— По такому поводу откупорим бутылочку коллекционного вина, — засиял счастливый Гдышек. — В благодарность готов преподнести вам всё, что пожелаете: деньги, камни, лошадей… А хотите титул или место при дворе?
— Того, что мне желанно, выполнить вы не сможете: никто не в состоянии вернуть мне Данияра. Но в ваших силах помочь вернуться мне домой…
— Обещаю, сделаю всё от меня зависящее, — Гдышек наклонился и чмокнул мне ручку.
— И еще одна просьба, не в благодарность, а чисто по-человечески. Могу я повидаться с той девушкой, которая причастна к покушению?
— На кой, простите, зачем вам это? Ваше доброе сердце не даёт вам покоя. Скорее всего, её уже приговорили к сожжению, повешению или плахе.
— Вы же понимаете, что это неправильно. Необходимо убедить судью, короля, или кого там ещё, что если к ней вернётся память, вы сможете поймать рыбу покрупнее, раскрыв заговор.
— Не спорю. Но, даже если предположить, что она не врёт, нам всё равно не удастся сделать это. Верховный мистагог, обладающий умением гипноза, и тот не стал браться за неё.
— Я знаю, что делать. Ей помогут в Лунной Обители.
— Вас так волнует её судьба?
— Эта ситуация мне знакома, и я вполне могла оказаться на её месте.
— Не вполне понимаю вас. Но, так и быть, без подписанного разрешения, на свой страх и риск, завтра я отвезу вас к заключённой.
— Завтра может быть поздно! Сейчас!
— Ох, Лада! С вами не соскучишься!
ГЛАВА 26
На устах мёд, а в душе — яд.
(воларская народная поговорка)
Плутая по бесчисленным коридорам с тускло горящим факелом в руке, шагал долговязый стражник, следом ступала я. За мной, приложив надушенный платок к носу, шествовал Гдышек.
Отворив скрипучую дверь, сонный охранник протянул мне факел. Я не взяла его и шагнула в полумрак камеры. Тяжёлая дверь сразу же захлопнулась. Замерев на мгновение, и не услышав поворота ключа, я с облегчением вздохнула.
На каменном полу сидела, склонив голову, девушка. Стоило мне приблизиться, как пленница испуганно вжалась в стену, затаив дыхание.
— Не бойся, я здесь, чтобы помочь тебе, — я старалась говорить как можно мягче.
Она не двигалась, уставившись на меня зелёными горящими глазами, как испуганный зверёк
— Всё хорошо, со мной тоже было такое, -
опустившись рядом, я обнажила шею и показала метку.
Девушка закрыла руками лицо и всхлипнула.
— Не плачь. Ты совсем ничего не помнишь?
— Ничего, — услышала я надтреснутый охрипший голос. — Я не хочу умирать! Всё это так глупо! Если бы я знала, помнила хоть что-то!
— Я не знаю как, но обещаю вытащить тебя отсюда, — девушка почему-то казалась знакомой мне.
— Хорошо, я верю тебе, я буду ждать.
Виконт, любезно сопроводив меня до маяка, забрал лошадь и помахал на прощанье ручкой. Повернувшись к дому, я заметила стоящую у окошка Эйву, протирающую краем рушника посуду и наблюдающую за мной.
— Вечер добрый твоему дому! — перешагнула я порог. — Уже на маяк собралась?
Эйва отнюдь не находилась в добром расположении духа. Сначала я получила нагоняй за то, что исчезла, не объяснив, куда, зачем и насколько, вследствие чего Эйва прикончила все имеющиеся в доме сердечные капли. Затем следовал выговор за неподобающе короткие волосы.
— И потом, — продолжала она, уткнув руки в боки, как делала это моя рассерженная мать, — еще недели не прошло, как ты оплакивала свою потерю, а теперь ищешь утешения в объятиях другого?
— Эйва… Ты не права… И вообще, ты обидела меня. Нельзя обвинять человека, не разобравшись, что к чему. Иди, ставь кипятиться воду. За чашкой успокоительного чая с мелиссой я тебе всё поведаю.
Всю ночь я спала, как убитая, не слыша ни шагов Эйвы, ни чирикающих за окном пташек, ни хриплого лая Плешика…
— Лада, поднимайся, к тебе гости! — настойчиво трясла меня за плечо Эйва, когда солнечный свет только-только пробивался в окна.
— Какие ещё гости? — открыв один глаз, я пыталась выдернуть из рук женщины одеяло, чтобы снова нырнуть под него.
— Господа какие-то, карета. Вроде тот, вчерашний твой кавалер, — Эйва натянула на меня платье и в буквальном смысле вытолкала за дверь спаленки. Однако вскоре я вернулась, поняв, что шлёпаю по холодному полу босиком. Обувшись и открыв наконец второй глаз, я допила холодный травяной чай и вышла на улицу.
Гдышек уже был «при параде», даря белозубую улыбку и подметая шляпой дорожную пыль. Приоткрыв дверь кареты, он подал мне руку, а после запрыгнул и сам.
На мягких подушках нас поджидал юноша с густой копной каштановых завитых волос и тонкими усиками. Одет он был не скромнее Гдышека, скорее, даже превосходил его пышностью кружев и количеством каменьев на камзоле. На его тощих коленях, в шёлковых чулках и узких бархатных панталонах, покоилась внушительных размеров шляпа, украшенная перьями, и трость с массивным золотым набалдашником в виде мастерски исполненной головы лошади.
