У лекаря заблестели глаза. Он, как заворожённый, смотрел на содержимое сундучка.
— И как я раньше жил без него? — поднявшись с кресла, он судорожно заскрежетал ящиками письменного стола. Отсчитав десять золотых и выложив их стопкой на стол, лекарь опустился на колени около сундучка и стал, как ценное сокровище, гладить его.
— С вами приятно иметь дело, — Данияр забрал со стола деньги, подхватил под руку меня, стоящую всё это время с открытым ртом, и поторопился покинуть каюту, пока лекарь не пришёл в себя.
— Где ты научился так здорово вымогать деньги? — поинтересовалась я по пути в нашу каюту.
— Довелось как-то побывать на аукционе в Белобреге. Вот там и увидел, как обученные мошенники грамотно втюхивают людям всякую ненужную дрянь.
В этот же день мы стали свидетелями того, что «Сапфир» не зря бороздит прибрежные воды. Дважды мы наблюдали, как проверяют лицензии у рыбаков, один раз проверили груз следующего в Галтию галеона, а после взялись сопровождать небольшую шхуну, следующую из Вышеграда и доставляющую письма, приказы и оплату для военных до самого порта в Кечине. При всём при этом лорд Гдышек успевал блистать своей красотой (два раза он сменил костюм и шляпу), остроумием (как ему казалось) и развлекать нас светской болтовнёй (в основном о моде и декоре бальных зал).
ГЛАВА 13
Не спеши вперёд, не спросив дороги.
(галтийская народная мудрость)
Как только на горизонте показалась земля, я уже не покидала палубы, вцепившись в поручни и не отводя от неё глаз. Что делать по прибытии, я ещё не решила. Думаю, можно положиться на Данияра, он показал себя неплохим стратегом.
Едва не прыгая на месте от нетерпения, я ожидала, пока опустят трап. Мы еще раз распрощались с капитаном, как обычно пританцовывающим и подметающим шляпой палубу, и, сойдя на твёрдую землю, вздохнули с облегчением. Идти было не очень-то просто — земля постоянно раскачивалась и временами норовила уйти из-под ног. Однако и эти неприятные ощущения вскоре исчезли.
Порт мало чем отличался от виденного мною в Белобреге: та же суета, горы товаров и мусора, слоняющиеся взад-вперёд подвыпившие матросы.
— У тебя есть какие-нибудь предложения, что делать дальше? — спросила я нёсшего вещи Данияра
— Конечно. И много. Первое — в каком-нибудь закоулке снять этот маскарад и одеть свою нормальную одежду, второе — тебе накинуть плащ, потому что здесь сыро и ветрено, и потом — солнце уже село, и твои хорошенькие глазки видны за версту, ну и третье — найти ночлег. А завтра твоя очередь думать, как жить дальше.
— У меня нет плана действий, я опасна импровизацией.
— Почему-то меня это не удивляет…
Завернув за угол, я порылась в багаже и одела свою накидку, не забыв набросить капюшон, а также нашла одежду и для Данияра, ведь он абсолютно ничего не мог рассмотреть в кромешной тьме.
Взявшись за руки, мы зашагали вверх по тёмной улице, на доносящиеся издали звуки музыки.
У небольшого скверика играл оркестр, в танце кружилось с десяток старушек, поскрипывая на ходу коленками.
— Добрый вечер. Вы не знаете, где здесь можно остановиться приезжим? — обратилась я к седому господину в старомодной шляпе и в монокле, который любовался танцем и похлопывал мимо ритма в ладоши.
— Ась?
— Где можно переночевать? — закричала я в самое ухо. — Таверна, постоялый двор?
— Прескверный постоянный вор? Где?
— Я спрашиваю, где тут можно остановиться?
— Отравиться? Зачем же, юная дева? Жизнь прекрасна!
Я махнула рукой.
— Вот и мы с тобой лет через пятьдесят будем танцевать под звуки вальса в каком-нибудь скверике, — засмеялся Данияр.
— Так долго ждать?
Приняв это, как сигнал к действию, он тут же всучил багаж пожилому господину и поклонился мне, браво щёлкнув каблуками и сгибая в локте руку. Я сняла накидку, сделала реверанс и протянула ему свою. Беззаботно танцуя, я позабыла про все печали. Отрываясь от земли, я парила, как свободная птица и смеялась, смеялась… Вскоре одна отчаянная и смелая старушка пригласила на танец моего кавалера, но я совсем не обиделась и уступила ей место. А сама прошлась по рядам смущающихся старичков, кого выталкивая, кого вытягивая на площадку за руку. Бабули сразу же обрадовались и мигом расхватали кавалеров, как горячие пирожки.
— Пойдём скорее, — Данияр с трудом протискивался ко мне сквозь толпу, — а то затанцуют до смерти.
Подхватив вещи, мы побежали по улице.
Таверну долго искать не пришлось — вскоре она сама попалась нам на глаза. «Хитрожёлтая Луна», — гласила яркая вывеска под едва тлеющим масляным фонарём.
— Почему «Луна»? — удивилась я.
— Почему «Хитрожёлтая» — вот главный вопрос, — добавил Данияр. — Похоже, нас там обсчитают, облапошат и обманут «хитрожёлтые» хозяева.
— Не говори глупостей. Пойдём.
О нашем появлении хозяина известил колокольчик на двери. Невысокий худощавый мужчина с проглядывающими на пышной каштановой шевелюре залысинами бросил протирать стол и направился в нашу сторону.
— Чего угодно?
— Добрый вечер, — шагнул на встречу Данияр. — У вас можно остаться на ночь?
— Разумеется. Ужинать изволите?
