– Я не обязан знать всех своих агентов.
– Я больше, чем агент. – Блэр поднялась на ноги и подошла к Эпплтону. В ее темных глазах горел огонь.
– Что здесь происходит? – рявкнул Эпплтон.
Он вдруг подумал, что эта рыжая женщина могла быть одной из его любовниц, которые иногда, оставшись одни, сходят с ума и обвиняют в неудачах всех мужчин, перед которыми они раздвигали ноги. Но он не помнил ее. Красивая, дикая, будь она его любовницей, он не забыл бы об этом. Нет. Определенно не забыл бы… Острая боль обожгла его лицо. Тысячи игл впились в глаза, превращая мир в огромный пылающий сгусток света. Блэр выбросила пустую стеклянную колбу. Ударившись о ковер, она звякнула, но не разбилась. Эпплтон упал на колени.
– Больно!
– Почему.
– Очень больно!
– Почему ты преследуешь нас, Савл? – услышала Блэр свой голос.
– Да кто вы такие, черт бы вас побрал?! – простонал Эпплтон.
– Мы те, кто были здесь до тебя, – сказал Гарри.
– И те, кто будет, – сказала Блэр.
Секретарша Эпплтона вошла в кабинет, увидела черное, искаженное болью лицо начальника и попыталась закричать. Рот ее открывался и закрывался, не рождая звуков. Черные, как сам космос, глаза Блэр и Гарри смотрели на нее. И в темноте этой была вся жизнь. Ноги секретарши подогнулись. Она прижалась спиной к двери и медленно сползла по ней на пол.
– Встань, Савл! – велела Блэр Эпплтону. – Встань и иди с нами!
– Я ничего не вижу, – шептал он, поднимаясь на ноги. – Ничего не вижу…
Агент Рик Энин сдал табельное оружие и вошел в кабинет для допросов. Молодая женщина смотрела на него, и в глазах ее не было страха.
– Вам не запугать меня, – сказала она.
Рик ударил ее по лицу. На полных губах выступила алая кровь.
– Расскажи мне обо всех идиотах, которых ты знаешь.
– Нет.
Еще один удар по лицу. Из глаз женщины потекли слезы.
– Я могу сломать тебе нос, изуродовать лицо, – сказал Рик. – Но не стану. Знаешь почему?
– Пошел к черту!
– Потому что ты женщина. – Рик облизнул губы. – Как думаешь, скольких ты сможешь обслужить за ночь? Десять, двадцать, тридцать мужиков? Они будут тебя трахать снова и снова. По двое, по трое сразу.
– Ты – дерьмо!
– Нет. В дерьмо превратишься ты. – Рик вышел из кабинета. – Отведите ее в сектор «Н», – велел он охраннику. – Заприте в карцер и не кормите дней пять.
– Но ведь…
– Хочешь поменяться с ней местами?
– Нет.
– Тогда исполняй.
Рик сел за стол. Настенные часы громко тикали.
Савл Эпплтон вошел в его кабинет, когда стрелки показали полдень. Большие черные очки скрывали его глаза. Гарри и Блэр стояли за его спиной. Он не стучался. Он был здесь главным. Всегда был. Рик спешно вскочил из-за стола.
– Сядь! – гаркнул Эпплтон.
– Такая честь… – засуетился Рик.
Эпплтон медленно пересек комнату, отыскал на ощупь спинку стула, но не стал садиться, лишь сжал ее в руке, опираясь как на трость.
– Что я могу сделать для вас? – раболепно спросил Рик.
– Не можешь, а должен, – прохрипел Эпплтон и велел Рику отпустить всех задержанных.
– Это какой-то план? – спросил Рик.
– Это приказ.
Доклад Харра был щедрым на факты.
– Значит, Эпплтон стал одним из этих идиотов, – задумчиво прожевал слова Морган. Его тяжелые веки смежились. Полные губы подрагивали. Синяя вена на левом виске вздулась и пульсировала. – Это потеря. Определенно, потеря… – Морган открыл глаза и посмотрел на Харра. – Что ты скажешь, если я предложу тебе занять место Эпплтона?
– Я скажу, что я справлюсь.
– Хорошо, – выдохнул Морган.
– Что нам делать с Эпплтоном?
– Он больше не один из нас, Харр.
– Вы хотите, чтобы я его арестовал?
– Я хочу, чтобы ты занял его место, сынок. А это значит, что ты должен действовать так же как он, быть решительным как он.
– Я понимаю вас.
– Убей его, Харр. – Взгляд Моргана стал твердым. – Убей его прежде, чем он придет и убьет нас.
Зрение вернулось на третий день. Блэр разбудила Эпплтона и сказала, что они должны бежать.
– Агенты Харра почти взяли нас, – шипела она, помогая Эпплтону подняться.
– Убийцы!
– Многие все еще считают, что мы заодно с ними!
Толпа на улице загудела, но дубинки агентов убеждали лучше слов.
– Я не повезу вас! – запротестовал таксист, когда Блэр и Эпплтон, выскользнув через черный ход, подошли к его машину.
– Мы не агенты.
– Я знаю, кто вы.
Таксист вспомнил голос, родившийся в его голове. Он велел ему приехать на эту улицу. Велел остановиться и ждать. «Эти люди пришли сюда, чтобы схватить нас и бросить в тюрьму», – сказал себе таксист. «Эти люди – орудие, избранное нами, – ответил ему голос. – Спаси их, так как от этого зависит вся наша жизнь».
Блэр и Эпплтон забрались на заднее сиденье машины.
