— Лучше убьёшь, чтоб не мучилась. Эх, жалко — красивая, чертовка!
И Данияр зачем-то принял этот прощальный «подарок». Ну и ладно, ему виднее. Быть может, на акул будем охотиться, или альбатроса подстрелим.
Высадились мы на самом большом из островков, шагов сорок в диаметре. Данияр спрыгнул в воду, взял меня на руки и вынес на берег, поставив на чистый, серебристо-белый песок. Следом музыкант вынес все наши вещи: два небольших узла да медицинский ящик. Перекинулся парой слов с Данияром, пожал ему руку, кивнул мне и побрёл по воде, возвращаясь в шлюпку.
Я не стала провожать их взглядом, даже ни разу не обернулась, что бы взглянуть на удаляющийся корабль. Сначала я обошла весь островок. Видно было, где, играя синими красками, начинается глубина, а где опять виднеется освещённая солнцем мель, выводящая на следующий близлежащий островок. По-хозяйски порывшись в вещах, я расстелила кое-что из одежды (не моей, конечно) на влажный песок, сняла неуместные здесь башмаки, высыпая из них мелкий песочек и села. Данияр примостился рядом. Я не сводила взгляда с горизонта, прикрывая ладонью глаза от яркого солнца и всматриваясь в синюю даль.
— Галтия в той стороне? — спросила я.
— Уже попутного судна ждёшь?
— Так и есть. Ведь капитан сказал, что галтийские суда здесь кишмя кишат.
— Он слегка ошибся. Скорее, намеренно, чем случайно. Пути пролегают чуть западнее, здесь небезопасное для судов место. Сейчас эти островки заметны, а во время прилива судно запросто сядет на мель.
— Ты хочешь сказать, что во время прилива эти острова скрываются под водой? Совсем-совсем?
— Не знаю наверняка. Будем надеяться на лучшее. Возможно, какой-нибудь корабль всё же пройдёт рядом. Но, поскольку песок здесь сырой, могу с уверенностью сказать, что во время прилива вода закрывает остров. Вопрос, на сколько.
— Но капитан сказал, что у нас есть шансы! Он на нашей стороне!
— Не будь такой наивной, капитан на своей стороне. Он мог бы утихомирить команду, просто заперев нас в карцере. И, если бы он верил в наше чудесное спасение, мог бы дать с собой хотя бы пресной воды и не высаживать меня на территории противника в форме с нашим гербом и нашивками. Скорее всего, такого лазутчика казнят на месте, без суда и следствия.
Эти слова меня немного озадачили. Но я не теряла надежды, беспрестанно всматриваясь в чистый горизонт. Когда мне надоело это занятие, я переключила своё внимание на мелких крабов, которые гонялись у кромки воды друг за другом и преследовали более мелких созданий, рассчитывая пообедать ими.
Мы сидели рядом до самого вечера, держась за руки и почти не разговаривая. С самыми близкими людьми ты можешь не разговаривать часами, и при этом в воздухе никогда не повиснет неловкая пауза. Не придётся заполнять тишину пустой болтовнёй, потому что ты и так чувствуешь его, читаешь мысли по глазам и едва заметным движениям. И больше ничего не надо, никаких слов. Тебе спокойно, тепло и уютно…
Уже совсем стемнело. Ночь небрежно расплескала по бархатному небосводу звёзды, как краску на холсте. Луна прогнала дневное светило, требуя уступить это место ей. Она смотрелась в море, как в зеркало, подобно прекрасной деве. И её колдовское отражение дрожало на воде, колеблющееся волнами.
— Ты плавал когда-нибудь в лунной дорожке? — обернулась я к Данияру.
— Нет. А ты?
Вместо ответа я стала снимать с себя одежду.
— Ты что это задумала? Полагаешь, легко вот так спокойно наблюдать за этим?
Я бросила в него платье.
— Но ты же сама сказала, пока всё не вспомнишь — я для тебя чужой!
Затем в него полетели чулки, играя в лёгком ветерке шёлковыми лентами.
— Мне не нужно ничего вспоминать, чтобы понять, как сильно я люблю тебя.
— Так это что, намёк?
Последней я сбросила нижнюю тонкую сорочку. На мне остался лишь мой серебряный амулет.
— Какие же вы, мужчины, тугодумы недогадливые, — я побежала в море, поднимая прозрачные брызги.
Вода была тёплой, но приятно освежала тело после дневного зноя. Несколько раз я окунулась с головой, выныривая в бледном мерцании прямо посередине колышущейся лунной дорожки. Рассматривая свои руки и тело, мне казалось, что они также сияют, искрятся мириадами серебряных бликов, как свежевыпавший снег под луной. Снег… серебристо-белый… Да, я видела его. Мне вдруг вспомнился мягко падающий снег и я, маленькой девочкой ловящая на протянутую ладонь пушистые снежинки. Ощущения волшебства и необычайного счастья наполняют маленькое сердечко и захватывают дух. От смутного воспоминания и ощущения мороза по коже пробежал озноб. Но тёплые сильные руки обняли меня, успокаивая и притягивая к себе…
Мы лежали на расстеленной на влажном песке одежде. Данияр разглядывал звёздное небо, я наблюдала, как морские волны лениво слизывают с сырого песка недавние отпечатки наших горячих тел. Уж лучше бы прилив начался ночью, когда мы спим. А еще лучше — смыло бы огромной волной, тогда бы я не успела прийти в себя и понять, что происходит.
