– Они не имеют права судить их! – сказала толстая женщина в грязном плаще.
– Не имеют, – согласилась Эн.
Снег начал падать с неба, а люди все прибывали и прибывали.
Морган отошел от окна, закрыв жалюзи. Судья нервничал.
– Их уже больше тысячи, – сказал он собравшимся.
– Да что в них такого особенного!? – всплеснул руками Эпплтон. В его глазах вспыхнула зависть. Саймон и Донна занимали все его мысли. – Они же просто люди! Откуда такая поддержка?!
Державшаяся в тени женщина вышла на свет. Ее звали Клея Райт. И после Моргана она была вторым по значимости человеком в этом экстренном собрании.
– Думаю, нужно допросить их, – сказала она.
– Что это нам даст? – скривился Эпплтон.
– По крайней мере это лучше, чем сидеть, утопая в догадках.
– Она права, – поддержал ее Морган и велел охранникам привести Саймона и Донну.
Врач долго не соглашался отпускать женщину, обрабатывая рваные раны, оставленные сторожевой собакой на ее руке.
– С вами все будет в порядке, – пообещал он Донне. Охранник велел ей вытянуть руки, собираясь надеть наручники. – Какого черта? – остановил его врач. – У вас что, совсем сердца нет?
Охранник помялся и убрал наручники в карман. Они шли по длинному коридору, пропахшему целлюлозой, не произнося ни слова.
– Кто все эти люди? – спросил Морган, подводя Саймона и Донну к окну. Толпы пикетчиков безмолвно открывали рты и размахивали плакатами.
– Я не знаю, – сказал Саймон.
Морган посмотрел на Донну. Она устало пожала плечами.
– Что вы делали на водохранилище?
– Несли спасение.
– Что?
– Только в нем одном спасение, и нет ничего другого под небесами, данного людям, благодаря чему мы можем спастись.
– Вы говорите загадками, молодые люди!
– Камень, отвергнутый строителями, станет краеугольным, – сказала Донна.
– Да они ненормальные! – заорал Эпплтон.
– Вы должны отпустить их, – сказал врач, обрабатывающий раны на руке Донны. – Они ничего не сделали.
Морган мерил его отрешенным взглядом. Тяжелый камень, брошенный одним из пикетчиков, разбил окно, и сквозь звон в помещение ворвались голоса с улицы.
– Слышите? – спросил врач. – Вы не можете идти против народа.
– Да что в них такого особенного? – снова заорал Эпплтон.
– Ты прав, – сказал Морган, находясь где-то далеко, в глубине своих собственных мыслей. – Они всего лишь безумцы. – Еще один камень разбил окно. – Отпустите их, – распорядился Морган. Охранники переглянулись. – Сейчас же! – Он положил свою тяжелую руку на плечо Саймона. – Сделайте одолжение, уезжайте из города. Не осложняйте жизнь себе и другим.
Пикетчики встретили Саймона и Дону восторженными криками.
– Не упускайте их из виду, – сказал Морган Эпплтону.
Саймон снял куртку и укрыл ей хрупкие плечи Донны. Женщина дрожала. Один из пикетчиков вышел из толпы и отдал Саймону свой плащ. Его примеру последовал еще один и еще. Собравшиеся люди снимали с себя верхнюю одежду и бросали ее к ногам Саймона и Донны.
– Какого черта здесь происходит? – говорил Эпплтон, выглядывая в окно.
– Мы видим это и слышим, – шептал за его спиной врач. – Видим и слышим и не можем не говорить об этом. Не можем…
Глава вторая
Видишь, что происходит? Да. Странные вещи творятся в твоем родном городе. Еще утром, когда ты шел на работу, этого не было, а сейчас, вечером… Черт! Останови машину возле своего дома, открой белую калитку, открой входную дверь и узнай, что этот дом больше не принадлежит тебе.
– Я продала его, – говорит, сияя счастьем, жена и продолжает собирать вещи.
– Какого черта, Эн? – кричишь ты.
Вырученные от продажи деньги лежат на кухонном столе. Пересчитай их. Чувствуешь, как по спине ползет холодок? Дом стоил в два, нет, в три раза дороже.
– Черт! – голос твой дрожит.
Дети смеются. Когда ты последний раз видел их такими счастливыми? Жена подходит к тебе, держа в руках два тяжелых чемодана, и говорит, что взяла все самое нужное, остальное можно будет раздать бездомным. Встряхни ее за плечи.
– Ты спятила?
– Нужно отдать деньги Саймону и Донне, – говорит она.
– Я не позволю! – кричишь ты, забираешь деньги и бежишь в свою машину.
Жена что-то говорит тебе. Бред! Бред! Бред! Усади детей в машину.
– Я никуда не поеду, – говорит Эн.
– Ну и черт с тобой, – говоришь ты.
Двигатель заводится лишь с третьего раза. Жмешь на газ. Эн стоит на дороге, и ты видишь в зеркало заднего вида, как удаляется ее фигура в клетчатом платье и накинутом на плечи осеннем плаще. Подумай о том, куда теперь ты поедешь. Дети на заднем сиденье спрашивают, почему ты не взял маму. Думай о новой жизни.
– Почему ты не взял маму?
Думай о переменах.
– Почему ты не взял маму?
Думай…
– Почему?
Думай…
– Почему?
Думай! Думай! Думай!
– Почему ты не взял маму?
– Черт!
