— Лада! Если не лень, то и козу подои! — крикнула Эйва вслед, когда я уже скрылась в дверном проёме.
Я спустилась на несколько ступеней, но, подумав, вернулась:
— А козу твою как звать?
— Чучундра. Откликается на Чучу.
— Смешная ты, Эйва, — замогильным голосом произнесла я и снова потопала вниз.
Старая винтовая лестница круто вела книзу. Шла я долго-долго, иногда мне казалось, что я уже спустилась под землю, но всё еще продолжаю идти. Там-сям встречались узкие незастеклённые проёмы, из которых веяло ночной прохладой. Один раз я случайно потревожила семейство летучих мышей, пришлось пригнуться, спрятав голову и выжидая, пока они успокоятся и перестанут метаться, чтобы не приведи небеса, не запутались в моих волосах.
У самого маяка чувствовался лёгкий морской ветерок, а дальше из-за густого молочного тумана тропка была видна плохо. Пару раз я даже успела поскользнуться на влажных камнях, теперь я шла осторожнее, внимательно глядя под ноги и придерживаясь руками за шероховатые, выступающие куски горной породы, особенно на спусках.
А ведь хитрая Эйва, видя мою апатию, намеренно придумала для меня какие-то поручения. Вот иди теперь, под ноги смотри и одновременно думай, с какой стороны к этой Чучундре подойти.
Сегодня я впервые заметила небольшой огородик, раскинувшийся сразу за домом, несколько хозяйственных построек и парочку ветхих сарайчиков.
— Плешик! — позвала я, и из прислонившейся к плетню конуры показалась сонная морда. — Иди сюда, ужинать будем!
Большой чёрный пёс лениво вылез, гремя цепью, почесал за ухом и направился ко мне, размахивая хвостом. Слово «ужинать» знал он хорошо.
— Шалопут, ну какой из тебя сторож? — почесав его за ухом, я положила каши в большую изгрызенную миску. — Так, дальше. Мул, я иду тебя искать! Если не спрятался — пеняй на себя!
Открыв первую же дверь, я обнаружила там спящих на насесте кур. Открыла следующую: справа лениво жевала ветви чёрная коза, слева, за невысокой оградкой, стоял низкорослый коняка с короткими ногами и шеей. За расположенной рядом дверью я обнаружила и сено. В кормушку мулу положила его побольше. И столько же козе, чтоб не обидно было.
Ни в сарае, ни в доме никакого ведра мне найти не удалось, тогда я взяла с полки глубокую деревянную миску и отправилась доить Чучундру. Только как это делается? С какой стороны подойти-тo? Хочешь-не хочешь, а кое-как разобралась. Только вредная Чуча никак не желала стоять на месте, всё время дёргаясь и переходя из угла в угол. Я нервно перемещалась следом. Два раза она переворачивала плошку с молоком, и мне приходилось начинать всё заново.
Как только я вышла из душного сарая и направилась к дому, сразу попала в засаду из двух поджидающих меня кошек. Они дружно подняли хвосты и побежали за мной следом.
— Что, и вас кормить? Извините, такой команды не поступало. Не было, говорю, такого приказа!
Но они не желали отступать, нагло тёрлись о мои ноги и мяукали.
— Ну и забирайте, — я поставила плошку с молоком на землю, — а я спать пойду!
Больше я не интересовала животных, они тут же принялись лакать молоко, толкая друг друга.
Только я успела раздеться и влезть под одеяло, как одна из кошек прыгнула на мою кровать, ткнулась рыжей усатой мордашкой мне в ухо и замурлыкала. Я обняла тёплое тельце и почесала подставленную для ласки шею.
— А знаешь, что? — зашептала я ей. — Я буду жить. Может быть, даже долго, но не уверена насчёт счастливо. Только сначала мне нужно кое с кем расквитаться. Я найду того палача, и стражников, и тюремщиков — всех-всех, кто заставил его страдать. Им повезёт не так, как Ставру, они будут умирать долго и мучительно.
Кошка перестала мурлыкать и села на подушке, уставившись на меня жёлтыми немигающими глазами.
— Что? — возмутилась я. — Считаешь, не нужно этого делать? А что предлагаешь? Конечно, тебе легко рассуждать, легко жить — ты же кошка! Ну, чего уставилась? — я столкнула её с кровати. — Иди, мышей лови!
Утром меня разбудил приятный ванильный запах свежей выпечки. Я поднялась с постели, не открывая глаз, натянула платье и пошлёпала в кухню.
Эйва, как обычно напевающая себе под нос, складывала на блюдо еще горячие плюшки, посыпая их молотыми орешками. Услышав мои шаги, она обернулась:
— Помогать пришла? Опоздала.
— Ничего, я помогу съесть, — рука сама потянулась зa пушистой плюшкой. — А ты вообще когда-нибудь спишь? Ночью смотришь за маяком, днём людей принимаешь. И как ты успеваешь готовить?
Она рассмеялась:
— Иди, умывайся, да волосы причеши, растрёпа! А я пока чай заварю, ягодный. Тебе с мёдом?
— Всё равно! — крикнула я, скрываясь за дверью.
Приведя себя в порядок и уложив волосы, как и следует благовоспитанной даме, я вернулась за стол.
— Я рада, что ты приходишь в себя, — Эйва с улыбкой наблюдала, как я уплетаю уже пятую плюшку. — Что думаешь делать дальше?
— Для начала выясню, кто причастен к смерти Данияра, — я поставила чашку на стол. — И найду всех, до единого. А потом… Потом думаю, стоит отправится в родной Сторожинец.
— Ты заблуждаешься, если рассчитываешь успокоиться таким образом. Чужие смерти не вернут его; уверена, Данияр не хотел бы этого. Оставайся у меня, сколько пожелаешь, хоть навсегда.
