Взяв под руку Данияра, я с достоинством покидала их компанию.
— Тебе нe стыдно со мной? — поинтересовалась я на всякий случай.
— Я уже привык. Идём, падшая ты моя женщина…
Проходя мимо напёрсточников, я придержала Данияра за рукав:
— Подожди, давай испробуем мою интуицию. У меня ведь связь энергетическая и всё такое…
— Зачем? Здесь просто людей дурят, лучше по — быстрому отдай им деньги, и пойдём дальше.
— Мне кажется, что у меня должно быть хорошо развито шестое чувство.
— Только почему-то оно у тебя реализовано посредством пятой точки, — не соглашался Данияр и тянул меня дальше.
Но я на свой страх и риск всё же подошла к играющим. Сложного в этой игре ничего не было. Немного понаблюдав за тем, как люди делают ставки и пытаются угадать, под каким напёрстком маленький круглый камешек, я вызвалась испробовать свою удачу.
— Данияр, дай денег!
Он вздохнул, но не пожадничал.
Вложив несколько монет в протянутую руку «вертуна», я приготовилась внимательно наблюдать за его руками. Он вращал ими так быстро, словно их было не две, а десять. Напёрстки мелькали перед моими глазами, как сумасшедшие, и, наконец, остановились.
— Здесь, — с уверенностью ткнула я в напёрсток, под которым должен быть камешек. Но не угадала.
— Данияр, дай еще денег! Ну, пожалуйста! В последний раз!
Он снова вздохнул, но не отказал.
Теперь я поменяла тактику. На вращающиеся на полированной доске напёрстки я даже не взглянула. Зато, когда они остановились, я закрыла глаза и протянула руку к первому из них. Никаких ощущений. Протянула ко второму — снова ничего. Протянула к третьему — всё то же.
«Вот глупая… Это всё не живое, поэтому и ничего не чувствую. Хотя нет. Чувствую, но только не камешек, а волнение и жар, исходящий от «вертуна», когда держу руку над третьим».
— Здесь, — указала я. И угадала.
Снова поставила выигранные деньги. И опять угадала. И опять. Зеваки собирались со всех сторон, поглазеть на удачливую панну. Однако, когда я уже вошла во вкус и неплохо заработала, «вертун» собрал все свои манатки, плюнул и ушёл. Толпа сразу потеряла интерес и разошлась по своим делам.
Весёлая и довольная собой, я взяла под руку Данияра, и мы направились дальше.
— Так я и на собственный особняк заработаю, — засмеялась я.
— Лада, азартные игры — это очень глупый способ. И потом, не думаю, что этому мы бы обрадовались твои лунные подруги, ты же сама сказала, что сила не для того даётся. А для блага окружающих тебя людей.
Я призадумалась и даже немного устыдилась.
— И ещё, — продолжал он, — надеюсь, ты не будешь использовать своё секретное оружие против меня?
— Конечно, нет. Даже и мыслей таких ни разу не возникало.
— А то мало ли, поссоримся когда-нибудь, и ты меня в жабу превратишь.
— Не бойся, дурашка, я добрая…
В «Лилию» возвращались пешком, на ходу жуя сладкие пирожки с яблоками и заедая их конфетами. Подходя к дому, обнаружилось, что беседка не пустует — старушка развлекает байками новых постояльцев. Приблизившись, мы поздоровались, и я мельком успела рассмотреть двух женщин и мужчину, беседующих за накрытым столом.
Пани Терезия сразу же начала суетиться, веля прислуживающей девушке принести еще два прибора.
— Наконец-то и вы подтянулись! А мы как раз собирались обедать, — указала она на свободные стулья.
— Не беспокойтесь, пани Терезия, мы уже перекусили в городе.
— Ну как же так? Я собиралась вас познакомить с моими давними знакомыми и очень милыми людьми!
«Милые люди» уже улыбались и махали нам ручками. Хочешь-не хочешь, пришлось остаться. Как выяснилось позже, правильно сделали. Стоит отметить, что блюда, приготовленные лично Терезией (по крайней мере, так она утверждала), были восхитительными. Суп с креветками и горячий рыбный пирог — это было лучшее, что мне довелось попробовать за последние дни.
После позднего обеда начало ужасно клонить в сон, еще и учитывая тот факт, что легли мы поздней ночью, а встали ни свет ни заря. Но беседку мы покинули все разом, дамы и господин отправились гулять, а мы наоборот — отдыхать.
— Душечка, задержитесь-ка на минутку, — старушка взяла меня за локоть.
Я решила, что разберусь с ней сама, и отправила недавно обещающего придушить её Данияра наверх, набирать ванну. А сама приготовилась слушать нравоучения о том, как я ставила на стол локти или вытирала руки скатертью (с кем не бывает, главное, чтоб никто не видел!). Но нет, бабуля даже не собиралась давать мне наставления.
В ваше отсутствие приходила девушка, молоденькая такая. Вот, оставила для вас письма, — она протянула мне два листа, один из которых был запечатан, а второй, видимо, предназначался мне.
«Мариска! Как же я могла забыть! Я ведь обещала отнести записку сегодня, пока родственники ещё в Вышеграде!»