Жмешь на тормоз и разворачиваешь машину. Назад. За женой.
– Сидите в машине, – говоришь детям.
Эн в твоем доме. Нет, дом уже не твой, но жена все еще твоя. Какие-то странные, незнакомые люди окружают ее.
– Почему позволила ты мужу править сердцем твоим? – говорят они твоей жене. – Почему лжешь нам, утаивая часть денег, вырученных от продажи дома? До того, как продала его, разве не был он твоим? А после продажи, разве не твоими были деньги, разве не могла ты ими распоряжаться? Зачем ты задумала такое? Не людям, а Богу солгала ты.
Выйди из дома. Вдохни холодный воздух. Глубже. Еще глубже. Дыши. Дыши! Дыши!!! Пара юнцов выносит тело твоей жены, завернутое в розовую простыню. Ты стоишь, прижавшись спиной к стене дома, и смотришь, как они закапывают Эн. Десять минут, полчаса, час. А может и три часа. Ты уже не замечаешь времени. Заходишь в дом, наливаешь себе стакан воды. Незнакомые люди снуют по дому как тараканы. Кто-то спрашивает тебя:
– Где деньги, которые Эн получила за этот дом?
– Я не знаю, – говоришь ты.
Мужчина смотрит на тебя сверху вниз.
– Значит, ты и твоя жена сговорились испытать дух наш? – спрашивае он. – Взгляни! Вон похоронившие жену твою уже у дверей, они и тебя вынесут.
Оборачиваешься и видишь двух юнцов, похоронивших твою жену. Сердце бешено колотится в груди. Сильнее. Еще сильнее. Ты слышишь его гул в своих ушах. Громче. Еще громче. Мир становится темным и далеким. Есть лишь стук сердца. Тук, тук. Тук, тук. Тук… Ты прислушиваешься, но оно больше не бьется. Совсем не бьется. Ты умираешь.
– Их уже больше пяти тысяч, – сказал Эпплтон Моргану. – И каждый час число их возрастает. Они продают свое имущество и приносят деньги Саймону и Донне. Они устроили огромные столовые прямо на улице. Безумие! Мой агент слышал, как Саймон сказал: Не подобает нам, оставив слово, беспокоиться о пропитании людей. Нужно выбрать из своей среды семь человек, исполненных мудрости и поручить эту службу им. У нас же есть более важные дела. – Эпплтон сплюнул себе под ноги. – Мои люди примыкают к этим идиотам! Чиновники, управляющие, службы порядка! Я хотел арестовать Саймону и Дону и привести их обратно, но мои люди не осмелились сделать этого. Клянусь, если не предпринять срочно решительных мер, то зверь вырвется из клетки!
– Мы не можем убить их, – сказал Морган.
– Лишь Саймона и Донну. У меня есть пара верных людей… – Эпплтон осекся.
Клея Райт встала из-за стола.
– Будьте осторожны с этими людьми, – сказала она. – Что вы хотите сделать? Помните, как недавно появился человек, выдававший себя за кого-то великого, и около четырехсот человек присоединилось к нему? Он был убит, и все последователи его превратились в ничто. После него во время переписи появился еще один и увлек за собой народ. Он тоже был убит, а все, кто следовали за ним, рассеялись. Поэтому теперь говорю вам: отступитесь от этих людей и оставьте их в покое. Так как если от людей это дело, то провалится оно, если же нет, то не сможем мы остановить их…
Савл Эпплтон покинул здание суда. Раскинутая им агентурная сеть все еще работала, но обстоятельства сменялись слишком быстро, чтобы можно было просто ждать.
– Тупая сука! – пробормотал Эпплтон, вспоминая Клею Райт. – Она ничего не понимает. Совсем ничего.
Но он понимает. Он не будет сидеть, сложа руки.
Служебная машина остановилась, и Эпплтон поднялся в свой офис. Тысячи дел, заведенных на последователей Саймона и Донны захламляли пол приемной. Два десятка проверенных агентов изучали и дополняли личные дела, вели картотеку, подмечали детали и докладывали Эпплтону. Докладывали, докладывали, докладывали…
Сев за стол, Эпплтон открыл папку с личным делом Стефана Френо. Агенты вычислили, что он был одним из первых. Люди собирались вокруг него, слушали его и шли к Саймону. Преимущественно это были шлюхи и разведенные женщины. «С тебя мы и начнем, милок», – решил Эпплтон.
Агент Харр вошел в офис через тридцать секунд после вызова. Получив указания, он отправился на неспокойные улицы Селены. Первый дом, в двери которого он постучал, был пуст, и на газоне висела табличка «Продается». Харр вычеркнул фамилию владельца из своего длинного списка. Еще один дом и еще одна вычеркнутая фамилия. Харр не отчаивался. Деньги всегда решают любые проблемы. Он позвонил Блэр и договорился встретиться в кафе «Полночь». Женщина опоздала на четверть часа.
– На улицах черт знает что! – сказала она, заказывая ванильное мороженное и двойную порцию водки.
– Рад, что ты все еще с нами, – сказал Харр.
Она подняла на него темные, лишенные выражения глаза.
– Что происходит, ищейка?
– Черт знает что, – признался Харр.
– Считаешь, стоит уехать из города?
– Если только ты не хочешь немного заработать.
– Заработать? – Запах денег родил в томных глазах алчный блеск. – Кого я должна продать? – Харр положил на стол папку с личным делом Френо. – Кто это?