась от забытья, то не смогла вспомнить, что именно это было. Амелия приподнялась, оперевшись на локоть. В спальне царил полумрак. Чувствуя легкую слабость, она выбралась из-под одеяла. Ее слегка мутило, точно от голода. Она проспала и обед, и ужин, и ей просто необходимо поесть. Нужно разбудить кого-нибудь из слуг. Или просто спуститься на кухню самой. Сколько же она проспала? Должно быть, несколько часов. Амелия накинула на плечи шаль и отдернула штору.
Над кромкой леса вдали сияла огромная красная луна. Как красиво! Забыв о голоде, Амелия смотрела в окно, будто околдованная. Луну окружало множество ярких звездочек, которые мотыльками роились вокруг нее. Девушка завороженно наблюдала за их серебристым кружением. Но вдруг с луной что-то случилось: она медленно меняла цвет, становясь темнее, багровея и наливаясь кровью; звездочки закружились быстрее. Они тоже краснели, пока не стали похожи на тяжелые капли крови. Они ускорились, завертевшись, как сумасшедшие, и вдруг брызнули прямо в лицо Амелии. Она тут же отпрянула, вытерла с лица влажные капли и в страхе взглянула на ладонь: на ней и впрямь было размазано что-то красное. Кровь! Амелия бросилась к трюмо.
Увидев себя в ярком лунном свете, девушка вздрогнула: это лицо не принадлежало ей. Кожа пепельно-серого цвета была покрыта трещинами, как кусок пергамента, который бросили в огонь. Она медленно поднесла руку к щеке и коснулась одной из трещин, подцепляя краешек сухой кожи. Рука дрогнула, и большой кусок кожи отделился от лица и опал, как сухой лист. Девушка в испуге прижала пальцы к обеим щекам, и верхний слой кожи посыпался вниз, как штукатурка, на глазах обращаясь пеплом, и обнажая красную, местами еще кровоточащую плоть. Так значит, это была ее кровь, там, на луне? Обмирая от ужаса, но все же не в силах остановиться, она коснулась влажноватого мяса, которое оказалось на месте подбородка, и оно податливо обмякло под ее пальцами, оставившими вмятины; п