— Сначала хотелось бы разместиться и поставить вещи.
— Один момент, — хозяин скрылся в каморке за стойкой.
Я осмотрелась. Висящая в центре помещения громоздкая люстра на цепи и со множеством свечей достаточно хорошо освещала зал и лица присутствующих. Из пяти столиков три пустовало. За одним сидели двое молодых людей, один из которых дымил трубкой и потягивал эль из глиняной кружки, а второй что-то строчил на пожелтевших листах бумаги. За другим расположились две среднего возраста женщины в маленьких шляпках и двое мужчин. Беседа у них велась тихая, но, судя по напряжённым лицам, неприятная. Мужчины молчали, налегая на закуски, и лишь кивали головами в знак согласия.
Заметив мой взгляд, одна из дам скорчила недовольную гримасу и демонстративно отвернулась.
— Ступайте за мной, — из-за занавески показалась полная дама в чепчике и накинутой на плечи шали. В одной руке она держала ключ и толстую коптящую свечу, в другой — кипу постельного белья.
Мы послушно поплелись за ней вверх по лестнице.
Открыв дверь и поставив на столик плошку с оплывшей свечой, она задёрнула старые занавески.
— Чего к ужину изволите?
— На ваш вкус, только бы горячего, — ответила я, падая на высокую деревянную кровать.
— Сливовая наливка, эль, пунш?
Я отрицательно замотала головой:
— И так голова кружится после долгого плаванья.
Когда она удалилась, я стала расстилать кровать. Бельё оказалось местами заштопанным и немного сырым.
— Может, поищем другое место? — заметил моё недовольство Данияр.
— Нет, уже поздно. К тому же, всего на одну ночь.
Я так устала, что было лень идти ругаться, скорее бы упасть на кровать и забыться.
Лишь только мы спустились вниз, хозяин усадил нас за стол у окошка. На нём уже горела свеча, и стояли дымящиеся, аппетитно пахнущие горшочки с кроличьим рагу.
Двое парней уже выходили на улицу, оставив на столе пустые кружки и несколько монет. Вторая компания тоже начала расходиться. Дамы поднялись и направились наверх, одарив нас напоследок неодобрительными взглядами, мужчины еще курили, допивая содержимое стеклянного графина и обсуждая что-то.
— Прошу прощения за беспокойство, — обратился Данияр, поднявшись вместе с ними. — Мы не местные, может быть, вы подскажете, как нам лучше добраться до Вышеграда?
Мужчины приблизились к нашему столику.
— Что, тоже в бегах? — поинтересовался господин с проседью. Второй господин, моложе, надменно хмыкнул и покачал головой.
— Почему в бегах? — отложив в сторону вилку, я подняла на него глаза.
— Ну как же: молодая парочка, прячущаяся от чужих глаз под покровом ночи и направляющаяся, неизвестно куда.
— Мы ни от кого не убегаем и не прячемся, к вашему сведению, а направляемся к старым знакомым в Вышеград. И мне крайне неприятно слышать от чужого человека упрёк в нашу с мужем сторону.
— Ну, раз так, прошу прощения. Я не знал…
— Вот и не стоит судить людей, исходя из своих предрассудков и незнания. А теперь извините, вы мешаете мне ужинать.
— Разошлась, — усмехнулся Данияр.
Но мужчины не собирались уходить, даже наоборот, взяли соседние стулья и без приглашения подсели за наш столик.
— Ещё раз прошу прощения, — снова начал пожилой господин, говорил он спокойно и миролюбиво. — У нас в семье большая беда случилась, неприятность, так сказать. Вот я на все парочки теперь искоса и поглядываю.
— И что за беда? Простите мою бестактность, может быть, мы сможем чем-то помочь?
— О, нет. Боюсь, что нет, молодые люди. Дело в том, что моя единственная дочь сбежала из дома. И как раз накануне свадьбы вот с этим достойнейшим человеком, — он указал тростью на рядом сидящего и поджавшего губы мужчину с тонкими чёрными усиками. — К счастью, мы напали на их след, вот-вот нагоним.
— Извините, вы сказали на «их» след…
— Да-да, вам не послышалось. Дело в том, что мерзавец-лейтенант стоящего рядом с нашим Козинцом на учениях полка, увёз нашу девочку. Соседи видели, как она садилась с ним в коляску, которая направилась потом в сторону Кечиня. Какой позор на мою седую голову! Вот наш будущий зять, широкой души человек, не отвернулся от нас в трудную минуту, а всячески помогает вести поиски. Благодаря его стараниям, мы узнали, что сегодня беглецы направились в Вышеград. Вот завтра на рассвете и мы за ними…
— Негодяй будет схвачен и предан военному трибуналу, — вступил в разговор усатый брюнет. — А если он чем-либо обидел Мариску, клянусь, я застрелю его на месте! — он хлопнул по столу перчаткой.
— А может быть, она просто не хотела замуж?
— Вы оскорбляете меня, — встрепенулся усатый.
— Тише, тише… Будет, — пожилой мужчина похлопал его по руке и обратился уже ко мне: — Они были помолвлены ещё с самого её шестнадцатилетия. Дочь никогда не была против этого брака, всегда проводила в обществе своего жениха много времени, музицируя и читая стихи. А потом её охмурил этот паразит, вскружил девчонке голову и увёз, чёрт знает куда. Наиграется и бросит. Она ведь ещё такая наивная, — вздохнул он. — Сейчас нет никаких сил гнаться за ними. Да и лошадям нужен отдых, а завтра с рассветом отправимся в путь. У жены в Вышеграде родичи, там и остановимся. Не хотелось бы обращаться к властям, предавая дело огласке.