— Прости, что втянула тебя в эту авантюру…
Данияр приподнялся на локте, крепче обнимая меня и прижимая к себе:
— Не жалею ни одной минуты, проведённой рядом с тобой, и благодарю небеса за то, что подарили тебя…
Я положила голову ему на плечо:
— Спасибо…
— За что?
— За всё…
ГЛАВА 12
Не всегда враг является врагом, а друг — другом.
(воларская народная поговорка)
Я проснулась, когда красный шар равнодушного солнца лениво взбирался по затянутому сизой дымкой небосклону.
— Данияр, вставай! Я придумала кое-что!
Он открыл глаза и с улыбкой посмотрел на меня:
— Затейница… Уже выспалась?
— Мне приснилось, что я плыву на корабле с какой-то дамой, присмотрелась — это ты!
— Вот спасибо…
— Да послушай ты… Двух прекрасных дам, сбежавших от головорезов без размышлений возьмут на галтийское судно. Теперь твоя очередь примерять на себя маскарад. Моё платье тебе будет мало, но можно натянуть юбку и блузу. Да и шляпу, пожалуй.
Данияр лениво, как кот, потянулся и положил голову мне на грудь:
— Мне что-то не хочется проводить последние часы жизни в таком нелепом виде.
— А я в любом случае оденусь. Не хочу всплыть где-нибудь у берегов Галтии совсем голой.
— Не всё ли равно? — в его глазах заиграли лукавые огоньки. — Может, ещё коготки подпилишь и припудришься?
— Если успею, то — да. Смотри, как прибыла вода — островок совсем уменьшился!
Данияр сел, оглядывая заметно подступившую воду.
— У нас осталось пару часов, — констатировал он.
Вода тем временем поднималась медленно, но неуклонно, прямо на глазах, шаг за шагом, пожирая берег. Наш спасительный островок уменьшился раза в два. Волны не были сегодня такими ласковыми и игривыми, да и вчерашний лёгкий ветерок куда-то исчез, уступая место холодному старшему брату.
Данияр опасался, что даже если вода при приливе будет достигать груди или шеи, то всё равно невозможно будет стоять на зыбком песке под тяжестью раскачивающих тело волн.
— Если опустошить ненужный медицинский сундук, выбросив всё барахло, то он сможет держаться на воде. По крайней мере, тебя должен выдержать, — склонился он над деревянным ящиком.
— А ты?
— А я… я следом поплыву.
— А если придётся ждать отлива до ночи или дольше?
— Тогда греби в сторону Галтии.
— Что это значит? Я никуда не поплыву без тебя!
— Тогда я буду ругаться.
— Ругайся, сколько хочешь! Или мы вместе — или вообще никак!
Он мягко взял моё лицо ладонями:
— Ты поплывёшь. Мы ещё будем смеяться, вспоминая это приключение, вот увидишь, — и наклонился, чтобы поцеловать меня. Я, убирая с лица прядь развевающихся на ветру волос, мельком взглянула через его плечо на неспокойное потемневшее море.
— Корабль! Данияр! Там корабль!
Теперь я точно была уверена, что мне не привиделось. Тёмная точка росла, приближаясь к нам, и уже ясно можно было различить белые паруса, надуваемые тугим ветром.
— А вдруг это тоже какие-нибудь контрабандисты или разбойники? — с тревогой повернулась я к Данияру.
— Нет, не думаю. Три мачты, орудийная палуба — больше похоже на военный фрегат.
Корабль приближался довольно стремительно, уже хорошо были видны маленькие фигурки людей, снующих по палубе. Я отчаянно закричала и замахала руками. Но, к моему разочарованию, судно двигалось вовсе не в нашу сторону, а мимо, на север, держась вдали от опасных песчаных банок и мелей. Я старалась привлечь внимание, прыгая и размахивая попавшейся мне под руку рубашкой, не прекращая кричать. Но судно продолжало идти своим курсом. Тогда Данияр схватил лежащий на сундуке пистоль и выстрелил в воздух. Я закрыла ладонями уши — такой невыносимо громкий звук эхом пронёсся над поверхностью воды.
Сначала ничего не изменилось, и я уже с грустью провожала корабль потухшим взглядом, представляя, как совсем скоро он минует островок, оставив нас далеко позади. Но вдруг у перил столпилось несколько человек, размахивая руками и указывая в нашу сторону. Через несколько минут раздался грохот опускающейся якорной цепи. Мы стояли, не дыша, и с замиранием сердца наблюдали, как от корабля отделяется шлюпка и направляется в нашу сторону.
Недолго думая, я вытащила из связанных вместе вещей широкую светлую юбку и блузу с длинным рукавом и белыми кружевными манжетами.
— Данияр?
Он поморщился и замотал головой.
— Поверь, я знаю, что делаю. Так гораздо безопаснее. Ну что тебе стоит? Ради меня. Скоро будем в Галтии, тогда и снимешь, — я протягивала Данияру одежду, а он пятился назад. — Так. Если нас не возьмут из-за тебя, я буду пилить тебя всё оставшееся время на этом проклятом острове. Так и знай!
Он вздохнул и послушно взял из моих рук одежду. Блузу одел на голый торс, а юбку натянул поверх своих штанов.
— Да уж, — критически осмотрела я широкие плечи и узкие бёдра. Поправила и обтянула ниже юбку, заправила в неё блузку и, подумав, как еще можно улучшить вид, затолкала две рубашки ему за пазуху. Бюст получился внушительных размеров. Ну, и для полноты картины нахлобучила на сопевшего и сопротивляющегося Данияра свою широкополую шляпу, сдвинув её так, чтобы совсем закрывала лицо.