— Уже вернулась?
— Угу.
— И где твои серёжки?
— Обманул. Не подарил.
— Я вижу, что память о себе он всё же оставил, — не смогла я сдержать ехидной улыбки.
— Ничего. Я ему тоже всю рожу расцарапала. Будет знать, как честных девушек обманывать. Бажен, если что — это я ночью ударилась.
— Ну-ну, — снова улыбнулась я и повернулась на другой бок.
Следующим утром я проснулась оттого, что Володримей кричал на Вьюра, который умудрился приволочь ночью из поселища двух кур.
— Всех разгоню к бесам! Воришки! Стражников нам ещё не хватало! — орал Володримей, потрясая кулаком и покрываясь красными пятнами.
В ответ Вьюрик лишь разводил руками, убеждая, что возвращаться — плохая примета, и потому курочек, как случайных свидетелей, придётся уничтожить в котле.
Ветрана со своим «красивым» глазом даже не пожелала вылезать к завтраку, боясь показаться отцу на глаза. Однако позже, в пути, он всё же заметил и, кажется, даже поверил, что дочка впотьмах ударилась. Отводя взгляд, мне пришлось подтвердить, что она действительно никуда не отлучалась.
В последующие две ночи Ветрана не выходила из кибитки. На дневных представлениях она вообще не показывалась, на вечерних кое-как гримировалась, но синяк всё равно был хорошо виден. В дневное время её заменяла я. Перед публикой петь и танцевать я стеснялась, а номер с собачками получался не так хорошо, как у Ветраны, но народу нравилось, а это — главное. Кроме того, сидя верхом на лошади, я просила её танцевать, кружась на месте, и кланяться, припадая на одно колено. Судя по овациям, публика была довольна. А вот лошадь — напротив. С трудом понимая, чего я хочу, Брианна выдавала невероятные кренделя, недовольно косясь на меня.
На третий день пути нам пришлось расстаться — из беседы с местным кузнецом Володримей узнал, что в Примостне готовится знатное торжище. Комедианты свернули с намеченной ранее дороги и отправились прямиком туда, рассчитывая подзаработать.
— Давай с нами! — упрашивала Ветрана. — А в Старброд на обратном пути заглянем, через недельку.
— Нет, спасибо. Не могу столько ждать. Тем более, Галтей сказал, что город недалеко — полдня пути вдоль Речного тракта. Так что, если сейчас выйду — к вечеру уже буду там.
Я одела своё платье, сложила в сумку плащ, деньги, выданные мне Володримеем в качестве платы, кой-какую снедь и отправилась в путь.
ГЛАВА 3
Лучше добрые соседи, чем далёкая родня.
(воларская народная мудрость)
В середине душного дня я отдыхала, сидя на камне, размышляя о бренности бытия, и грызла медовое яблоко. Где-то вдали заклубилась пыль, и вскоре на горизонте показался всадник. Он стремительно приблизился и проскакал мимо, но через какое-то время замедлил ход и развернул коня. Ко мне он подъехал уже не спеша, и спросил, надменно глядя сверху вниз:
— Вас подвезти, прекрасная госпожа?
В растерянности я так и осталась сидеть с огрызком в руке.
Незнакомец спешился и приблизился ко мне. По виду этот молодой господин был явно знатного рода. А великолепный голубоглазый жеребец кремовой масти был, наверное, ещё породистее своего хозяина.
— Куда направляетесь? — он пристально смотрел на меня.
— В Старброд, — я с трудом отвела взгляд от узких, ярко-голубых, чертовски-красивых глаз.
— Вам повезло, я как раз туда и собирался… Вы окажете мне большую честь, став моей попутчицей.
— Ладно, — швырнув в близлежащие кусты огрызок, я протянула ему руку.
Он легко приподнял меня и боком усадил в седло. Сам же уселся позади и тронул бока коня шпорами. По пути мы совсем ни о чём не разговаривали, потому что неслись сломя голову. Мне даже стало жалко великолепного скакуна, хозяин не давал ему никаких поблажек, и, как только жеребец переходил на рысь, всадник снова заставлял его пускаться в галоп.
Когда из-за холма моему взору предстал город, сердце ёкнуло. Да, я смутно припоминала высокие каменные стены, остроконечные башенки и кованые ворота. Определённо, это место было мне знакомо.
Заметив у ворот стражу, я нервно заёрзала в седле, оставалось только надеяться, что мои изображения не висят повсюду и в этом городе. Но всё обошлось, конь проскакал мимо них, осыпая пылью. Всадник даже не посмотрел в сторону стражников, но те вытянулись по струнке, отдавая честь. Наконец, мы замедлили ход. Копыта застучали по выложенной камнем мостовой. Мой попутчик был не очень-то вежлив со встречными всадниками и экипажами, не уступая никому дорогу. А пешие зеваки вообще едва успевали убраться с дороги, чтобы не попасть под копыта лошади.
— Благодарю, дальше я сама, — заёрзала я, пытаясь спрыгнуть на землю.
— Вы хорошо знаете город? — он всё ещё придерживал меня за талию.
— Честно говоря, я тут впервые.
— Мне не сложно довезти вас, куда пожелаете. Так куда едем?
Я немного замялась:
— Э-э, к аптекарю.
— К аптекарю?!
— Да, я слышала, он делает чудесные средства для волос.
