— Спасибо, Нэля, можешь идти. Я сама как-нибудь.
— А волосы вымыть и причесать? А в полотенце вас завернуть? Помочь одеться? Мать велела, — пухлый ротик девушки не закрывался ни на минуту. — А ежели они поженятся, и Люсинда станет моей хозяйкой? Я этого не переживу! Она и так меня за волосы оттаскала, злобная крысидла! Это всё старый Гдышек. Он сына своего, то есть нашего хозяина, еще в детстве посватал. Вот эта скверная дамочка и припирается сюда, когда ей вздумается. Тоже мне, невеста! Да только хозяин жениться-то не спешит, хоть и отец без наследства грозится оставить. Скандалят тут почём зря, — Нэлька вздохнула и поправила сползший кружевной чепчик. — А вы к нам надолго?
— Можешь идти. Я скажу твоей матери, что ты отлично справляешься со своими обязанностями.
Она подпрыгнула oт радости и выпорхнула за дверь.
Когда я вышла из ванной комнаты, степенная дородная женщина в таком же, как у Нэли, переднике и чепчике застилала широкую постель. Увидев меня, она поклонилась и поспешила к выходу.
— Одну минутку. Где моя одежда?
— Её уже выстирали, госпожа. Пока высушат и выгладят, можете надеть вот это, — она подхватила с кресла длинный шёлковый халат. — Я помогу одеть, госпожа.
— Не нужно меня так называть. Это принадлежит Люсинде?
— Эта несносная девчонка не может держать язык за зубами, — покачала она головой, намекая на болтливую Нэльку. — Нет, баронесса ни разу не надевала это. Простите, — она еще раз поклонилась и оставила меня одну.
Набросив лёгкий халат, я распахнула балконную дверь, впуская свет и свежий воздух, и упала на мягкую кровать, утопая в подушках. Только сейчас я почувствовала, как ноет спина от проведённой на полу ночи. Смертельная усталость разливалась пo всему телу, наполняя тяжестью руки и ноги. Вдобавок ко всему, жутко хотелось есть и особенно пить. Но я не решилась покинуть комнату и бродить по коридорам, отдавая распоряжения, всё-таки сдержанности и хорошим манерам жизнь меня, похоже, научила. Что бы там ни было, я родилась под счастливой звездой и благодарю небо за то, что на моём пути встречаются добрые, сердечные люди, не дающие мне пропасть.
Несмотря на сильную усталость, уснуть мне так и не удалось. Множество отрывочных мыслей и образов кружились в голове, и я не могла сосредоточиться ни на одной из них. Что-то тревожило и волновало меня, но я никак не могла понять, что же именно. То ли это было смутное предчувствие нависшей угрозы, то ли накопленное за эти дни беспокойство давало о себе знать. Так я и лежала, глядя в расписной потолок, в позе морской звезды, пока не вбежала Нэлька и не позвала к обеду.
Спускаться в тонком халате в столовую казалось мне крайне неприличным, но, не найдя другого выхода, я плотнее запахнула его, крепко завязав шёлковый поясок, и последовала за девушкой. Проходя по длинному коридору и взглянув на себя в одно из огромных зеркал, я устрашилась своего вида: бледная, как мертвец, худющая, с торчащими в разные стороны взъерошенными волосами и решительно горящими глазами, под которыми красовались знатные мешки, жаль, не с деньгами. «Ну, ничего», — думала я, приглаживая короткие волосы, — «Дома отосплюсь, отдохну и раздобрею на маминой стряпне, а волосы снова отрастут. Стану на человека похожа, а не на ехидну, которую в Златоселище на площади показывали, вместе с тигрием и другими заморскими тварями».
За обедом Гдышек был на диво задумчивым и немногословным, чем заметно удивил меня. Сначала я решила, что порядком допекла его своими неожиданными посещениями, но, вспомнив рассказ Нэльки о недавнем визите баронессы и о расколошмачивании ею ценных фамильных ваз, пришла к выводу, что это целиком её вина. И в подтверждение моих слов виконт грустно улыбнулся.
— Ладомира, — первым нарушил он молчание, — помнится, вы просили узнать об аресте некоего Данияра, а затем исчезли. Эта тема больше не волнует вас?
— Вам что-то известно? — подпрыгнула я на стуле.
— Ничего особенного. По моему запросу представили списки всех задержанных, допрашиваемых и казнённых за последнюю неделю. Такого имени в бумагах не значится, если конечно, он не назвался кем-то иным. Документы в моём кабинете, можете взглянуть, если вам угодно.
— Благодарю, Винсент, в этом нет необходимости. Вы были правы, Галтийская стража не имеет к этому никакого отношения.
— Вы так и не встретились?
— Нет…
— Ну, полно. Сейчас слёзы закапают в тарелку, и блюдо окажется пересоленным, — он беззаботно улыбнулся и встал из-за стола. — Оденьтесь потеплее, я покажу вам мой сад.
Стоило мне подняться в комнату, как Нэлька с матерью втащили тяжёлый, обитый серебром сундук.
— Хозяин велел тепло одеть вас, пока ваши вещи сушатся госпожа.
— Благодарю, но я подожду. Мне не хочется одевать чужие наряды.
Они переглянулись:
— Очень жаль, — пожала плечами женщина, — лорд велел выбросить то, что вам не понравится.
— Люська назаказывала у портных всяких уборов, а сама, хвала небу, съехала. Всё доставили, а хозяину — плати! — вставила свои пять грошей Нэлька и тут же ойкнула, схлопотав от матери подзатыльник.
