— Мне кажется, вы недооцениваете себя, — не сводя с него лукавого взгляда, она взяла его под руку. — Но вы снова меня обманываете — завтра вы на целый день уедете с моим отцом бог весть куда, так что вашего общества мне не видать.
— Зато вечером я вернусь и буду предоставлен в полное ваше распоряжение, — произнес молодой человек в свое оправдание. — К тому же, вы хотели показать мне сад.
— Посмотрим, как вы сдержите свое обещание, — они неторопливо направились обратно, к дверям в столовую. — Но наш сад и в самом деле того стоит, можете мне поверить!
В комнате мисс Черрингтон было прохладно, но, несмотря на это, она попросила оставить окно приоткрытым.
— Мисс, после вашей болезни вам лучше бы быть осторожной, — заметила Конни, но девушка лишь рассмеялась в ответ:
— Оставь так, и лучше помоги мне с прической. Столько шпилек, я сама ввек не управлюсь!
Горничная принялась аккуратно распутывать пучок, вынимая одну за другой шпильки и заколки, которые держали причудливую прическу. Пока она возилась, Амелия прикрыла глаза и откинула голову на спинку стула, улыбаясь каким-то своим мыслям. Волосы светлыми прядями падали на ее плечи, и Конни расчесывала запутавшиеся кудряшки.
— У вас такие красивые волосы, мисс, — проговорила она, аккуратно водя по ним щеткой.
— Правда? Ты так думаешь? — Амелия приподняла голову и удивленно на нее посмотрела.
— Конечно, разве вы сами не видите? Цвета светлой пшеницы и так очаровательно завиваются на кончиках, многие девушки о таких только мечтают.
— Вот уж не подумала бы, — фыркнула Амелия и повернулась к ней: — Ладно, это не имеет значения. Скажи, как ты находишь мистера Харви?
Глаза Амелии блестели живым интересом, и она улыбалась так, как служанка еще ни разу не видела. Неужели один вечер смог так сильно ее изменить? Неужели один человек… смог? Конни расплылась в ответной улыбке.
— Он просто замечательный, мисс! — совершенно искренне ответила горничная и даже, кажется, немного покраснела, но в тусклом свете газовой лампы этого было не увидеть. — И он так на вас смотрел…
— Как так? — подхватила Амелия и с любопытством посмотрела на служанку, жадно ожидая ее ответа.
— Ах… Мисс, разве вас саму не смущает этот разговор?
— Смущает? Вот уж нет, мне крайне интересно, что же ты увидела!
— Я немногое успела заметить, мисс, но мне кажется, что вы очень понравились мистеру Харви, — смущенно проговорила горничная. — Но вы ведь давно знакомы?
— Да, — девушка неопределенно пожала плечами. — Но мы так мало общались. Давай, заканчивай скорее с волосами, я ужасно устала и хочу спать!
Амелия проснулась будто бы от легкого толчка и резко открыла глаза. Спала ли она, или находилась на той тонкой грани между сном и бодрствованием, когда не можешь определить, какому миру ты принадлежишь. Полная луна светила в окно, и в комнате было почти светло. Мягкий свет стелился по ее пустому письменному столу, переходил на постель и касался ее рук, лежащих поверх одеяла. Дверь тихонько скрипнула, и Амелия повернула голову на этот звук. Дженни вошла в комнату и, увидев, что ее хозяйка не спит, улыбнулась.
Она присела на краешек кровати и провела рукой по волосам девушки, убирая их со лба. Как хорошо, словно в старые времена, когда они сплетничали обо всем на свете, забираясь с ногами на кровать Амелии и шепча друг другу всякие глупости.
Девушка приподнялась на локте и взяла ее руку в свою.
— Кажется, я выздоровела, моя дорогая Дженни. Ведь жар спал? — она приложила тыльную сторону ладони горничной к своему лбу.
Та кивнула.
— Наконец-то я поправлюсь, болезнь страшно вымотала меня, оставив без сил… Я так давно не выходила и не дышала настоящим воздухом… Но уже завтра я встану, ведь правда?
— Конечно, — кивнула та.
— Ты знаешь, кто мне в этом помог?
Она отрицательно покачала головой. Амелия задумчиво посмотрела на зеркало, в котором серебрилась лунная дорожка, и промолчала.
— Спите, мисс, — прошептала Дженни и исчезла.
Амелия не слышала ни ее шагов, ни стука закрывающейся двери, погрузившись в сон, который впервые за долгое время не окунул ее в мир кошмаров.
Глава 10
У нее все еще немного кружилась голова, а ноги передвигались с ощутимым трудом, тем не менее, эта слабость была вполне естественной, и Амелия старалась не обращать на нее внимания. Куда больше ее тревожило другое — с самого начала своей болезни она настолько выпала из привычной жизни, что едва ли могла сказать, какой сегодня день, и как долго она пребывала в беспамятстве. Было так волнительно и в то же время радостно спускаться к завтраку, что девушке пришлось несколько раз пройтись по комнате, глубоко дыша и пытаясь унять сердцебиение, и, прежде чем покинуть спальню, она присела за свой письменный столик, чтобы отдышаться и собраться с силами.