— Что ж. Пусть будет так. Только сначала следует переменить коня. Ахимас совсем выдохся.
— Я не хочу задерживать вас и доставлять неудобства, — на самом деле мне уже не терпелось отделаться от навязчивого спутника и попасть в Ольховый переулок.
— Сказал — довезу, значит — довезу, — он на всякий случай крепче приобнял меня.
Мы остановились у высоких ворот, за которыми виднелось серое каменное здание, и стражник молча распахнул их перед нами. На широком дворе голубоглазый ловко спрыгнул с лошади и снял меня. Тотчас же подбежавший парнишка увёл скакуна прочь.
Молодой человек улыбнулся, взял меня под руку и повёл по мозаичной дорожке к дому.
— Выпьете чего-нибудь? — любезно поинтересовался он.
— Благодарю, но мне и правда, нужно идти…
Я стала упираться, но он продолжал тащить меня, вроде и мягко, но, в то же время, весьма настойчиво.
Войдя в дом, незнакомец перекинулся взглядом с караульными и повёл меня вдоль по коридору. Распахнув дверь, мы оказались в большом кабинете, заставленным доверху полками с книгами, свитками и старыми фолиантами. У окна за столом сидел мужчина лет тридцати пяти в бархатном коричневом костюме с белым воротником и что-то строчил. Увидев нас, он отложил перо и встал. Его брови поползли вверх пo тонкому загорелому лицу.
— Вот, — больно сжал моё плечо голубоглазый. — Её ищут по всей краине, а она под самым носом, почти в Старброде.
— Плохо ищут, — мужчина направился к нам.
— Кто вы? — я стала вырываться из его рук, но он не отпускал, железной хваткой вцепившись в меня.
Мужчина улыбнулся и протянул ко мне руки:
— Бедняжка, ты что же, совсем ничего не помнишь?
Я отрицательно замотала головой.
— Милица, это же я — Часлав, твой кузен! Ставр, ты зачем напугал девушку? Ты свободен.
Ставр поклонился и вышел.
— Прости его, он не очень учтив. Подожди здесь. Я дам распоряжения насчёт комнаты и вернусь.
Когда он вышел, я стала рассматривать кабинет и его обстановку. Ничего знакомого и родного. И кузен такой же чванливый и надменный, как и этот Ставр. Зато я практически дома — это главное. А что касается домика в Ольховом переулке — быть может, приятельница? Как-нибудь загляну и туда.
Часлав вернулся быстро, взял меня под руку и повёл по узкому коридору к лестнице.
— Твоя комната в северном крыле. Я не привык к гостям, и к тому же — здесь я не живу постоянно, а только работаю, служу, точнее. А там тебя никто не потревожит. Ужин принесут в комнату. На караул в коридорах не обращай внимания — так нужно.
По его речи видно было, что он привык лишь отдавать приказания. Со мной он был сух и краток.
— Часлав, а я где живу?
— Ты из Белобрега, из столицы. Но прежде, чем я сообщу родителям о твоём возвращении, тебя осмотрят лекари. Я даже мистагогов приглашу, чтобы разобрались в твоей памяти. Ведь сейчас это — главное, не так ли, сестра?
— Да, конечно, — кивнула я в ответ.
— И кстати, как ты оказалась около Старброда?
— Путешествовала с бродячими комедиантами.
Он рассмеялся, толкнул ногой дверь в комнату и оставил меня одну.
Обстановка была совсем, как в казарме: несколько пустых полок, сундук, узкая деревянная кровать да старый, изъеденный молью коврик. Неужели ради родственницы Часлав не мог потрудиться и проявить хоть каплю гостеприимства?
Через некоторое время дверь без стука отворилась, один из стражников внёс поднос с чем-то съестным и молча поставил на пол у моих ног. Как только он вышел, я последовала за ним.
— Господа, вы куда? Вам нельзя! — он пробовал было остановить меня.
— Мне сейчас же нужен Часлав! — я оттолкнула караульного и последовала вниз по лестнице, нарочито громко топая.
Распахнув дверь в кабинет и увидев сидящего за конторкой Часлава с кубком в руке, я мигом стала в позу «руки в боки»:
— Это и есть проявление твоего радушия? Да в пыльной кибитке со мной обращались куда лучше! Ты бросаешь меня в самую отвратительную комнату, и какой-то солдафон швыряет мне еду, как собаке! Я не потерплю такого отношения, так и знай! И не нужно носиться со мной, как с умалишённой! Будь добр, предоставь мне приличную комнату и горячую ванну! А потом, может быть, я соизволю спуститься к ужину!
— Ах, вот как птичка запела… — Часлав поднялся с кресла.
Я видела, как его лицо перекосилось от злобы. Однако, приблизившись ко мне, он всё же смог совладать с собой:
— Прости, если что не по нраву. Но ты не на отдыхе и не у мамочки. Здесь такой уклад. Я живу так же — роскошных покоев ты здесь не найдёшь. Прикажу, чтоб с тобой обращались повежливей. Но знай, горничных и камеристок в моём штате нет. Караульные доставят тебе горячую воду. Твоя комната закрывается на засов изнутри. А если хочешь ужинать в компании этих, как ты выразилась «солдафонов» — добро пожаловать в столовую.
Я развернулась и с гордо поднятой головой проследовала в свою комнату. Мучили ли меня угрызения совести? Нисколечко! Должен же кто-то научить его приличным манерам!