— Благодарю за комплимент. А вы что здесь делаете, господин кок?
— Да корабль наш пока на приколе, пушки уже погрузили, да с порохом поставщики запаздывают… Вот, чёрт, чтоб мне на трапе поскользнуться, не следовало этого говорить…
— Мне абсолютно не интересны ваши махинации. Ну, а сами-то как?
— Я тут по вашему совету кое-что надумал… Короче, нашёл я тут человечка, который не прочь и в нашей родной Воларии свой осьминожий кабачок открыть, расшириться, так сказать. Ну и я в доле, я же знаю, кому в Белобреге на лапу дать, чтоб с бумажками всё было гладко.
— Идёте к своей мечте любыми способами?
— Так и есть. Только капитану и команде, естественно, ни гу-гу.
— Я буду очень благодарна, если вы и про нас с Данияром ни гу-гу.
— Нем, как рыба.
Ещё раз пожелав другу удачи, мы разошлись в разные стороны.
Уже подходя к «Лилии», я увидела стоящего у окна Данияра со скрещёнными на груди руками и поняла, что мне сейчас влетит. Поднявшись, точнее, взлетев наверх и открыв дверь, я мысленно приготовилась к скандалу. Но он так и остался молча стоять у окна.
— Данияр… Терезия ведь передала тебе, что я скоро вернусь?
Он молчал.
— Я совсем забыла, что обещала Мариске отнести письмо, — робко приблизилась я к нему. — И… в общем, так получилось…
— Никогда так больше не делай.
— Хорошо, прости.
Мы еще некоторое время так и стояли молча, потом я рассказала о необычной конке, о посещении дома на Недлицкой (упустив подробности, касающиеся назойливого садовника, я же — мудрая женщина) и о встрече с корабельным коком.
— Ой, а моя вода в ванной уже, наверное, давным-давно остыла! — спохватилась я.
— Для меня она была в самый раз. Только пришлось лепестки повынимать.
Я глянула на напольную вазу — роз в ней уже не было.
— Не беда, я ещё наполню, — чмокнула я его и прошла в ванную.
Лёжа в горячей ароматной воде, я слышала, как Данияр выставляет за дверь надоедливую старушку, навязчиво приглашающую нас составить компанию за ужином.
Оставляя за собой влажные следы, я прошла в комнату и закрыла стучавшее от сильного ветра окно. Увидев, как в беседке накрывают стол, еще и сдвинула плотные занавеси.
На стоящем у двери подносе стояла бутыль вина, стеклянные кубки и закрытые полукруглыми блестящими крышками блюда.
— Надеюсь, ты оставил её в живых? — поинтересовалась я, стоя в полотенце у окошка и расчёсывая гребнем влажные волосы.
— Ну что ты. Вежливость — моё второе имя. Я вежливо вытолкал её за дверь, вежливо взял в кухне поднос и всё, что мне понравилось, и вежливо предупредил, чтобы я её больше не видел у нашей двери, а то я за себя не ручаюсь.
— А она?
— Вежливо поджала губы и удалилась. Ей пока есть с кем вести беседы.
— Это да. Данияр, подай мне, пожалуйста, мой амулет, я его где-то на столике оставила.
Он принёс медальон, одел мне на шею и стал медленно-медленно завязывать шнурочек, мягко касаясь пальцами шеи, затем склонился, касаясь моей кожи горячим дыханием.
— Твой запах просто сводит меня с ума, — провёл он губами по моей шее, затем вниз до ключицы, ещё ниже… и вот уже волна огня накрывает меня с головой, от неё уже не уйти и не спрятаться… И на пол падает обнимающее меня недавно полотенце, и я чувствую, как растворяюсь, тону в затягивающем с головой омуте малахитово-зелёных глаз…
Ночью была гроза. Косой дождь стучал в окно и отбивал по крыше барабанную дробь. Молнии без передышки озаряли плотно сдвинутые занавеси, мешая мне спать, как и отдававшиеся глухим рокотом раскаты грома. Немного постояв у окна и налюбовавшись буйством стихии, я вернулась в тёплую постель и взглянула на Данияра. Он спал, а я всё смотрела, смотрела, размышляя о нас…
Почувствовав мой пристальный взгляд, он открыл глаза:
— Люблю тебя, — прижал он мою голову к своей груди и долго-долго гладил меня по спинке, пока я, наконец, не уснула.
ГЛАВА 16
Плохому коню наездники мешают.
(галтийская народная поговорка)
Наконец-то я выспалась. Никто не стучал, не беспокоил и не ворчал под дверью. Оказывается, человеку для счастья не так уж и много нужно. Раздвинув тяжёлые занавеси и наполняя комнату солнечным светом, я разглядела в беседке всё то же неизменное общество. Только оно увеличилось еще на одного солидного старичка в белых перчатках.
Взяв со столика маленькое зеркальце, я направила солнечного зайчика на лицо Данияра, открывшего к этому времени один глаз.
— Соня, просыпайся, утро в разгаре! «Милые люди» уже позавтракали.
— Они еще там задержатся, если ты будешь у окна голая стоять.
— А мне всё равно, — я обернулась, чтобы ещё раз взглянуть на беседку. И действительно, пожилой господин, открыв рот и не донеся до него ложку, застыл на месте, не отводя глаз от моего окна. Затем он отложил ложку в сторону, извлёк из кармашка монокль и снова воззрился на меня. Я засмеялась и прыгнула на кровать к Данияру, примостившись поверх него.
