Утром мои попутчики, наконец, пожаловали. Я не ожидала увидеть столь пышную процессию, состоящую из трёх карет и десятка вооружённых стражников в качестве эскорта. Выяснилось, что одна из карет предназначалась исключительно для провизии, в другой, с заколоченными наглухо окнами и замками, везли заключённую, ну а третья, самая большая и роскошная, предназначалась для меня. Гдышек большую часть времени ехал верхом, иногда перемещаясь ко мне, чтобы послушать рассказы о моём прежнем путешествии в сторону Златоселища.
От него я узнала, что Верховный мистагог проявил заинтересованность в этом деле и еще разок испытал свои силы. Но не гипноз, не насильно влитое в пленницу зелье не возымели должного воздействия. А к утру арестантка стала чувствовать себя гораздо хуже, поэтому с отправлением решили не задерживать. Услышав эти речи, волосы на моей голове прямо-таки зашевелились:
— Кто вам дал право издеваться над человеком? Пустите меня к ней!
— Не велено. Приказ короля. Вдруг попытается сбежать?
— Если вы этого не сделаете, сбегу я! Вы что же, собираетесь просить помощи у Лунных Жриц, доставляя к ним измученных полуживых сестёр?
— Нет, небо — свидетель, я не хочу этого. Надеюсь, она уже поправилась, это в наших же интересах.
Остановив кортеж и заглянув в карету арестованной, я обнаружила её в плачевном состоянии. Девушка, белая, как полотно, раскинулась на обтянутых кожей сиденьях, разметав густые медные волосы и тяжело дыша. Сначала я заставила Гдышека вынести страдалицу на свежий воздух и дать воды. Пила она много и жадно, но буквально тут же её выворачивало. Это продолжалось довольно долго, но зато самочувствие её улучшалось прямо на глазах, щёки порозовели, руки перестали дрожать, а ноги — подкашиваться. После недолгих пререканий с охраной и виконтом (а спорить со мной бесполезно) я усадила девушку в свою карету, завернув бедолагу в тёплые одеяла. Уснула она практически сразу, а я тем временем, как смогла, наладила работу всех систем её организма, так как сбои и застой энергии чувствовались абсолютно во всём теле.
Повторная дорога к Лунной Обители выдалась неимоверно скучной и нудной. По пути мы вовсе не останавливались в трактирах и поселищах, окружающий мир я рассматривала только из окна несущейся кареты. На ночь стражники устраивали привал в лесу или чистом поле, разводя костры и укрывшись тяжёлыми шинелями от холодного дождя и пронизывающего до костей ветра. Гдышек спал в карете для заключённой, иногда заглядывая к нам, разузнать, как дела, но я-то знала — он ищет предлог, чтобы погреться у чугунной дорожной печки. С красными руками и синим носом, он всё равно умудрялся выглядеть придворным франтом и вести светские беседы, это явно у него в крови.
Через пару дней пути дождь и собачий холод, наконец, закончились, но солнце всё никак не желало нас баловать, лишь изредка проглядывая сквозь мутные волокнистые облака.
— Винсент, обещаете, что заглянем в Ковань на обратном пути и проведаем кузнеца? — заёрзала я на сиденье, рассматривая знакомую улицу и провожающую наш кортеж толпу зевак.
— Даю слово, — пригнувшись в седле и наклонив голову к приоткрытому окошку, ответил Гдышек. — А оружием ваш кузнец занимается?
— Очень даже может быть.
— Вы говорили, он толковый изобретатель, а сейчас как раз необходимы такие люди. Ах, даже и не спрашивайте, это военная тайна, — я и не собиралась выспрашивать, но Гдышек сам лез из кожи вон: — Ладно, так и быть, скажу только вам и только под большим секретом… Мы работаем над кое-каким проектом…Тайное оружие… В общем, летучий корабль. Если всё получится, создадим целый флот.
— Меня не очень интересуют ваше тайное оружие. Сейчас мне больше всего не хватает растопленной Кастусём баньки, — мечтательно вздохнула я.
— Шалунья вы эдакая, — мило улыбнулся виконт.
— Да ну вас, — закрыв окно, я откинулась на подушки.
Что же касается моей попутчицы, всю дорогу она сидела тихо, как мышка, и помалкивала, ведь рассказывать ей было совершенно не о чем. Зато я трещала без умолку, болтая о лунном серебре и родной Обители.
Мимо «Терени», где когда-то довелось побывать на развесёлой свадьбе, проехать спокойно не удалось. Виденный ранее всё на том же празднестве местный служитель неба не мог остаться равнодушным и не разузнать последние столичные новости. А уставшие, измотанные дорогой вояки, в свою очередь, не смогли отказаться от заманчивого предложения опрокинуть по кружечке вскипячённого со специями вина и устоять против приглашения заночевать в тепле и уюте, под добротной крышей принадлежащего мистагогу дома.
Нам, женщинам, как и полагается, была выделена отдельная комнатушка, пусть с одной, но довольно широкой кроватью и аккуратно сложенными горкой пуховыми подушками. Всем уже стало очевидно, что сбегать заключённая совсем не собирается, поэтому её доверили мне. Моя подопечная тем временем приходила в себя. Она уже совсем освоилась, повеселела и даже, в отличие от меня, изъявила желание накрыть стол и помочь мистагогу с ужином. А затем, по-хозяйски, словно делала это каждый день, притащила мне лохань горячей воды. Ну, просто золотко, а не девушка!