– Ты можешь сдать нас агентам или спасти нас, – сказала таксисту женщина. – Сейчас наша судьба в твоих руках.
Машина рванулась с места и, скрипя резиной, скрылась за поворотом.
Глава третья
Город был маленьким, и Баррис не хотел задерживаться в нем надолго. Жители Моря Дождей никогда не нравились ему, ничего не изменилось и после того, как он стал другим. Но голос… Голос в его голове, хотел, чтобы Баррис вышел из вагона. «У каждого из нас своя судьба», – сказал голос, и Баррис не посмел ему возражать. Серый пирон был мокрым от растаявшего снега. Горстка грязных бездомных кучковалась возле стеклянных дверей, ведущих в зал ожидания, выглядывая сквозь высокие окна охранника, не пускавшего их внутрь, в тепло. Молодой мужчина в дорогом кожаном пальто вышел из зала ожидания на пирон. Он поставил на железную скамейку два больших пакета и подозвал к себе бездомных. Баррис не слышал, о чем он говорит. Бездомные весело загалдели и начали разбирать принесенные для них пакеты. Один из них, парализованный ниже пояса калека, проехал на убогой детской коляске мимо Барриса, толкая ее деревянными палками. «Исцели его», – сказал Баррису голос в его голове. Молодой мужчина в дорогом пальто обернулся, услышав крики калеки. Другие бездомные, не обращая на это внимания, продолжали дележ теплой одежды и продуктов питания.
– Что вы делаете? – прокричал молодой мужчина Баррису. Калека извивался в сильных руках Барриса, пытаясь освободиться. Прозрачная жидкость, которую Баррис вливал в открытый рот калеки, стекала по спутанной рыжей бороде и драным свитерам. – Какого черта?! – Молодой мужчина подбежал к Баррису и оттащил его от калеки.
– Это всего лишь вода, – миролюбиво сказал Баррис.
– Он сломал мою тележку! – верещал калека. – Сломал тележку! Посмотрите! – Он нагнулся, пытаясь поднять отвалившееся колесо. – Кто теперь станет катать эту рухлядь?!
– Встань и вези ее сам, – сказал Баррис.
– Ты спятил?!
– Встань, потому что теперь ты можешь сделать это.
Молодой мужчина смотрел на Барриса, как на сумасшедшего. Его светлые глаза были большими, наполненными презрения и какого-то психиатрического сочувствия.
– Вы больны, – сказал он Баррису.
– Нет. – Баррис улыбнулся.
Калека за спиной молодого мужчины поднялся на ноги.
– Как это? Что это? – тряс головой бездомной.
Мужчина в дорогом пальто обернулся. Его большие глаза, казалось, вот-вот выпрыгнут из глазниц.
– Он всегда был калекой! – шептал он. – Всегда был…
Дом был большим, выложенным из красного кирпича, с автоматическими воротами и гаражом на три машины.
– Никогда не видел ничего подобного, – признался Александр, комментируя увиденное на вокзале.
Баррис промолчал. «Зачем я приехал в этот дом?» – спрашивал он голос в своей голове. И голос отвечал: «Не называй никого скверным или нечистым».
– Вы знаете о недавних событиях в Селене? – спросил Баррис молодого мужчину.
«Расскажи обо всем, – велел Баррису голос. – Расскажи и ни о чем не утаивай».
Гости набились в дом Александра, как зеленый горошек в консервную банку. Они ели и пили, и голос – голос, который слышал Баррис – проникал в них, через поглощенную воду и пищу. Александр лично разливал в их стаканы, предложенную Баррисом воду, из центрального водохранилища Селены.
– Мы возвещаем об этом! – говорил Баррис, зная, что собравшиеся люди слышат или скоро станут слышать тот же голос, что и он сам. – Говорим, что каждому, кто присоединился к нам, будут прощены все грехи. Теперь встаньте и несите то, что внутри вас, по всему миру. И не бойтесь ничего, ибо теперь мы одно целое!
Тарс не узнавал свою жену. Еще утром она была такой родной и понятной, а сегодня, ночью, стала чужой и совсем незнакомой. Они лежали в постели, и жена рассказывала ему о том, что произошло в доме Александра Грэма.
– Это настоящее чудо! – сказала она, прижимаясь к мужу. Руки ее скользнули по его животу, вниз. – Этот голос, голос в моей голове, он говорит, что я могу и тебе показать это. Нам нужно лишь стать чуть ближе. Соединиться. Понимаешь?
Тарс отстранил ее руку. Отыскав на ощупь пачку сигарет и зажигалку, он закурил.
– Не отвергай нас, – сказала жена. – Не отвергай, потому что это сильнее тебя. – Ее руки снова заскользили по его телу. – Я не хочу потерять тебя, любимый. Не хочу…
Оттолкнув жену, Тарс поднялся с кровати, оделся. В участке было тихо, пахло бетоном, краской и сигаретным дымом.
– Мы должны арестовать этих людей, – сказал лейтенанту Тарс. – Не знаю, чем они опоили мою жену, но это явно не чай.
Барриса арестовали ночью. Десять крепких мужчин в серой униформе, вышибли дверь в доме Александра Грэма и забрали Барриса. Тарс не колебался. Никогда не колебался. Обнаженная женщина, выскочив из хозяйской спальни, попыталась преградить ему дорогу. Он ударил ее в живот. Она упала. Вцепилась в его ноги и волочилась следом до самого выхода. Крики ее разрывали ночную тишину. Выпавший снег, обжигал кожу холодом.