Рука сама потянулась к тетради с тюльпанами на обложке. Ах, как давно она не держала пера и не писала на этих страницах, хотя и дала себе обещание подробно описывать каждый свой день. Как же далеко теперь были те обещания — их скрыл плотный туман ее нескончаемых снов, становящихся день ото дня все реальнее. Рука девушки задрожала, когда переворачивала последние страницы: быстрый, неровный почерк, неряшливые кляксы на листах, строчки отплясывали тарантеллу, а слова… Нет, этих слов она больше не хотела видеть. Они остались там, в прошлом, среди прочих кошмаров, и их следует забыть навеки. Она все начнет сначала. Сегодня понедельник, так почему бы не начать новую жизнь с этого момента?
Девушка обмакнула перо в чернильницу, смахнула каплю и аккуратно вывела наверху новой страницы:
«Какой поистине волшебный день стоит за окном!»
Дату она опустила, оставив для нее место вверху страницы — сейчас ей было сложно припомнить, на какое именно число выпал столь чудесный день, и не наступил ли еще ненароком июль.
«Я давно не видела солнца, но сегодня оно улыбается мне, а, значит, все мои страдания, сомнения и страхи остались в прошлом. Как бы сильно оно ни терзало меня, я буду сильной и смогу оставить его позади. Я благодарна Господу и моим дорогим родителям за выздоровление и за то, что чувствую в себе силы жить. Какое же счастье дышать полной грудью и не мучиться от удушающего кашля! Но нет, не об этом я должна сейчас писать. Разве стоит начинать новый день и новую жизнь, дарованную мне небесами, со стенаний и жалоб? Я и без того пережила достаточно — многим больше, чем любая девушка моих лет, и теперь, наконец, свободна. Она спасла меня…»
Амелия на мгновение замерла с пером в руке, а затем аккуратно зачеркнула последнюю фразу. И еще раз, и снова, пока стало невозможно различить буквы, и синие чернила не пропитали бумагу насквозь.
«Сегодня я буду продолжать мои экзерсисы, — начала она с новой строки. — Быть может, я еще слишком слаба, однако никогда не следует пренебрегать дисциплиной. Вот уже месяц я собираюсь выучить новую пьесу для фортепьяно, и сегодня ночью мне подумалось, что это может быть какая-нибудь баллада. Я уже давно обещала матушке разыграть „Салли в нашей аллее“, которая раньше мне давалась с трудом. „Советчик молодым девушкам“ пишет, что следует не менее часа в день проводить на свежем воздухе, а три часа отдавать занятиям рукоделием и искусствами, и если я буду стараться, то успею не только выучить новую песню, но и закончить вышивку к концу следующего месяца. А мой дорогой отец говорит, что занятые делом руки не оставляют времени на пустые мысли. Кроме того, матушка наверняка нуждается в моей постоянной помощи, и мой дочерний долг…»
Звон колокольчика, раздавшийся с нижнего этажа, заставил ее вздрогнуть и резко обернуться. Обычно он звучал перед ужином, хотя сейчас стрелки часов едва подбирались к восьми утра. К завтраку никогда не звонили, хотя он и подавался всегда в строго установленное время, если мистер Черрингтон оставался дома. Не желая разгневать отца, Амелия вскочила со своего места и бросилась к двери, так и не завершив предложения. Она даже не успела убрать волосы в прическу, но справедливо полагала, что ее неоконченный туалет едва ли явится оправданием для опоздания даже на несколько минут, и потому поспешила вниз, приглаживая волосы на ходу.
— Мистер… мистер Харви? — вырвался у нее вздох изумления, едва лишь она оказалась на пороге столовой.
Молодой человек в светлом льняном костюме оторвал взгляд от газеты, поднялся с кресла и с приветливой улыбкой поклонился ей: эту улыбку Амелия помнила с детства, и за все эти годы она совсем не изменилась, хотя ее обладатель и превратился из мальчика, каким она его увидела впервые, во взрослого мужчину. Они познакомились, когда Амелия была еще совсем ребенком — ей едва исполнилось семь лет, а Ричард только что вернулся из школы Хэрроу и в то время казался ей таким недостижимо взрослым и серьезным! Тогда, вероятно, он и вовсе не запомнил маленькую девочку, глядящую на него одновременно испуганно и восторженно. В следующий раз они встретились уже в доме Черрингтонов на званом обеде, которые тогда устраивались еще не столь редко, как в последние годы. Амелия, теперь уже юная девушка, говорила с ним впервые — смущаясь, ответила на его приветствие, а потом сама не могла поверить своему счастью, когда Ричард заговорил с ней и даже задал несколько вопросов о ее обучении и книгах. Это был первый мужчина, не считая отца, с которым она когда-либо вела беседу дольше пары минут; впрочем, с тех пор ситуация не слишком изменилась.
Они встречались редко — куда чаще Амелия садилась за свой письменный стол и изводила кипы писчей бумаги, чтобы рассказать Ричарду, ставшему ей единственным другом, обо всем, что волновало ее. Всякий раз, складывая листы и сбрызгивая их лавандовой водой, она внутренне дрожала, опасаясь, что такой серьезный и занятой человек будет читать ее цидулки, а когда получала пространный ответ, полный обращенных к ней добрых слов, девушка едва верила своему счастью.