Любезный и обходительный служитель неба живо интересовался не только нашим самочувствием, но и настроением, за что щедрый и падкий на лесть Гдышек не преминул расплатиться с ним золотом. Простые стражники, вопреки своим ожиданиям и надеждам, отправились ночевать на конюшню. Но никто и не жаловался — избалованных особ среди них не было, жизнь научила их переносить все тяготы и лишения. Винсенту же, как и полагается знатному господину, была отведена отдельная комната, расположенная рядом с нашей.
Вскоре всё стихло, и на небесную твердь вскарабкалась луна. Лишь откуда-то издали доносился собачий лай и тихое ржание лошадей. Лёжа на большой пуховой подушке, я наблюдала, как моя соседка заплетает длинную косу, и рассказывала ей о лунных покровителях и высших сферах. Дверь тихонько отворилась, и на пороге появился наш радушный хозяин со свечой в одной руке и круглым подносом в другой.
— Прошу прощения, если помешал, — скромно улыбнулся мистагог. — Услышал голоса и решил, что вы еще не спите.
— Уже собираемся, — девушка поправила тонкую рубашку и прикрылась одеялом.
— Я не задержу вас. Так, заглянул проведать и осведомиться о вашем здоровье. Заодно и вкуснейшей вишнёвой наливки принёс, собственного производства, — не спешил уходить святоша, протягивая нам кубки.
— Спасибо, это лишнее, — ответила я за нас обеих и собралась отворачиваться к стенке.
— Тогда специально для вас — чаю, — не сдавался гостеприимный хозяин. Оставив на столе кубки, он вышел.
Девушка взяла в руки кубок и поморщилась:
— Я, пожалуй, тоже чаю попрошу, раз уж ему нe спится.
Взяв чашу из её рук, я принюхалась. Запах был дo того терпким и в то же время приторным, что меня передёрнуло.
Вскоре показался хозяин дома с большой дымящейся кружкой и крайне вежливо, почти кланяясь, протянул её мне. Я взяла её в руки и ойкнула, кружка оказалась слишком горячей. Поставив питьё на колени, я почувствовала, что от него исходит такой же приторный аромат, что и от наливки. Хитрец, должно быть, добавил её в чай, думая, что я не замечу.
— О, можете не стараться, — девушка, взяв один из кубков, присела рядом со мной. — Мы это уже проходили, память не восстановилась.
— О чём это вы? — удивлённо вскинул брови мистагог.
— Этот напиток… Запах мне знаком. Верховный, заботливо навестивший меня в тюрьме, угостил меня таким же. Только хуже стало.
— Вот уж совпадение, — развёл он руками и снова улыбнулся.
— Погоди-ка, — забрав кубок из рук моей соседки, я тоже мило заулыбалась хозяину. — А что же вы сами не составите нам компанию?
— Не употребляю. Не положено.
— И даже чай?
— Уже пил. Ну что же вы, в самом деле, даже не оцените мои старания?
— Аромат у вашего чая просто волшебный, — я снова склонилась над чашкой. — Дивный букет! Узнаю сладкие нотки цикуты и чудесный запах олеандра. Признайтесь, что еще интересненького в вашем рецепте? Может быть, белена? Или красавка, называемая в народе бешеной вишней? И не от этого ли прекрасного напитка, преподнесённого Верховным мистагогом, тебя жутко штормило всю дорогу? — обратилась я к испуганно хлопающей глазами девушке, и та от удивления раскрыла рот.
— Красота и сообразительность — редкое сочетание, — занервничал служитель неба, поднимаясь с кресла и извлекая из-под синей мантии пистоль. — Ну! Выбирайте же: либо яд, либо пуля!
Я услышала, как сидящая рядом девушка начала отбивать зубами дробь, я же старалась выиграть время:
— На шум сбежится стража, и мало вам не покажется!
— Я найду, что сказать о двух полоумных девицах, решивших извести меня.
— И где же, позвольте узнать, вы обучались обращению с оружием? Не думаю, что это проходят в ваших семинариях.
— Живее! — он лихорадочно размахивал пистолем. — Долго я ждать не буду!
Взяв в руки свою кружку, я медленно поднялась с кровати:
— Мы, конечно же, выберем напиток. Ведь это так возвышенно и романтично, да и уборки меньше. Или вам нравится соскребать мозги с потолка?
Я тянула время, изо всех сил стараясь направить против него всю свою силу, стараясь парализовать его, убить на месте. Но почему, почему ничего не выходит, когда это так нужно? Почему я не могу контролировать свои способности? Словно окаменевшая, не испытываю ни страха, ни отвращения, ни ненависти. О чём я думаю, где парят сейчас мои мысли, как собрать их воедино?
Пока я, собирая волю в кулак, сверлила взглядом вероломного мистагога, дрожащими руками направляющего на меня оружие, рыжеволосая, недолго думая, выхватила из моих рук горячую кружку и запустила в него.
Раздался выстрел и одновременно с ним пронзительный крик. Сначала я увидела неумолимо приближающийся на большой скорости пол. Затем, в полной тишине, я наблюдала мелькающий во мраке комнаты голый торс виконта, кружащийся каруселью потолок с сыплющимися крошками побелки и наклоняющуюся ко мне девушку, беззвучно шевелящую губами. Её рыж