— Утро доброе, насколько это может быть, — зевнула я, усевшись напротив парнишки.
— Так вы и есть та девушка, которая коня на скаку остановит, в вольер к собакам зайдёт? — с ходу начал молодой человек, грациозно сложив на коленях руки.
Я бросила на виконта недовольный взгляд, давая понять, что я не намерена давать представления всем его дружкам.
— Расскажите о Лунных Жрицах подробнее. Хотелось бы услышать из первых уст.
— Извините, — теперь я пожалела, что открылась Гдышеку, — мне не хочется это обсуждать, — дёрнув ручку двери, я собралась покинуть высшее общество.
— Сколько? — нервно заёрзал парень.
— Что — сколько?
— Сколько вы просите за свои услуги? — этот сопляк никак не желал отцепиться.
— Деньги мне, конечно, сейчас нужны, но если вам требуется полечить лошадь, я и так нe откажу. Мне не сложно.
— Нет, вы меня не поняли. Сколько берёте за работу? Отравления, убийства, доведение противника до сумасшествия?
— О, это не по моей части. Я в эти игры не играю.
— Что ж, жаль. Предвидел такой ответ. Тогда помогите хотя бы узнать о заказчиках покушения. Отвезите несчастную девушку, куда следует, чтобы к ней вернулась память. А я, в свою очередь, обещаю доставить вас домой, в Воларию.
— Ого, — присвистнула я, — умеете вы девушек уговаривать! Я не против, да только совсем не улыбается снова трястись по пыльной дороге, мокнуть под дождём, отбиваться от назойливой мошкары и ночевать у старых выпивох, а также подвергаться несправедливым и местами справедливым нападкам тёмного люда, обзывающего меня ведьмаркой…
— Комфорт, раскладывающиеся сиденья, карета с обогревом, — вмешался Гдышек, — и охрана. Я лично сопровожу вас.
— Я подумаю над вашим заманчивым предложением, а пока говорю вам своё окончательное и бесповоротное «может быть». А сейчас, с вашего позволения, пойду, досмотрю сон. Всего наилучшего.
Перешагнув через вытянутые ноги курчавого парнишки, я выпорхнула из кареты и направилась к дому.
Но только я успела бросить на пол башмаки и снова забраться под одеяло, как Эйва снова потревожила меня:
— Ну что ж вы никак не можете решить свои проблемы? Карета укатила, а твой виконт уже в нашей кухне ошивается.
— Я ему сейчас поошиваюсь! — снова вскочила я. — Человеческого языка не понимает?
Заглянув в кухню и обнаружив там роющегося на полке с вареньем Гдышека, я не стала скрывать своего раздражения:
— Ну, что ещё?!
— Вы что же, даже не угостите старого друга кофеём?
— О-о, пора вас от зависимости лечить. Такого зелья в доме не держим. Чаю с вареньем?
— Так и быть, сойдёт. Из ваших рук я готов принять даже яд.
— Сходите-ка лучше за водичкой, — я протянула виконту деревянное ведёрко.
— Кто? Я? — он на всякий случай поозирался по сторонам.
— Именно. Или вы ещё кого-то здесь видите? — я сунула ведро ему в руки и, взобравшись на табуретку, потянулась за сушёными травами.
Гдышека не было долго. Только я начала подумывать, не направиться ли выуживать его из колодца, как он воротился самостоятельно, промокший, но ужасно довольный собой.
— Скажите на милость, — я поставила на стол чашки, — зачем высокопоставленным господам жертвовать своим временем и переться, бес знает куда? В чём же выгода, Винсент?
— Во-первых, — отвечал виконт, таская варенье прямо из банки, — король отчаянно Желает знать о плане покушения и всех заговорщиках. Во-вторых, вы не согласились помочь в борьбе с недругами, а другие, быть может, пойдут на сотрудничество.
— Не смешите меня, — махнула я рукой, — никто из Лунных Дочерей не пойдёт на это и не станет помогать в вашей глупой войне. Знания и сила не для того даются. И вообще, откуда вы знаете, чего желает ваш король?
— Но ведь он сам ясно дал понять это. Или вы не слушали и ловили ворон?
— Минуточку, с этого места подробнее. Вы хотите сказать, что утром я говорила с королём?
— Так и есть. Точнее, не говорила, а дерзила и отшучивалась, — Гдышек вздохнул и закатил глаза.
— Этот юнец на короля совершенно не тянет.
— А по-вашему, король обязательно должен быть старым, толстым и лысым, как ваш? Я полагаю, что когда-то и он был молодым.
— Трудно представить… Ну, если только это было очень-очень-очень-очень давно.
Выпроводить виконта за дверь получилось не скоро. Зато мне удалось научить его мыть чашки, это оказалось не намного сложнее, чем обучать лошадь или собачку, главное — игровая форма и поощрение. Если бы капризная баронесса не была такой дурой, она могла бы вертеть лордом, как ей вздумается.
Эйва, как обычно, спала, и пообщаться мне было не с кем. Поэтому от скуки я занялась приготовлением обеда и собиранием необходимых вещей в поездку, так как виконт обещал заехать ближе к вечеру.
Однако он так и не заявился, даже ночью, когда Эйва отправилась на маяк. В конце концов, мне надоело дожидаться, сидя со свечой у окна и наблюдая за пустой безлюдной дорогой. Накормив кошек, Чучундру, Кабыздоха и мохнатого Плешика, я отправилась спать.