— Слушай, Бык, зачем тебе неприятности? Я вообще-то жена штурмана, твоего главы, между прочим.
— Ничего, старый Бык борозды не испортит, — «пошутил» верзила и заржал.
— Да. Он в неё просто не попадёт, — я изо всех сил ДВИНУЛА ему коленом между ног и прыгнула к двери.
Он с грохотом свалился на пол, но успел-таки, подлец, схватить меня за ногу, в результате чего я обрушилась прямо на него.
Сверху открылась дверь, и вбежал мой недавний конопатый пациент, знающий всё о борделях, да так и застыл на месте с открытым ртом. Следом заскочил Данияр. Сразу оценив обстановку, он отодвинул конопатого в сторону и понёсся вниз по лестнице. Я оттолкнула Быка и поднялась на ноги. Громила вставал медленно, держась за стенку. И так же неторопливо доставал из кармана ножик. Данияр накинул мне на плечи свой китель, и, развернув и придав пинком ускорения, молча отправил в каюту. Но я снова повернулась лицом к происходящему, да так и осталась стоять на месте, ожидая, чем закончится заварушка.
Закончилась она быстро. Данияр просто вытащил из-за пояса пистоль и направил в лоб Быку.
— Ещё один шаг, и я стреляю.
Верзила опустил нож, то ли боясь атаковать старшего по званию, то ли — получить пулю между глаз, и с ненавистью посмотрел на меня. И я ответила ему тем же.
Выстрела не было, но вдруг Бык выронил нож, схватился за голову, сжимая её, и начал сползать вниз по стенке, хрипя и держась обеими руками за грудь.
Конопатый наконец пришёл в себя, вскрикнул и выбежал на палубу.
— Данияр, ты что сделал?
— Ничего, — он спрятал пистоль. — Может, сердце прихватило?
Я не знала — тормошить его самой, приводя в чувство, или бежать за медицинским сундучком, но помощь не понадобилась. Он поднялся самостоятельно и, спотыкаясь и оглядываясь, погрохотал тяжёлыми ботинками прочь, наверх.
Данияр затащил меня в каюту, запер на замок дверь и уселся на стол, осматривая меня испытующим взглядом.
Я молча стала рыться в рукдуке, выискивая подходящую мне рубашку.
— Сильно испугалась?
— Чего мне пугаться? Если бы ситуация вышла из-под контроля, я бы тебя позвала. Данияр, я уверена, что Быку стало плохо, потому что я очень желала этого. Представляешь? Ты видел, как он ни с того ни с сего…
Но Данияр перебил меня, не дав договорить:
— Вот живёшь с человеком, живёшь, готовишь вместе ужин, по очереди моешь посуду, пьёшь чай у заставленного цветами окошка, гуляешь по старой липовой аллее, любуясь закатами. А по — настоящему узнаёшь его только в критических ситуациях.
— Ну… и?
— Ты, оказывается, совершенно безбашенная! Никакого инстинкта самосохранения!
— Это у тебя никакого этого самосохранения! Вынь пистоль из штанов!
— Он всё равно не заряжен, — Данияр швырнул его на стол.
— Я тебя разочаровала?
— Я совсем не это хотел сказать. Просто думал, что всё предельно ясно и предсказуемо. Думал, ты для меня — открытая книга. Как оказалось, я ошибался.
Первые розоватые лучи солнца уже проникали сквозь окошко, освещая его загорелое лицо.
— Как думаешь, капитан очень рассердится? — спросила я, не переставая копаться в рундуке.
— Не знаю… Зачем ты в моих вещах роешься? Можешь уже своё платье одевать. Всё равно растрезвонят.
— А мы скажем, что они напились, и им всё приснилось.
— Да? А какие предъявим доказательства? Хочешь, чтоб с тебя еще раз сорвали одежду?
Не найдя нужных доводов, я вытащила свой тюк с вещами. Взяла единственное нарядное платье, муаровое, нежно-бирюзового цвета с тонким белым кружевом, которое собиралась одеть на встречу с «себе подобными», и свои мягкие кожаные башмачки, похожие на маленькие лодочки.
К Данияру я уже совсем привыкла, поэтому переодевалась без стеснения. А он вовсе и не подумал отворачиваться. Едва скрывая улыбку, я боковым зрением наблюдала, как он любуется мной.
Я сидела на койке и расчёсывала гребнем густые спутавшиеся волосы, когда ручка двери несколько раз дёрнулась, а потом раздался стук.
— Штурман, не дури, открывай, — услышала я густой низкий голос капитана, и мне показалось, он не был раздражённым.
Данияр глянул на меня и отворил дверь без пререканий.
Капитан вошёл с серебряным подносом, на котором стояла откупоренная бутылка золотистого вина, три бокала и тарелка с тонко нарезанным сыром.
— Моё почтение, — обратился он ко мне с изрядной долей иронии.
Я кивнула ему в ответ.
Поставив поднос на стол, капитан сел в старое кресло, положил ногу на ногу и стал раскуривать свою неизменную мортовую трубку, ожидая наших объяснений.
Данияр оправдываться не собирался. Я тоже молчала.
Раскурив, наконец, трубку, капитан взял бутыль и разлил её содержимое по бокалам, один из которых протянул мне.
— Это яд? — встав с постели, я нехотя приблизилась к столу.
Он рассмеялся. Немного покашляв, отхлебнул из своего бокала, предлагая второй Данияру.
— Я ведь давно понял, что ты — девка.
