Я постучала костяшками пальцев по макушке Данияра, он незамедлительно принял сигнал и поставил меня на землю.
— Здесь, конечно, интересно, но нам всё же пора, — взяла я его под руку. — К тому же, у меня голова кружится от такого скопления народа. Если бы я так же сидела в мягком кресле на красной дорожке рядом с теми господами, было бы гораздо интереснее.
Возвращаясь к привязанным лошадям, мы случайно стали свидетелями разговора двух сидящих на изгороди стражников, которые, кстати, должны были не в тенёчке прохлаждаться, а наших лихих скакунов караулить. Отрабатывать свои деньги, так сказать.
— О, небо! Она такая, такая! Просто слов не нахожу! Как увидел, сразу влюбился! Красавица! Ноги длинные, глаза янтарные! А умница! Таких, поди, во всей Галтии не сыщешь!
— Думаю, у короля да у вельмож этих умниц-красавиц тоже навалом.
Я приостановилась, чтобы узнать, много ли у короля красавиц. Парни сидели к нам спиной, поэтому не обратили на нас ни малейшего внимания.
— Ну, не скажи. Обычно или то, или другое. Или красотка невменяемая, или хорошо воспитанная, но экстерьерчик страдает.
— Да, как моя — посмотришь, вроде ничего, хорошенькая, но дура-дурой! К ней и так и эдак, а она к тебе задом.
— Она будет моей, вот увидишь! — мечтательно вздохнул стражник.
— Содержать её дорого обойдётся. Не думал об этом?
— Плевать. Хочу и всё. Осталось с Гдышеком о цене договориться. Буду просить, чтоб он её уступил. За любые деньги.
Я нарочито медленно отвязывала Инея и долго проверяла подпруги, чтобы еще узнать о загадочной знойной кокетке, покорившей сердце простого стражника.
— Я уж и сбрую для неё присмотрел, с золотом, — продолжал стражник.
— Золото ей не пойдёт. Серебро бери, она же вороная.
Поняв, что это вовсе не та красотка, которую я успела себе вообразить, я с разочарованием оставила стражников и вскарабкалась на Инея.
По широкому накатанному тракту ехали молча. Каждый думал о своём, но об одном и том же. Длинная дорога туда, такая же, уныло тянущаяся, обратно, длительное плавание, и — дом, родной дом. Всё будет по-прежнему, и жизнь войдёт в свою обычную колею.
Помнится, Данияр рассказывал, какая у нас чудесная и уютная квартирка. Окна нашей мансарды выходят на старый заросший парк. Я так сразу и представила себе поросшую травой дорожку, петляющую меж старых скамеек и неухоженных, разросшихся кустов сирени. А зимой, когда желтогрудые синички стучатся украшенные морозными узорами стёкла, из наших окошек видны возящиеся в пушистых сугробах краснощёкие ребятишки. Поскорее бы вернуться. По-моему, это — идеальное место для семейной, ну, или почти семейной, парочки.
Но что-то всё же тянуло меня в эту Лунную Обитель. И это не было простым любопытством. Что же именно — в этом я пока сама не разобралась. Стоит выяснить, чему там меня еще обучали. А то совсем как-то скромно получается: людей лечить, да и то — чужих. А как же внушение чувств и эмоций, чтение чужих мыслей, управление стихиями, полёты на метле, в конце концов? Должны же быть какие-нибудь интересные и необычные способности, или я была самой непутёвой ученицей? А потом и лунное серебро приму — до полнолуния всего ничего осталось. Даже хорошо, что я приду в себя в далёкой Галтии, хватит с меня сюрпризов. А вот если выяснится, что я на все руки мастерица-чаровница, так любого капитана приворожу. Пусть везёт нас домой с оркестром, песнями, плясками и прочими почестями. А может, прав всё-таки Данияр — плохое это дело — лунную магию в своих корыстных целях использовать? А если совсем капельку, для себя, любимой? Ещё и не знаю, на что способна, а уже фантазирую. А вдруг я просто не пробовала? Я стала пристально смотреть в спину Данияра, пытаясь внушить ему мысли об отдыхе.
Мы ехали уже несколько часов, по крайней мере, солнце, едва просвечивающее через густую дымку сизых облаков, уже успело перевалить за полдень. Пейзаж был скучным: слева лес, справа поле, затем слева поле, справа лес, да разорванные клочки тумана. Изредка на пути встречались покосившиеся столбы, отмечающие пройденное расстояние, да деревянные вехи с вырезанной и потемневшей от времени надписью «На Златоселище». Утомилась я просто смертельно, и спина затекла, да только ныть и жаловаться не хотелось — сама ведь надумала, на себя и пенять. Вот я и продолжала буравить взглядом затылок Данияра, в надежде, что он предложит остановиться. Но у него, видимо, на меня уже выработался иммунитет. Тогда, чтобы немного размяться, я приподнялась в седле, наклоняясь и размахивая руками в разные стороны. Но Иней воспринял эти телодвижения, как сигнал к действию, и пошёл выписывать кренделя и зигзаги, испуганно вертя головой.
— Устала? — обернулся Данияр.
— Нисколько. Ещё бы ехала да ехала. Но, если тебе так уж хочется остановиться и передохнуть — возражать не буду.
