— Олехно, а как добраться до этого Златоселища? — придвинулся к нему Данияр. — Дороги-то хоть там имеются?
— Имеются, отчего ж нет? Из Вышеграда выедете по Рябиновой улице, свернёте на Северный тракт, а там прямо. Коли читать умеете, то не заблудите. На вехах указано, в какой стороне Златоселище. А конкретно не знаю. Леса там глухие, да люди тёмные, дикие.
— Почему ж они дикие? Тоже ведь — галты, как и ты, — я тоже подсела поближе.
— Так ещё и полвека не прошло, как мы те земли завоевали. Это заслуга Довмента Второго, сейчас сынок его на троне, то ж неплохой государь. Туда многие из наших подались, золото искать, кой-кому даже и разбогатеть повезло. Да мистагоги еще отправились тёмных людей грамоте учить, да отцу-небу молитвы воздавать. Они же, недалёкие, зверей почитают, да деревья, да камни. Дикари, одним словом.
Дорога до имения Гдышека была совсем недолгой — стоило только выехать за город да протрястись пару вёрст. Не составило большого труда догадаться, что мы уже подъезжаем. Я поняла это сразу, как только мы въехали на широкую аллею, окружённую с обеих сторон старыми ветвистыми липами, смыкающимися кронами прямо над нашими головами. Ещё немного — и мы уже переехали полукруглый мост над вырытым в давние времена рвом, а ныне — прудиком с белыми лебедями.
Подъехав к высокой кованой ограде, украшенной гербом виконта, Олехно спешился и, велев ждать его на месте, просочился за калитку. Вернувшись и привязав лошадь, он взял свои корзины (даже не поблагодарив меня за то, что нести их стало гораздо легче) и повёл нас за собой через боковую калитку по усыпанной гравием дорожке, объясняя на ходу, что парадные ворота предназначены лишь для виконта и его знатных гостей.
У невысоких бревенчатых сарайчиков нас встретил его брат, Войтех. Он был такой же худосочный, с кудрявой пышной шевелюрой соломенного цвета, вот только неровные и слегка торчащие, как у кроля, зубы немного портили его лицо.
Олехно передал ему гостинцы из дому и в двух словах обрисовал ситуацию.
— А что? На конюшнях — я господин, так что берите, не жалко. А причитающееся овёс да сено брату сплавлю. Гдышек еще с неделю носа не покажет. Только имейте в виду: ценных и племенных одалживать не стану.
— Да мы на любых согласны, и так спасибо, что выручил.
— Ждите тут, я пока котомки отнесу, — Войтех оставил нас на дорожке в зарослях шиповника.
Когда они с братом вернулись, мы направились к строению с маленькими окошками. В тёмной конюшенке находилось несколько лошадей.
— Хозяин у нас добрый, всем пенсию даёт, никого еще на колбасу не пустил. Вот, выбирайте, — развёл он руками. — Это у нас Руна, она совсем хромая, так что сразу отпадает, — немного задержавшись у стойла с приземистой чалой лошадью, он повёл нас дальше. — Волна, хорошая кобылка, да только старая совсем, оттого и слепая, — Войтех погладил по носу рыжую лошадку и повёл нас к следующей. — Иней, такой пугливый, что собственной тени боится, а уж если ветка хрустнула — то и не догонишь. А вот этот красавец — Жемчуг, его хозяину подарили. На следующий день он Гдышека сбросил, да ещё чуть копытами не затоптал. Чересчур своенравный. Неуправляемый, я бы сказал.
Жемчуг действительно был красавцем. Высокий, тонкий, с изящным грациозным телом, практически белый, только нос и ноги пепельно-серые.
— А вот ещё Котлета, — продолжал Войтех у денника с буланой лошадью. — Вообще-то её Калиной кличут, это я передразниваю. Кусается, гадюка, так что руку не сунь — по локоть оттяпает. Есть еще Ветер, он, конечно, покладистый, да только старый совсем, да глухой — век свой доживает.
— Да… выбор небольшой, — вздохнул Данияр. — Нам нужно обсудить.
— Советуйтесь, чего уж там. Я подожду.
Мы вышли на улицу.
— Ну, что думаешь?
Я пожала плечами:
— Сказать честно? Думаю, пешком придётся.
— Слишком далеко. Да и нечасто в ту степь ездят, чтоб в попутчики набиваться. Ну, слепые и хромые нам точно ни к чему. Старичок Ветер? Не знаю. Вдруг копыта по дороге отбросит? Инея нам тоже не нужно — еще мало на свете пожили. Остаётся Котлета и Жемчуг.
— Давай с ними познакомимся поближе. Я подозреваю, что Войтех сильно преувеличивает их недостатки.
Роскошный Жемчуг был о себе столь высокого мнения, что сладить с ним было непросто. Вздымая высоко голову, он абсолютно не слушался седока. Своевольный жеребец пытался сделать всё по — своему: хочу — иду, хочу — стою, а захочу, так и на дыбы встану. Пару раз он сбросил Данияра, пыхтя и взбрыкивая копытами, словно танцуя на месте.
— Данияр! Хватит! — ухватила я его за рукав. — Убьёшься!
— Если бы его объездить и обучить, как следует — отличный бы скакун получился, — сожалел Данияр, отдышавшись и отряхивая с одежды песок. — Возможно, помогут в управлении развязки и шпрунт, чтобы не давать ему свободы движений, удила с мундштуком, шпоры, в конце концов. Да только жалко его, пусть хозяин сам экспериментирует.
— Данияр, давай лучше Котлетой займёмся, а?
Войтех на очень длинном поводе вывел песочного цвета кобылу с чёрными ногами, гривой и хвостом. По пути она догоняла его, поднимая губу и обнажая крупные зубы, тогда Войтех прибавлял скорости, стараясь держать дистанцию и находиться подальше от её угрожающей морды. Одевать уздечку она не слишком жаждала, от моих прикосновений тоже была не в восторге, но в остальном Котлетина оказалась вполне адекватной лошадью. Пусть немного с характером, но без особых подозрительных выкрутасов. Я проехалась на ней шагом пару кругов, даже без седла! Данияр, правда, не отпускал чомбур, стоя посреди левады, но всё равно — заметное продвижение!
— Ну, как Котлету делить будем? — поинтересовалась я, спешившись.
— Забирай всю, мне не жалко. На одной Котлете вдвоём далеко не уедешь. Придётся с пугливым познакомиться. Войтех, мы тебе ещё не надоели?
— Нисколько, даже позабавили, — Войтех сидел верхом на изгороди, уничтожая одну за одной груши и болтая ногами.
Когда Данияр вывел пугливого жеребца, я поняла, почему его зовут Иней: на тёмной, почти чёрной шкуре были словно разбрызганы мелкие, как зерно, белые пятнышки по спине, бокам и гибкой крепкой шее. Иней показал себя с лучшей стороны. Конь, как конь, только не слишком сообразительный, немного медлительный и рассеянный. Но ведь нужно время, чтобы лошадь и всадник научились доверять и понимать друг друга.
— Это он сейчас такой герой, пока родные стены видит, — пытался предупредить Войтех. — Как за ворота выйдет — начнёт метаться в разные стороны.
— Тащи сюда шоры, — заявил Данияр.
— Чего?
— Шоры на глаза. Будет видеть лишь то, что впереди делается.
— Я не дурак, знаю, что такое шоры. Я спрашиваю, чего выдумал? Мы только на коней договаривались, а не на сбрую.
— Да брось ты, на кой они нам без упряжи сдались? Лада, собирайся, мы уходим.
Хитрый расчёт сработал.
— Стойте. Ладно, убедили. Поищу что-нибудь завалящее, — Войтех недовольно поморщился.
— Старое и изношенное не неси, — не соглашался Данияр. — Не очень хочется на дороге вместе с седлом потеряться.
— Вымогатели, — пробурчал парень, но послушно поплёлся в сбруйную.
Олехно, пользуясь отсутствием виконта, остался еще погостить у брата. А мы вывели лошадей через маленькую боковую калитку, и Данияр помог мне снова взобраться на Котлетину. Мы с ней не спеша потрусили в направлении города, следом — Иней, видя перед собой только мерно покачивающийся круп подруги и соседки по деннику — и этот знакомый зад успокаивал его трусливое сердце и грел конскую душу. А я, быть может, сама о том не подозревая, грела душу Данияра.
Сидеть, свесив обе ноги на левый бок Котлеты, было жутко неудобно, но усесться в седле удобнее мешало длинное узкое платье. Я крутилась и так, и этак, и, наконец, нашла выход из положения, просто подняв подол чуть выше колен. Теперь, обняв ногами Котлету, можно было и устроиться, тем более широкий тракт прямо-таки располагал к этому.
— Их-ха! — лягнула я кобылку обеими ногами. Она обернулась, насколько смогла, недовольно клацнула зубами, но всё же, задрав хвост, пустилась в галоп.
Не знаю, последовал ли моему примеру Данияр, из-за клубившейся позади пыли было трудно что-либо рассмотреть. Несясь во весь опор, я приподнялась в седле, упираясь ногами в стремена и наслаждаясь свистом ветра в ушах. Грива Котлетины развевалась на ветру и щекотала мне лицо.
Вдруг я заметила выскочившего из кустов человека, размахивающего поленом. Сначала я хотела приподдать, приняв его за разбойника. Но одумавшись и решив, что человеку, возможно, требуется помощь, я потихоньку замедлила лошадь, остановившись прямо у перекрёстка.
— Здравия желаю, — ко мне приблизился мужчина с берёзовым поленом наперевес, сующий мне в лицо начищенную медную бляшку.
— И вам не хворать, — в растерянности ответила я.
— В чём дело? Почему нарушаем?
— В каком смысле?
— Скорость почему превысили? Для кого знак установлен «На этом участке дороги пускаться в галоп запрещается»?
— Я так быстро ехала, что никакого знака не заметила.
— Вот именно. Штраф один золотой.
— Послушайте, я ведь верхом езжу совсем недавно и на Котле… Калине вообще впервые. Я к ней ещё не привыкла, понимаете? Обещаю, в следующий раз буду внимательнее. Честно-честно.
Я широко улыбнулась, подняв платье еще выше, пока не стали видны голые коленки, и для пущей убедительности захлопала ресницами.
— Ладно, так и быть, на этот раз ограничимся предупреждением, — он тоже улыбнулся и хитро подкрутил ус.
Я уж собралась продолжить свой путь, как услышала глухой цокот копыт Инея и обернулась. К счастью, он шёл рысью, однако это не помешало берёзовому полену остановить и его.
— Здравия желаю, — обратился он к Данияру.
— И вам здрасьте.
— Что везём?
— Ничего.
— А если проверю?
— Пожалуйста.
— Та-ак. Пиво, медовуху, настойку пил?
Данияр удивлённо помотал головой.
— А конь подкован?