— Капитан, будьте добры, подбирайте слова, — Данияр взял бокал из его рук.
Я присела в кресло напротив:
— Как вы догадались?
— Ну, во-первых — тонкий голос, внешний вид весьма сомнительный. Женственный слишком. Ну ладно, можно предположить — юнец совсем, безусый. Но… не пьёт, не курит, не ругается. Воспитанный? Что ж, дальше… Любит сладкое. Про пирог с чаем и печенье кок без задней мысли рассказал, как, кстати, и похвалил за работу на кухне. Лекарь наш матросов нагих осматривать брезгует, вместе с ними купаться не выходит. Ну, предположим, студенты тоже всякие бывают. Но с той поры, как ты лечила мой ревматизм, у меня не осталось никаких сомнений. Такая кожа и нежные ручки могут быть только у женщины. Меня не проведёшь. Ладно, думаю, плывите, раз уж больно надо.
— Но я не сделала ничего пред рассудительного, даже наоборот — многим помогла. А разве вы взяли бы нас на борт, зная правду?
— Нет, конечно.
— Но почему? Мне просто необходимо попасть в Балтию, понимаете?
— Я всё понимаю, — капитан поднял руку, останавливая меня. — Но команда… Это шайка негодяев подняла панику. Мало того, что баба, простите, женщина на корабле — это к несчастью, так матросы еще и утверждают, что ты — ведьмарка: бурю вызвала, Быка околдовала… А предприятие у нас рискованное, нам сглаз не нужен.
— Это же просто смешно! — Данияр поставил на стол нетронутый бокал. — Давайте расстанемся мирно. Завтра на рассвете будем в Вышеграде.
— Боюсь, что нет. Точнее будем, но без вас. Ты хороший навигатор, Данияр. Тебя могла бы ожидать блестящая карьера… Но я, как капитан, не желающий быть крайним, не вижу других способов утихомирить команду, кроме как выполнить её требования. А требования таковы: тебя скормить акулам, а девку отдать им на потеху.
Из моих рук со звоном выпал пустой бокал, и мелкие брызги стекла разлетелись во все стороны.
— Ну вот, извечная женская истерика, — спокойно продолжал капитан. — Я ведь не такой лютый бес, как ты себе представляешь. У меня есть другой вариант, как от вас избавиться. Как говорится — и овцы целы, и волки сыты. Я высажу вас на песчаных банках, небольших островках, которые хорошо видны во время отлива. Через несколько часов мы минуем их по правому борту, если ты, штурман, правильно рассчитал путь. До берегов Галтии останется совсем недалеко. Это их акватория. Их суда бороздят эти воды вдоль и поперёк. Так что пересядете на другое судно и спокойно отправитесь дальше.
— Капитан, а у вас случайно нет ещё одного варианта? — начал торговаться Данияр.
— Нет. Это моё последнее слово, — он встал, прихватив со стола пистоль Данияра, и вышел за дверь.
Я совершенно вымоталась, да и сказывалась бессонная ночь, поэтому решила просто лечь спать. А чего ждать, сидя в жёстком деревянном кресле?
За дверью то и дело раздавались шёпот и громкие шаги. И непонятно было: то ли это нас охраняют, то ли пытаются прорваться и отомстить.
— Данияр?
— Не бойся, отдыхай. Всё будет хорошо.
— А ты сам-то в это веришь?
Он молчал.
Едва коснувшись головой подушки, я провалилась в сон.
ГЛАВА 11
Если живёшь на острове, подружись с морем.
(воларская народная мудрость)
Мне показалось, что я едва успела уснуть, как Данияр уже разбудил меня. Он сидел на постели рядом, гладя мои волосы. Сев на кровати, я не сразу пришла в себя, раздумывая, что за странный сон довелось мне увидеть. Но, заметив аккуратно сложенную одежду, поняла, что это был не сон.
— Уже пора?
Он кивнул и взял в охапку наши вещи. Поднявшись, я еще раз тряхнула головой, прогоняя остатки сна, затем взяла уже не нужный медицинский ящик и шагнула за порог.
Матросы молча провожали нас взглядом, когда мы шли к шлюпке. Никаких шуток, угроз или улюлюканий. Над палубой повисла тяжёлая тишина, словно нас отправляли на казнь. Лишь капитан неизменно дымил своей трубкой, как ни в чём не бывало разговаривая со стоящим по правую руку боцманом. Бросив взгляд на лесенку, я заметила вытирающего белоснежным фартуком слёзы кока — единственного приятного человека на этом проклятом судне. С остальными расставаться было совсем не жаль. Теперь наши пути разошлись, нo завтра мы всё равно будем в Вышеграде. Я это знаю.
Усаживаясь при помощи Данияра в шаткую шлюпку, я заметила, что нас там уже ждут: на вёслах был один из моих пациентов — насупившийся матрос с вечно больными зубами, схватившийся при моём появлении за висящий на шее оберег, и музыкант, не испугавшийся и подавший мне руку.
Открытое искрящееся море казалось мне безобидным и даже приветливым. Я наблюдала, как под лодкой играли на глубине рыбы. Небо было абсолютно чистым, а вдали парили птицы — значит, суша совсем рядом. Вот если бы нам оставили шлюпку, клянусь, я бы гребла не покладая рук к вожделенному берегу.
Как только мы приблизились к маленьким островкам, музыкант бросил вёсла, оставив их в уключинах, вытащил из-под лавки пистоль и протянул Данияру: