После этого махарани вновь села, воспользовавшись помощью двух слуг, и мрачно сообщила махарадже:
— Первин-мемсагиб приехала решить, где вы будете учиться.
— Первин-мемсагиб, вы наша новая учительница? — Князь Джива Рао посмотрел на нее с подозрением.
— Нет, на этот счет можете не волноваться. Я юристка — вы слышали про такую профессию? — Мальчик покачал головой, и Первин мягко пояснила: — Моя работа — выслушивать разных людей и помогать им договориться. Полное мое имя Первин Мистри. Если хотите, можете называть меня тетушкой Первин.
— Они будут называть вас мемсагиб, — оборвала ее раджмата. — Потому что вы работаете на англичан.
Это такой укол? Первин догадывалась, что представители княжеского семейства недолюбливают англичан — ведь приходится с ними делиться ресурсами. Жаль, что она не может высказать раджмате, что сама думает про британское правление. Первин посмотрела на Дживу Рао и произнесла:
— Для меня дворцовая жизнь в новинку. Не скажете ли, ваше сиятельство, как я должна вас называть?
Тут же вмешалась Падмабаи:
— Его все называют Вагхом. Он когда был маленьким, ревел как тигр!
— А еще тигр изображен на нашем гербе. Тем не менее это лишь его домашнее прозвище. Уважительно будет говорить «махараджа», — высказалась вдовствующая махарани.
— Махараджа Джива Рао? — уточнила Первин, пытаясь найти точки соприкосновения с мальчиком.
— Нет! Произносить его имя в его присутствии неуважительно! Говорите просто «махараджа». А сестру его называйте «раджкумари»[38].
— А вот мистер Басу называет их князем и княжной. Так тоже подходит.
Первин обернулась на звук тихого приятного голоса — фразу он произнес на смеси маратхи и английского. К столу стремительным упругим шагом приближалась высокая женщина в лимонно-желтом сари, таком же скромном, как и у махарани Путлабаи, но сшитом из модного французского шифона, из того же, что и сари Ванданы Мехта. На этом сходство заканчивалось. Кожа у махарани Мирабаи была смуглее и выглядела слегка обветренной — дело необычное для женщин из высших классов. Большие темно-карие глаза княгини будто притягивали к себе и при этом были окружены тонкими морщинами; морщины залегли и по краям ее тонкого рта. Она не была красавицей в классическом смысле, но при всей худобе казалась сильной — Первин это удивило. Она ждала увидеть женщину, похожую на махарани с цветных миниатюр, из тех, что проводят всю жизнь в мягкой постели или у стола, уставленного лакомствами.
Потом внимание Первин привлек спутник Мирабаи, рослый белоснежный охотничий пес с ярко-розовым носом. Он был точной копией Дези, сторожевого пса из гостевого дома. Вот только в отличие от Дези, шустрого, привычного к улице и не слишком общительного, этот явно был домашним любимцем: он уверенно подошел к Первин и ткнулся в нее носом.
Первин протянула псу руку, чтобы он ее обнюхал, он замахал хвостом, она почесала ему подбородок. Шерсть у пса была мягкой, шелковистой, с легким приятным запахом. Что это, сандаловое дерево? Вблизи стало видно, что ошейник украшен монетами — по всей видимости, настоящими рупиями.
— Ганесану вы понравились! — прощебетала Падмабаи. — Видите, как у него хвост — туда-сюда!
Первин симпатизировали почти все собаки, даже уличные. Она видела причину в том, что животным нравятся люди, которые желают им добра. Поклонившись младшей махарани, Первин сказала:
— Меня зовут Первин Мистри, я юристка и приехала к вам от имени правительства. Я благодарю вас обеих и вашу свекровь за радушный прием. Я уверена, что, объединив наши усилия, мы разрешим все существующие противоречия.
Мирабаи кивнула Первин, а потом села рядом с дочерью. Первин заметила, что Джива Рао сразу же занял стул, с которого встала Путлабаи. Было понятно, кто кому подчиняется. Пес — и тот знал свое место. Он улегся на полу поблизости от стула Мирабаи.
Вошли несколько слуг, внесли чаши для омовения. Когда одну из чаш поставили перед Первин, она погрузила в нее пальцы, радуясь, что вода теплая — кроме прочего, в ней плавали долька лимона и небольшая роза. Изумительная элегантность.
Когда чаши унесли, слуги вернулись с тарелками, из которых поднимался пар. Первин на миг закрыла глаза, наслаждаясь сытным запахом шафрана и сладкого лука. Она страшно проголодалась. А еще ей было интересно, кого обслужат первым: махараджу или вдовствующую махарани. Она несказанно удивилась, когда один из слуг поставил большую стальную тарелку-тали на мраморный мозаичный пол и каждый из его коллег остановился, присел на корточки и положил на нее немного еды со своего блюда. Пес заскулил, но Мирабаи строго его одернула. Только после того, как она дала ему команду, что можно, он бросился к еде.
— У парсов говорится: первый кусок всегда отдай собаке! — Первин твердо решила не показывать, как она ошарашена.
Глаза у махарани Мирабаи округлились.
— Вы тоже опасаетесь, что вас отравят?
Первин опешила окончательно. Так во дворце есть основания опасаться яда? А она-то думала, что такое бывает только в исторических книжках. Она не нашлась, что ответить.
— И у ваших соплеменников рядом всегда враги? — не отставала Мирабаи.
Первин поняла, что лучше растолковать, в чем состоит их обычай.
— На самом деле у нас отдавать первый кусок собаке принято в знак доброго отношения к животным. Это одна из наших религиозных заповедей.
— Глупость эти опасения насчет яда, и псина эта тоже глупость, — пробормотала вдовствующая махарани. — В былые времена собак держали снаружи. А она после смерти моего сына забрала их во дворец.
— Насколько я понимаю, Ганесан — представитель южноиндийской породы раджапалаям, — сказала Первин, пытаясь отвлечь старшую махарани от попреков в адрес невестки. — У сатапурского агента в гостевом доме живет очень похожий пес.
Мирабаи, кажется, в первый раз по-настоящему взглянула на Первин.
— Вы правы, мой пес породы раджапалаям. Нам его подарил после смерти мужа последний агент, живший в гостевом доме.
Значит не исключено, что Ганесан — родственник Дези, возможно, брат или сын.
— Ганесан значит «сторож и охранник», — вставил махараджа.
— Прямо настоящий старший брат! — воскликнула Первин и тут же поняла, насколько это бестактно в свете смерти князя Пратапа Рао.
У Мирабаи перекосился рот, а вдовствующая княгиня отчеканила:
— Можно подумать, пес может занять место ребенка!
Пока они беседовали, Ганесан дочиста вылизал тарелку-тали. И явно не отказался бы от добавки.
Мирабаи кивнула слуге, молча стоявшему у стола.
— Можете подавать. — Потом она обратилась к Первин: — Обычно я жду еще несколько минут, но сейчас мы с детьми будем есть.
Слуги подошли к Мирабаи и встали рядом, держа блюда наготове, чтобы их подавать.
— Ему сегодня только рис, дал и йогурт, — приказала Мирабаи слуге. — Он неважно себя чувствует.
— Как, опять? Ему нужно мясо, чтобы набраться сил, — вмешалась ее свекровь, но Мирабаи покачала головой.
Первин обратила внимание, что обе женщины не стали брать мяса, и решила: это потому, что они вдовы. Княжне Падмабаи позволили есть что захочется. Она попробовала карри из ягненка, картофельное карри, панир-кофту, плов с шафраном и простой рис, дал, огуречную райту и листья пажитника в панировке. Сладкое подали одновременно с основным блюдом в небольших вазочках; княжна выбрала рисовый пудинг и шарики гулаб-джамун.
Первин пробовала все, что ей предлагали; подражая вдовствующей махарани, она пользовалась правой рукой, хотя к каждому прибору прилагались серебряные вилка и нож. Еда была отличной, чувствовалась рука хорошего повара, умеренно пользовавшегося специями.
Мирабаи ела по-английски, сын ее тоже, хотя вилкой и ножом он орудовал не слишком умело. Княжна Падмабаи использовала оба способа — картофельное карри насаживала на вилку, которую держала в левой руке, а рис с йогуртом смешивала правой. Видимо, она старалась потрафить и маме, и бабушке: та ела очень элегантно, не обронив ни кусочка пищи.
— Как вкусно. Трудно даже сказать, что мне больше всего понравилось, но, пожалуй, я бы выделила карри из ягненка, — сказала Первин, перепробовав все.
— Вот как? — тут же отреагировала вдовствующая княгиня. — Ну так скажите, как его готовят в Бомбее.
— В Бомбее существуют самые разные кухни, — начала Первин, чувствуя, что ей на самом деле дали понять, что у нее нет права высказываться по поводу того, как готовят во дворце. — Мои предки много веков назад прибыли из Персии, у нас до сих пор в ходу некоторые старинные рецепты. Мы едим рис с орехами и изюмом, а в карри добавляем сахар.
— У нас на кухне в каждое блюдо добавляют от сорока до пятидесяти специй, — похвасталась вдовствующая махарани.
— В сезон дождей любая пища может навредить, — заметила Мирабаи, глядя на Первин. — Видимо, именно из-за дождей Вагх и заболел. Поэтому я его сегодня и ограничиваю.
— А давно он болеет? — спросила Первин, отламывая кусочек параты.
— Я всю прошлую неделю лежал в кровати! — сообщил Джива Рао и зевнул, продемонстрировав недоеденный рис во рту. — Скука страшная! А ел один только суп.
— Суп, который я тебе готовила, — уточнила Мирабаи, бросив многозначительный взгляд на Первин. — У него желудок пока еще не окреп для приема тяжелой пищи.
— Суп был невкусный, — тем же плаксивым тоном продолжил махараджа. — А еще старик Басу все время заставлял меня читать, но я почти не видел слов. И голова очень болела.
Первин сосредоточилась на махарани Мирабаи — та уговаривала дочку доесть дал.
— А к махарадже вызывали врача? — спросила Первин.
Молодая княгиня бросила на свекровь косой взгляд.
— Она не пожелала.
Путлабаи смешала рис с йогуртом и, не поднимая головы, обратилась к Первин:
— Доктор Эндрюс всегда приезжает слишком поздно. Звать его — все равно что желать человеку смерти. А мой жрец умеет лечить все болезни.