Я быстро развернула лист и пробежалась глазами по ровным строчкам. Она всячески нас благодарила, просила убедить родителей простить и отпустить, пообещать, что рано или поздно она вернётся, объяснить, что у них всё серьёзно, пусть смирятся с этим выбором, и что она обязательно будет писать им письма, как только обустроится на новом месте. «Всё вышеизложенное, собственно, и имеется в запечатанном конверте. Надеюсь на тебя. Всего доброго. Целую», — такими строками заканчивалось письмо, а ниже прилагался адрес, по которому мне предстояло сейчас отправится.
— Пани Терезия, Недлицкая улица — это далеко?
— Не очень, дорогуша. А что случилось?
— Ничего особенного. Передайте, пожалуйста, Данияру, что я скоро вернусь, пусть не волнуется.
Не теряя времени даром, я вышла и направилась вдоль по улице. Ни одного свободного экипажа, как назло, не встречалось, и я стала расспрашивать прохожих, в каком направлении мне идти.
— Подождите, сейчас должна подкатить конка. Лучше плохо ехать, чем хорошо идти, — посоветовал упитанный дяденька с повядшим букетиком роз в руке.
Я не знала, что такое «конка», но расспрашивать не решилась, чтобы не казаться отсталой поселянкой. А народа около нас собралось тем временем немало. Услышав цокот копыт, я повернула голову и застыла на месте от удивления: две такие же тяжеловозные лошади, как и принадлежащие Воронецки, тащили на себе двухэтажный сарайчик на колёсах, битком набитый народом.
— Проходи-проходи, не зевай! — затолкал меня в спину надоедливый дяденька.
Движущаяся позади толпа просто внесла меня внутрь, хотела я того или нет. Мы поехали по мощёным улицам. Как сюда вмещалось столько народу — ума не приложу. Некоторые ещё успевали запрыгивать на ходу и ехать, практически болтаясь в воздухе, ставя на подножку одну ногу и держась лишь за поручни. Другие на ходу умудрялись выпрыгивать, где им вздумается. Удивительная страна, эта Галтия!
— Красавица, приготовься, скоро выходим! — галдел мне в самое ухо всё тот же дяденька. — Паскудник, не мни цветы. Убери свой зад. Прости, красавица, я не тебе. Готова? Выходи!
Меня попросту вытолкали на мостовую и поехали дальше.
— Вон твоя Недлицкая, на перекрёстке — налево! — махнул он букетом.
Я всё еще стояла растерянная и обескураженная, пока дo меня доходили его слова. Увидев, что дяденька уже давно скрылся из виду, а сюда начинает прибывать толпа с корзинами, авоськами и клунками в ожидании следующей конки, я выбралась из этого бедлама и направилась к перекрёстку.
Приближаясь к дому номер восемнадцать, я замедлила ход. Мариске я обещала выступить парламентёром и всё объяснить родителям. Но пану Воронецки, в свою очередь, я обещала рассказать, где они и куда направляются. Как поступить?
Подойдя к кованым воротам, я заметила парня, косящего в саду траву. Пока я осматривала калитку на предмет колокольчика, молотка или еще чего-то, что поможет мне попасть внутрь, к воротам подбежали две огромные псины и хрипло залаяли, бросаясь на калитку так, что она начинала трястись.
— Тихо! Пшли вон, окаянные! — парень бросил косу и подошёл к воротам. — Что вам угодно?
— Хозяева дома?
— Не-а, нет никого. А что?
«Фуу-х, так даже лучше получилось», — обрадовалась я, а вслух сказала:
— Когда вернутся Воронецки, передай им это письмо. Оно очень и очень важное. Не забудешь?
— Я что, на дурбэцала похож? Сейчас сразу на столик господам положу, а как вернутся, доложу.
— Смотри мне, приду, проверю.
— А приходи вечером, погулять сходим, — он облокотился на ворота и придвинулся ко мне поближе.
— Боюсь, не получится.
— Это ещё почему? Али не люб я?
— Ну, не знаю, может и Оленелюб. Да мне муж запрещает гулять допоздна, — бросила я на ходу, отходя от ворот и направляясь к перекрёстку.
Возвращаться я решила так же — на конке и с ветерком. Но, будучи по пути вытолканной на улицу выходящей толпой, влезть обратно у меня уже не получилось. Люди совсем не хотели соблюдать очередь и приличия, они нагло лезли во все щели, проныривая вперёд и отталкивая меня. Если бы я жила в этом городе, я бы, конечно, тоже так научилась. Но пока придётся прогуляться пешком, тем более, здесь уже были знакомые мне места, а значит, «Лилия» уже близко.
Ещё издали я заметила у корчмы знакомое лицо. Плотный, приземистый мужчина с пышными бакенбардами пожимал другому руку и хлопал по плечу. Не может быть, только этого не хватало — кок с «Мидемы»! Не знаю почему, но мне сразу же захотелось перейти на другую сторону. Но поздно. Он уже успел заметить меня.
— Ну, всё, бывай! — махнул он рукой своему приятелю и чуть ли не бегом направился ко мне.
— Госпожа. Вы что же, не узнаёте меня?
— Узнаю вообще-то, но oт этого не легче.
— Как я рад видеть вас живой и невредимой! — он принялся трясти мою ладонь своими ручищами, а я стояла, как вкопанная. — А что Данияр? С ним всё в порядке?
— Лучше не бывает. Благодаря стараниям вашего капитана, мы приобрели новых друзей и союзников.
— Рад, безумно рад. Я верил, что вы доберётесь до Галтии. Такие уж вы оба — упёртые, точно те ишаки!