— Наденьте, ежели что приглянется, жалко-то выбрасывать, — женщина поклонилась и покинула комнату, таща за собой и любопытную дочку, которой не терпелось заглянуть в сундук.
Согласна, бродить по окрестностям в лёгком халате глупо. Но я ведь не побирушка какая-то. Я — женщина самодостаточная и гордая. Но отчаянно любопытная. Разве только одним глазком взглянуть, что там нынче носят знатные галтийские дамы. Да и примерить можно, это ведь никак не навредит моим строгим принципам.
Не вытерпев, я присела на ковёр и отворила тяжёлую крышку. Сверху расположились несколько коробок со шляпками, украшенными перьями и камнями. За ними улеглось атласное платье противного, ядовито-розового цвета, расшитое по рукавам и лифу мелким жемчугом, следом — платье из золотой парчи с тонкими кремовыми кружевами, дальше — алое с нелепыми синими цветами на объёмной юбке. Похоже, суженая виконта любит наряжаться павлином, да ещё, небось, одевает все свои каменья сразу. А вот это, тёмное, изумрудного оттенка платье мне по вкусу. Как говорится, и в пир, и в мир, и в добрые люди. Ткань хоть и шерстяная, но невероятно мягкая и приятная на ощупь, по низу тянется чёрным бархатом незамысловатый узор. Только пышный бант пониже спины, призванный увеличить объём соответствующей части тела, нужно будет оторвать и выбросить подальше. Ого! Тёплые шерстяные чулки?! И зачем, интересно, такой утончённой особе такие грубые вещи? Нужно помочь ей избавится от этой простецкой одежды. Пожалуй, и перчатки ей тоже ни к чему. В особый восторг меня привёл плащ цвета ежевики, отороченный мягким серебристым мехом. Я набросила его на себя и чуть сдержалась, чтобы не заурчать, как кошка. Его нужно обязательно прихватить, заморозки уже не за горами, и кто знает, когда и как мне удастся вернуться в Воларию.
Нарядившись в новое платье и отметив, что оно, несомненно, идёт мне, я ещё раз пригладила непослушные волосы и поспешила в сад, просить лорда Гдышека еще об одной милости.
Винсента пришлось дожидаться, разгуливая по извилистым дорожкам между аккуратно подстриженными кустами самшита. Лорд принимал у себя офицера с кипой исписанных бумаг под мышкой. Опустившись на скамеечку и подставив лицо осеннему солнцу, я наблюдала, как слуга провожает гостя за ограду. Вскоре появился и сам Гдышек, успевший уже сменить наряд. Всё-таки они с этой Люсиндой стоят друг друга. По-моему, очень даже подходящая пара, о моде и танцах можно болтать дни напролёт, обсуждая наряды друг друга.
— Я уже нагулялась, — вслух сказала я, натянуто улыбаясь.
— Прошу прощения, что заставил ждать. Бумаги, государственные дела. Пройдёмся? — виконт протянул мне руку, и, взяв его под локоть, я поплелась следом.
Гдышек вёл меня в сторону засорённого опавшими листьями тихого прудика, попутно хвастаясь диковинными растениями, привезёнными из разных краин. Я практически не слушала его, раздумывая, как бы набраться наглости и попросить доставить меня в Воларию. Наконец, мне удалось направить беседу в нужное русло:
— Крайне удивлена вашими глубокими познаниями в мире флоры и буду очень признательна, если вы поделитесь со мной саженцами этого… как его… Ну, вон того куста. Он прекрасно будет смотреться под моим окном в Сторожинце.
— Уже собрались покинуть нас?
— Да, собралась…Только не знаю, как.
— А вот этот колючий кустарник с пряным ароматом зовётся …
— Послушайте, Винсент, — нетерпеливо перебила я, не желая терять нить разговора, — вы часто ходите в море?
— Когда как. Извините, что говорю, когда вы перебиваете. Так вот. Цветёт он с мая по июнь такими, знаете, мелкими белыми…
— У вас, надо думать, весь флот в подчинении, и в Воларию вы, должно быть, плаваете…
— Не плаваете, а ходите, я ведь не селезень. И к чему вы клоните?
— Домой очень хочется, только не знаю, как…
— В данный момент это весьма проблематично, учитывая последние события.
— Какие такие события?
— Шаткое равновесие мира между нашими державами нарушено совершенно и бесповоротно. Сначала воларский консул Ставр Будвачевский, прибывший для мирных переговоров, был найден мёртвым у себя в кабинете. Никаких ранений, представьте, обнаружено не было. Воларские власти, естественно, обвинили в убийстве галтийскую сторону. Однако наш король дал обещание разыскать виновного и наказать по всей строгости закона, — виконт, похоже, не замечал, как я побледнела и совсем вжалась в скамейку. — Охрана консула утверждает, что незадолго до смерти его посетила некая дама, судя по всему, знакомая, — продолжал он. — Внешность они описать не смогли. Кроме длинных тёмных волос, никаких примет не запомнили. Причастна ли эта загадочная дама к его смерти, или она просто была напугана и скрылась с места происшествия — установить не удалось, — Гдышек продолжал свой рассказ, а я всё сильнее вжималась в скамейку, мечтая раствориться в ней. — А день тому назад произошло покушение на жизнь нашего короля. Его пытались отравить. Женщина, к слову сказать. Уж не знаю, та ли это дама, которая прикончила консула, или другая. Волосы, правда, у неё медные, но сейчас ведь не составляет большого труда изменить их цвет, не так ли?