Свернув с тракта, мы углубились в заросли высокой сорной травы и мохнатых кустов ивняка, подбираясь поближе к воде. Найдя удобное местечко, ослабили подпруги и предоставили лошадям полную свободу действий, а сами развалились на влажной от росы траве, достав свёрток с припасами. Я не переставала разглядывать узкий мостик без каких-либо перил и ограждений. У въезда на мост торчала криво вколоченная в землю дощечка с надписью «р. Чистая». Но р. не оправдывала своего названия. Не знаю, как насчёт воды, но берег был усеян остатками кострищ, обгорелыми сучьями, драными сетями и даже пустыми склянками. Похоже, не одних нас посещала идея остановки в живописном месте. Впредь было решено заменять подобные места на более дикие, каких ещё не коснулась рука человека. Я немного прошлась вдоль берега, рассматривая резвящихся у берега мальков, бросая от нечего делать в воду мелкие камешки и наблюдая, как по ней рябью расходятся круги. Когда мы, все четверо, пообедали, вдоволь отдохнули и размяли конечности, то не спеша продолжили свой путь.
Теперь нам стали встречаться всадники и гружёные телеги. На одной из них, доверху забитой полными мешками, восседала грузная круглолицая женщина, правящая лошадью. Рядом, положив ей на колени голову в соломенной шляпе, прикорнул щупленький мужичишка.
— День добрый, — поприветствовал Данияр, поравнявшись с ними.
— Так тому и быть, — низким голосом ответила женщина, поправляя грязную косынку.
— Мы в Златоселище направляемся, не подскажете, где лучше остановиться на ночлег?
Мужичок в шляпе оживился и свесил с телеги ноги:
— А могёте, где хотите. Закопытье сечасака будет, потомака Постровцы, потомака наш Кулеж, потомака Залужье. До темени поселищ много встретите, тута их полным-полно раскидано.
— Спасибо, счастливой дороги, — кивнул Данияр.
— Так тому и быть, — женщина махнула кнутом, отчего мой Иней нервно загарцевал на месте.
Днём туман совсем рассеялся. По мере того, как дорога поднималась в гору, леса редели, всё чаще попадались возделанные поля и сады. Спускаться же с холма лошадям было легче, а нам веселее. Справа виднелась нарядная ветряная мельничка, чуть ниже — разбросанные по равнине домишки, тонущие в густой зелени садов, с чернеющими латками огородов. Дорога проходила прямо через поселища. Я всё время крутила головой, с неподдельным детским восторгом рассматривая ветряки в виде рыб, петушков и кораблей, резные наличники окон, ставни и ограды, разрисованные листьями, цветами и гроздьями винограда. На пыльных улицах возились ребятишки, зазевавшиеся сонные куры едва успевали выпрыгивать из-под копыт. По обеим сторонам дороги тут и там стояли деревянные лавочки с разными товарами, предлагаемыми местными хозяйками: яблоки, мёд, сушёные грибы, вязанки луна и прочее, и прочее. У одной из них мы задержались, купив ещё тёплый пирог с терпкими ягодами и кувшин молока.
Поздно вечером мы галопом ворвались в «Прохиндейки», забарабанив в окно первого попавшегося дома.
— Чего надо? — осторожно высунулся из-за забора сутулый старичок в наброшенном на худые плечи меховом жилете.
— Путников на ночь примите? — заглянул через плетень Данияр.
— Смотря как заинтересуете.
— Деньгами.
— Не-а. Не пойдёт.
— А чем ещё?
— Бражка есть?
— Нет.
— А у Диляны есть. Да идти мне далеко, старый я, вишь, здоровья нету.
— А пить — есть? Лад, поехали дальше, ну его, пропойцу старого.
— Неохота уже, — я осмотрела аккуратный ухоженный домик и приличного с виду дедулю. — Сгоняй, а я располагаться начну, темнеет уже.
Дед объяснил Данияру, как найти нужный дом, и услужливо распахнул передо мной ворота.
— Вы что же, один здесь живёте? — поинтересовалась я, разглядывая большой двор со множеством сарайчиков.
— Дети-внуки в Вышеград перебрались. А баба моя к свояченице в Коренища подалась. Да видать, там и заночевала, — он проводил меня в дом. — Где стелить-то, на полу, али на печи?
— Мне всё равно.
Дедуля зажёг свечку и принялся копошиться в старом сундуке.
Сидя на деревянной лавке в кухне, я начинала волноваться. Данияр определённо задерживался. Уже давно стемнело, вдруг заблудился? Выйдя за ворота, я пару раз прошлась взад-вперёд по широкой улице. Стоило мне вернуться во двор за Инеем, чтобы отправится на поиски, как позади раздался глухой топот копыт.
— Данияр! Где тебя носило? Тебя только за смертью посылать!
— Я уже в который раз убеждаюсь, что названия не зря даются и, по большому счёту, себя оправдывают. Тут такие продуманные люди живут, — запыхавшийся, он спрыгнул он с Котлеты, — приехал я к этой Диляне, а она, мол, говорит, что отдаст за мешок зерна, и давай объяснять, где сын живёт. Я туда, а этот прохиндей сначала косу просит, что у приятеля оставил. Приятель тоже не лыком шитый — опять-таки бражку подавай. В общем, мне это дело надоело, я у него косу отобрал — ту не ту — не знаю, и повёз. Так он еще вслед орал, что разбойники его грабят и собаку спустил. Пока туда, пока обратно, хорошо, что не пешком…
— Так привёз то, что дед просил?
— Привёз. Тоже отобрал, если честно.