— Скоро уже? Чего мешкаетесь?
— Ветрана?! — я не поверила своим глазам.
Девушка долго вглядывалась в моё лицо, пытаясь рассмотреть в пятнистом пареньке знакомого. Я приподняла шляпу, облегчая ей эту задачу:
— Это я, Бажена. Только теперь я Лада.
— Лада?! Ой! А что это с тобой? Ты сама на себя не похожа!
— Да тебя тоже не узнать.
Ветрана вылезла из коляски, расправляя многочисленные пышные юбки с бантами и оборками:
— Куда путь держите?
— В Белобрег.
— Хотите, подвезу? — очаровательно улыбнулась она.
— Это было бы чудесно.
— Сейчас колесо починят, и поедем. Тебе, наверное, интересно, почему я туда еду? Да? Платье свадебное шить! Представь себе! По пути всё расскажу. А ты, я смотрю, уже и мальчика себе нашла? — Ветрана отступила на шаг и смерила Данияра с ног до головы оценивающим взглядом. — Хорошенький. Молодец, подруга, хороший выбор. Одобряю. И как он вообще?
Данияр заметно покраснел:
— Послушайте, дамы, я вообще-то здесь и всё слышу. Не надо обо мне говорить, как о племенном жеребце.
Ветрана рассмеялась и хлопнула его веером:
— Тебе же комплимент делают, просто научись принимать!
Но Данияр насупился и отправился помогать с колесом.
— В общем, влюбился в меня тот господин, ну, усатый который, на лошади, ты же видела! Влюбился, значит, без памяти и колесил за мной повсюду, — щебетала Ветрана, когда мы, плавно покачиваясь, ехали в коляске, не боясь ухабистой дороги. — Вот и отца к себе в дело взял. В Белобреге встретимся, познакомлю. Там всё для свадьбы и купим. Столица, всё-таки. Да и порт есть — селинорские ткани посмотрим.
— А ты его любишь? — поинтересовалась я, не понимая, как за несколько дней можно так хорошо узнать человека, чтобы решиться прожить с ним всю жизнь.
В ответ Ветрана лишь хмыкнула, раскрыла веер и начала разглядывать проносящиеся мимо берёзки.
— Так вы что ж, и ремесло своё бросили, и лошадей, и кибитку? — обратилась я к Володримею.
В ответ он развёл руками:
— Каждая лягушка ищет, где болото лучше. Галтей, Полемон да Вьюр пускай колесят, а у меня уж года не те. Моя старость уже обеспечена.
У меня возникло неприятное ощущение, что Володримей остался доволен тем, что сумел продать дочь подороже. Ну что ж, каждому своё, пусть у них всё сложится.
— А ты что, заболела, что ль? Или маскарад такой? — Володримей с интересом разглядывал моё лицо.
— Вы, как всегда, угадали — маскарад.
— Ну а память-то хоть вернулась?
— Пока нет, но я над этим работаю, — я тоже отвернулась к окну.
По пути мы сделали лишь одну остановку, чем я решила воспользоваться, чтобы размять ноги.
Истошный крик Ветраны заставил всех обернуться. Девушка стояла у дороги, подняв кверху обе руки. Справа от неё здоровенный амбал с чёрной повязкой на одном глазу держал в руках цепь, размахивая ею в воздухе. Слева тощий, длинный, заросший щетиной мужик в обеих руках держал по кривому ножу, упиравшихся в бока Ветраны. Володримей, недолго думая, поднял с дороги увесистый камень и запустил им. Через мгновение здоровяк уже лежал в дорожной пыли, а его дружок улепётывал в лес, бросив своё оружие. Данияр сорвался с места и бросился вдогонку. А я, вместе с Володримеем и кучером, направилась к девушке. Она вовсе не казалась испуганной, пару раз еще и лягнула ножкой в изящной атласной туфельке лежащего разбойника. Присев, я склонилась над ним. Раны не было, но на виске прямо на глазах надувалась ярко-бордовая шишка. Я тут же приложила ладонь к его голове, стараясь хоть как-то облегчить боль — человек ведь всё-таки.
— Вы же его убить могли, — с укором обернулась я к Володримею.
— Да что с ним, извергом, сделается? У него башка покрепче этого камня будет!
— А если бы в дочку попали?
— Я меткий. Годы тренировок.
Ветрана чмокнула отца в щёку и горделиво прошествовала к коляске.
— Только я вообще-то в того, худого целился, который с ножиками, — шепнул мне Володримей и поспешил вслед за дочерью.
Совсем скоро из лесу появился Данияр, толкая перед собой невезучего грабителя со скрученными за спиной руками. Кучер на пару с Володримеем решили связать разбойникам руки и, привязав верёвкой к коляске, доставить в Белобрег для дальнейшего разбирательства. Бедолаги принялись молить о пощаде и откупаться, выворачивая карманы. Ветрана же, пользуясь случаем, ещё разок оттаскала тощего за волосы. В общем, разошлись они мирно, обещая исправиться.
— Через часок уж в городе будем, прикажете еще остановку? — подал голос возница, когда солнце начало клониться к западу.
— Нет, гони, — заёрзала Ветрана. — А то лавки закроются.
Данияр обернулся к кучеру:
— Будь добр, друг, не доезжая города останови. Как лес закончится, у развилки.
Кучер кивнул головой.
— Так вы не в город? А куда? — надула губки Ветрана.
Я вспомнила слова Данияра и решила, что eй будет спокойнее ничего не знать:
— Да еще кой-какие дела остались, мы в Белобрег позже заглянем, своим ходом.