— Спасибо, Эйва. Эта краина слишком жестока, и мне здесь не место. Нужно сгонять в порт, разузнать, не собирается ли какой корабль к берегам Воларии.
— Ты забыла о главном: сегодня полнолуние.
— Боюсь, это мне не поможет. Будучи в Лунной Обители, я выяснила, что мне поможет лишь проведённый Луноликой обряд. Время ещё не пришло. И сомневаюсь, что мне захочется еще раз пуститься в это дальнее путешествие. А может, ты приготовишь для меня ещё такое зелье забвения? Выпью его у себя в огороде, когда вернусь домой. Только предварительно напишу матери счастливую легенду, которую она должна будет мне рассказать.
— Не говори глупостей! У каждого свой путь в этом мире. И если для кого-то это путь невежества, унижения, боли или страдания — значит, только так можно чему-то научиться. Повторю еще раз: тебе есть ради чего и кого жить, благодари Богиню за это. А вообще, воспользуйся полной луной, лишним для тебя это точно не будет. Обычно я кладу свой серебряный перстень в стеклянную чашу и заряжаю воду в ней под лунным светом. А потом, поймав в чаше своё отражение вместе с ликом луны, я выпиваю всю воду, прося подарить мне силу, молодость и красоту. Но ты можешь делать всё, что пожелаешь — сердце подскажет, что нужно именно тебе. А про ритуал в Лунной Обители и думать забудь — нет такого ритуала!
В этот день к Эйве тянулись посетительницы. Из-за отсутствия двери в кухне я была невольной свидетельницей того, как она гадает по просьбе молодой дамы, наряженной в дорогие шелка и жемчуг, бросая гладкие, обточенные водой камешки и разноцветные ракушки. Затем она взялась за потрёпанную колоду карт, попутно давая советы, как повысить свою привлекательность и удержать любимого мужчину. Неужели и я занималась такой ерундой? Теперь всё это казалось мне таким глупым и бессмысленным.
Чуть позже, когда Эйву навестили две чопорные пожилые пани в смешных чепчиках с лентами и просьбой о заговоре монет на богатство, я выскользнула из дома, решив немного прогуляться.
Денёк выдался ясным и тёплым, от вчерашнего тумана не осталось и следа. Ноги сами несли меня к морю. Берег был пологим, но полностью усыпанным острыми камнями и обломками горной породы. Из воды торчали голые скалы, кое-где на них виднелись птичьи гнёзда. В чистом, не по — осеннему голубом небе кружились чайки, их пронзительные крики эхом доносились до меня с высоты. Они разгонялись, стрелой ныряя в воду, и вновь уносились ввысь, держа в клювах или цепких лапах свою добычу — мелкую рыбёшку.
Сняв башмаки и поставив их на большой камень, я подняла подол платья и вошла в воду. У самого берега волны разбивались о камни, окутывая их тончайшей водяной дымкой, искрящейся в лучах солнца, как тонкая вуаль. Вдыхая полной грудью морской воздух, я закрыла глаза, ощущая, как свежий бриз овевает лицо, развевает непослушные волосы и треплет платье.
Нужно наконец забрать свои вещи из «Трёх Тараканов», пока хозяева не выбросили их или не распродали. И подыскать в городе какую-нибудь работёнку, чтобы заработать на обратную дорогу. Жизнь идёт своим чередом, и мне следует двигаться дальше. Да, одной невыносимо тяжело и трудно, но на то я и женщина — я умею справляться с трудностями. Я смогу, я сильная — так он говорил…
Я вздохнула. Выйдя из воды, подхватила свои башмаки и запрыгала по горячим камням к дому. Обязательно вернусь сюда ночью, чтобы искупаться. Мне хочется этого, а Эйва говорила, нужно всегда прислушиваться к себе.
Поздно вечером Эйва облеклась в лёгкое белое платье, сложила в тканую сумку стеклянную чашу на высокой тонкой ножке, бутыль с водой, нож, свечи, сушёные травы и цветы. Перекинув сумку через плечо, махнула мне на прощание рукой и скрылась в направлении маяка.
Я же отправилась к морю ближе к полуночи, прихватив с собой только лишь наполненную колодезной водой стеклянную бутыль — ничего более подходящего в кухне Эйвы мне найти не удалось. Да я не очень-то и старалась, так как не рассчитывала на помощь сего лунного чародейства.
Ведущая меня в ночи луна роняла волшебный свет на прибрежные камни, отбрасывающие длинные чёрные тени. Сегодня она казалась как никогда близкой мне, чарующей и манящей. Она притягивала, звала к себе, раскрывая навстречу объятия и ликуя, что её мятежная, блудная дочь наконец-то вернулась.
Сбросив с себя одежду и подставив тело ласкающему свету, я сняла с шеи свой медальон и осторожно опустила его в бутыль с водой, и он сразу мягко засветился. Вода всколыхнулась и заиграла лунными бликами, принимая его на дно.
Оставив бутыль на камне, я приблизилась к воде. Сейчас, мягко окутывая моё тело, она не казалась холодной. Ещё немного пройдя вперёд, на глубину, достигающую груди, я сложила руки лодочкой и поплыла. Море казалось необычайно спокойным и умиротворённым, в ночной тишине слышны были лишь оставляемые за мной всплески. Лёжа на спине и покачиваясь на мягких волнах, я с упоением разглядывала бесконечную глубину звёздного неба и желтоокую красавицу-луну, мою мать, прародительницу, хранительницу света и мудрости. Я чувствовала её чарующий притягательный свет внутри меня. Внутри меня хранятся ответы на все мои вопросы. Я умею читать символы, которые использует Богиня, чтобы говорить со мной. Я знаю, что всегда и везде моя заступница рядом, наблюдая и защищая меня.