— Ну, что? Какие на сегодня планы? — Данияр усердно пытался затащить меня под одеяло, а я отчаянно сопротивлялась.
— Прежде всего, позавтракать. Я так есть хочу, просто умираю!
— А потом? В порт?
— Знаешь, я подумала сегодня ночью… Раз уж мы здесь, то почему бы не наведать Лунную Обитель?
— Больше не оставлю тебе ночью время для размышлений.
— Я серьёзно. Ведь это недалеко. Когда мы еще в Галтии будем? Получится эдакая увеселительная прогулка. Очень надеюсь повидаться с той самой Светозарой, которая забрала меня в Обитель. Она мне, как вторая мать, наверное.
— А кто обещал, что после посещения маяка мы в любом случае отправимся домой?
— Хорошо, отправимся. Только я буду жалеть об этом всю свою оставшуюся жизнь.
— Шантажистка.
— Ну, Даниярчик! Это же быстро! А потом домой. Честно-честно. Приглашения на свадьбу рассылать.
— Ладно, хитрая ты лиса, уговорила.
Завтракали мы в тишине и одиночестве, обсуждая планы на предстоящий день. Затем отправились в город, в надежде найти нашего знакомого извозчика и просить его доставить нас к Обители.
На улицах после ночной грозы еще стояли лужи, в которых купались сонные пташки, а в других, что поглубже, — запускала ореховую скорлупу и берестяные кораблики довольная ребятня.
На городской площади стояло несколько экипажей, знакомого нам среди них не оказалось.
— Простите, — обратилась я к одному из извозчиков, — а парень такой смешливый, в шапке с пером, здесь обычно работает? Лошадь у него серая в яблоках, и спицы в пролётке разноцветные.
— А-а, Пинчекрякало, что ли?
— Ну зачем же так. Нормальный человек.
— Это фамилия у него такая, а звать его Олехно. Он двух панычей в баню повёз. Может, я сгожусь? Доставлю, куда нужно, в лучшем виде.
— Нет, мы немного по другому вопросу.
— Что, денег вам должен?
— Да нет же.
— Вы — ему? Так оставляйте, я передам.
— Никто никому ничего не должен! — я с раздражением отошла в сторону, к стоящей в тенёчке широкой скамье. — Данияр, а давай пирожков купим, вон, тётенька продаёт, — я не сводила глаз с красочного лотка.
— Так мы же завтракали только что.
— Тебе жалко?
— Ещё чего-нибудь? — вздохнул Данияр.
— Нет. Хотя — да. Купи попить и сладкого чего-нибудь. Хотя, нет, не нужно сладкого. Хочется чего-то, не пойму чего…
Так мы и сидели, я жевала пирожки и вертела головой, разглядывая витрины и проходящих мимо людей, а Данияр откровенно скучал, подперев рукой подбородок и глядя сквозь толпу.
Когда же вернулся Олехно, моему счастью не было предела. Тот час же отложив в сторону надкусанные все до единого пирожки, я побежала к нему.
— А, на манеже всё те же. День добрый! — он пожал нам руки. — Куда на сей раз едем?
— На север, к новым приключениям. А если точнее — в сторону Златоселища.
— Да брось ты, я туда ни за какие деньги не поеду.
— Это почему?
— Во-первых — зачем так далеко переться, когда и тут работа найдётся? И потом, земли там дикие, поселищ почти не встречается. Волки, медведи да болота. Не просите — не поеду. Гавриш! — крикнул он в сторону. — Людей в Златоселище свезёшь?
— Делать мне больше нечего! — донеслось в ответ.
— Ну вот, слыхали? И я о том же.
— Ладно. А сколько стоит одолжить на время твою лошадь с коляской?
— Да ты что? Я без коня — как без рук. Купите вон, на торжище.
— Слушай, если бы мы могли купить, мы бы к тебе не обращались. Помнится, ты хвастался, что брат на конюшне у виконта служит. Смог бы он нам помочь, как думаешь? Нe бесплатно, конечно.
— Одолжить какого коняку ненужного, пока Гдышека нет? Не знаю, спросить надо.
— Так поехали, спросим.
— Запрыгивайте. Только сначала домой ко мне заедем, там мать кой-чего Войтеху собрала. Да я и сам наведать его собирался. Так что денег с вас не возьму — я сегодня добрый. Н-но, пошёл, залётный!
Поплутав по улочкам, мы остановились возле большого добротного дома. Пришлось немного поскучать, ожидая в коляске и рассматривая самую обыкновенную пыльную улицу, одну из тех, которые выглядят одинаково в каждом городке и в каждой краине. Дом семейства Пинчекрякало выгодно выделялся среди других себе подобных черепичной крышей, высоким каменным фундаментом и широкими проёмами окон. Приподнявшись, мне удалось рассмотреть большой скотный двор за новыми, свежевыкрашенными воротами.
Олехно вышел с тяжёлыми по виду корзинами. Его провожала высокая статная женщина в наброшенном на плечи тёплом пуховом плате. Дав сыну последние наставления, она кивнула головой и затворила калитку. Олехно поставил плетёные корзины нам под ноги, запрыгнул на козлы и махнул хлыстом. Мы снова затряслись по неровной просёлочной дороге. Одна из корзин, как я случайно обнаружила, была доверху заполнена золотисто-жёлтыми, как солнце, грушами. А ещё совершенно случайно обнаружилось, что были они сочными и невероятно сладкими. «Одному Войтеху не справиться с такой огромной корзиной», — решила я и хорошо помогла бедолаге, не забыв угостить и Данияра.