— В общем, решай свои проблемы быстрее. Не придёте на мою свадьбу — обижусь, так и знай! Ты ведь моя единственная подруга!
И когда это, интересно, мы стали подругами? За пару дней? Вообще-то, если сказать по правде, она тоже моя единственная подруга. Хотя бы потому, что остальные просто выпали из моей памяти.
— А когда свадьба? — вежливо поинтересовалась я.
— Мы с моим Пересветиком дату ещё не назначили, думаю, через недели две — ещё время подготовиться нужно. Да и хочется, чтобы нас сам Верховный Мистагог венчал. А он пока за свадьбы не берётся — занимается государственными делами.
— Например, ведьмарок в Старброде ловит, — вмешался Данияр, поглядывая на меня. И я поняла, что гуляние нам не светит. Но Ветрану огорчать не хотелось, и посему пришлось заверить, что мы будем стараться изо всех сил, чтобы попасть на торжество.
— Приморская улица, самый первый дом, запомнишь?
— Уже запомнила, — устало кивнула я.
— А муж твой, случайно, не тот ли Пересвет, который Вежновеций? — поинтересовался сидящий рядом Данияр.
— Он самый. Вы знакомы?
— Да не то, что бы. Они с отцом своё торговое судно у нас на верфи делали. Я тогда еще учился судостроительному делу и подмастерьем работал. А запомнил, потому что за срочность хорошо заплатили. Да и не последние люди в городе.
— Да, он у меня такой — Пересветик мой. А отец его уж год, как помер и ему всё завещал.
Как только закончился нависающий с обеих сторон густой хвойный лес, экипаж остановился. Мы распрощались, пожелав друг другу успехов и прочих радостей. На прощанье Ветрана вручила мне подарок — свёрток, в котором лежали белый кружевной веер, вуаль, баночка с пудрой и пуховкой и флакончик с ярко-пунцовой мазилкой, использовавшейся, вероятно, для губ и щёк. Данияр спрыгнул с коляски, снял меня и наши связанные в охапку вещи, и мы зашагали по широкой утоптанной дорожке, тянущейся в гору между зеленеющим лугом и кромкой густого леса.
— И когда ты успела подругу эту приобрести? По ней же сразу видно — девица лёгкого поведения, — бурчал себе под нос Данияр.
— А ты их много встречал? То-то смотрю, хорошо разбираешься!
— Лад, не придирайся к словам, мне лень сегодня с тобой ругаться. А видела бы ты этого «Пересветика», да в нём пудов семь живого веса! И никакой он не «господин», а купец обычный.
— А теперь ты не придирайся! Пусть выходит за кого хочет, это их дело! И вообще, завидуй молча!
Мы шли по тропке, споря и припираясь. Точнее, спорила я, а Данияр не обращал на меня никакого внимания, и от этого я злилась еще больше. Даже когда он сунул мне в лицо букет из маков и ромашек, я не успокоилась и продолжала ворчать, что он нагло затыкает мне рот и уходит от разговора.
— Слушай, ты такой пилой стала, раньше я за тобой такого не замечал.
— Ну так и не тащись за мной.
— А за кем тогда прикажешь тащиться? Тайно надеюсь, что ты просто-напросто устала, и дома всё будет по-другому.
— И не надейся! Всё равно будешь спать в бане!
— Только если с тобой, — Данияр догнал меня и приобнял за плечи. — Какая же ты у меня чумазая!
— На себя погляди! — дёрнув плечом, я сбросила его руку. — До поселища долго ещё? А то вон туча приближается, слышишь — гремит уже?
— До Дубравника еще топать и топать, а потом ещё столько же до нашего Сторожинца. Ты же мечтала умыться, а мечты иногда сбываются. Дождь как раз твои пятна и смоет. Всё равно к родителям в таком виде не заявишься.
— Шутки у тебя не смешные. Я под дождь не хочу. И вещи промокнут. Нужно где-то спрятаться.
— Тогда давай ускоримся, не доходя Дубравника старый заброшенный хутор, там и переждём.
Дождь хлынул неожиданно резко и обильно, как из ведра. До виднеющегося впереди полуразрушенного дома добежать мы не успели, пришлось запрыгнуть в старую голубятню. Я подставляла руки под свежие холодные струи, низвергающиеся ручьём с ветхой крыши, и умывала лицо. Данияр тоже помогал, как мог, растирая мне водой шею и плечи. Крыша была совсем дырявой, и холодные капли не уставали падать за шиворот. Когда дождь начал стихать, оставляя на лужах пузыри, Данияр снял башмаки, подхватил меня на руки и побежал через лужок к старому дому. Плечом толкнув покосившуюся дверь, поставил меня на пол и снова направился к голубятне, за вещами. Но не успел он пробежать и половину пути, как с небес снова обрушилась стеной вода, и от сильного раската грома зашумело в ушах.
Данияр прибавил скорость, запрыгивая в дом и вытирая мокрыми рукавами лицо и голову. А я вовсе не спешила прятаться: так и осталась стоять у входа и любоваться разгулявшейся стихией. Шум дождя смутно напоминал мне недавно виденное во сне море. Брызги воды долетали до моих ног, как пенящиеся гребни разбивающихся о берег волн. Я наслаждалась этим моментом, вдыхая полной грудью свежий прохладный воздух. Вспышки молний с треском рассекали небо, озаряя всё вокруг колдовским светом…
— Заходи, простудишься ведь, а тебе ещё моих детей рожать, — испортив всё веселье, он втащил меня в дом и захлопнул дверь.