— Она была ближайшей подругой вдовствующей махарани. И будет тосковать по ней сильнее других.
Первин вспомнила, как вскрикнула Арчена, поняв, что махарани плохо, — при этом она по непонятной причине сопротивлялась приходу врача.
— Возможно, Арчена и знала все ее тайны, но в конечном итоге я не уверена, что она очень хотела, чтобы махарани выжила.
— Кому ведом долг, тому ведом и страх, — изрек мистер Басу, потирая подслеповатые глаза. — Уж кому знать, как не мне, учившему детей.
— Три поколения детей. Чего вы только не навидались, — произнесла Первин с сочувствием.
— Да.
— Я не спросила вас про одного человека, отсюда, из дворца, с которым у махараджи Махендры Рао были особо дружеские отношения.
— Про какого человека? — рассеянно переспросил наставник.
Первин напомнила себе, что нужно быть осмотрительной и ничем не выдать своих подозрений касательно того, что танцовщица еще жива.
— Про танцовщицу по имени Девани. Которую изгнали по требованию вдовствующей махарани.
Наставник выразительно воздел палец.
— Она уехала, а потом вернулась.
— Вы о чем? — озадаченно спросила Первин.
— Во времена правления махараджи Мохана Рао Девани уехала в родную деревню — ей полагался отпуск. Месяц прошел — она не вернулась. Мы все сочли, что она решила покинуть дворец. Была она совсем молодой, лет четырнадцати, и, безусловно, лучшей из всех танцовщиц. Махараджа Мохан Рао послал за ней вестника, ее уговорили вернуться.
Первин посмотрела на Свагату.
— Я чего-то не понимаю. Раджмата сказала, что ее отослали навсегда.
— Она некоторое время отсутствовала, но потом вернулась, как вот говорит Басу-сагиб, — вставила Свагата. — А потом, перед свадьбой махараджи Махендры Рао, уехала опять и больше не появлялась.
— Совершенно верно, — подтвердил мистер Басу. — В 1905 году. Она могла помешать его помолвке.
Именно это Первин и слышала от Читры. Ей хотелось задать еще один вопрос, но тут появилась Падмабаи. За ней следовал Ганесан.
— Осторожно, близко не подходите! — крикнула Первин, испугавшись, что лошадь лягнет княжну.
— Так Рама-джи же смотрит за лошадями! — откликнулась Падмабаи. — Вот только их всего две. Которая моя?
Первин подошла ближе.
— Мы вместе поедем на маленькой, в яблоках. Зовут ее Рани.
— Ух ты! Так она королева?
— Для вас только все лучшее, раджкумари! — улыбнулась Первин.
— Мама хочет, чтобы я научилась ездить верхом, — сказала девочка и доверчиво взглянула на Первин. — А раджмата говорила, не надо. Потому что я могу упасть и переломать кости.
— Я посажу вас с собой рядом. И вы ни за что не упадете, — пообещала Первин, втайне надеясь, что так оно и будет.
Тут подбежала Читра, шлепая задниками сандалий по камням. Свагата раскрыла объятия. Туда девушка и устремилась.
То было счастливое воссоединение. Глядя на мать и дочь, Первин беззвучно молилась за то, чтобы и Падмабаи довелось испытать то же самое.
— Благодарю вас! — Читра оторвалась от матери и простерлась на земле перед Первин. — Князь и раджмата сказали, меня нужно заточить в тюрьму, потому что я враг Сатапура!
— Вы очень отважно себя вели, Читра. Встаньте, прошу вас! — Первин смущало, что с ней обращаются как с повелительницей.
Читра вскочила и тут же спросила:
— Правда, что раджмата скончалась?
— Да, на моих глазах. Похоже, речь идет о самоубийстве… а это грех, — угрюмо ответила Свагата.
Первин ждала, что Читра будет шокирована, но на лице ее показалась улыбка.
— Да что ж ты так! — укорила дочку Свагата. — Что, как ты думаешь, нас ждет, если не останется ни одной княгини и некому будет прислуживать? Нас отправят в поля, как крестьянок!
— А вот и нет. Потому что чоти-рани теперь станет раджматой! — Глаза Читры блеснули. — Она моя хозяйка, и я теперь буду старшей горничной!
— Не забывай, что я твоя мать! — нахмурилась Свагата.
— Сейчас не время ссориться. — Первин было совсем не по душе, что служанки борются за власть столь же непримиримо, как и правительницы. Она повернулась к дворцовому управляющему и сказала: — Басу-сагиб, попрошу вас организовать все необходимое для проведения погребальной церемонии.
— Что могу, предприму, но речь идет о государственном деле. И ничего не состоится до прибытия князя Сварупа. Обряд над матерью положено совершить сыну. — Мистер Басу говорил уверенно, как будто бы вновь оказался на знакомой территории.
Рама подвел Рани к мраморной глыбе — специальной подставке, чтобы садиться в седло, — и Первин поставила ногу в стремя. Читра подняла княжну и усадила на луку. Первин сняла кашемировую шаль и надежно привязала к себе девочку.
— Я знаю, что вам необходимо взять с собой Падмабаи, но Ганесана не отгонишь. Что делать? — Читра тревожно взглянула на Первин.
Пес кругами ходил вокруг лошади, смотрел вверх, на княжну, и лаял.
— Надеюсь, он не станет кусать лошадь за ноги! — высказала свою тревогу Первин.
— Лошадь он не тронет. Просто хочет вас сопровождать, — пояснила Свагата, опуская ладонь дочери на плечо — она явно простила той хвастливые слова, вырвавшиеся несколькими минутами раньше.
Первин знала, что вообще-то должна бы чувствовать облегчение. Путлабаи более не сможет отравлять жизнь своим родным. Ее сын Сваруп — человек неприятный, но ничто не говорит о том, что он мог похитить Дживу Рао. Пора бы отбросить мрачные мысли и сосредоточиться на другом — как лучше всего отыскать Дживу Рао. Первин взяла повод в руку и осведомилась у обитателей дворца:
— А Ганесану хватит сил бежать за нами много километров?
— Еще бы! Он же даже на охоту ходил! — ответил мистер Басу, медленно продвигавшийся в ее сторону.
Причин не брать собаку не было. Первин посмотрела сверху вниз на Читру:
— Принесите, пожалуйста, веревку и привяжите к ошейнику. Ее возьмет Падмабаи — тогда пес будет знать, что он сопровождает ее, а не гонится за нами.
Читра быстро отдала распоряжение мальчикам, охранявшим дворец, и младший тут же убежал за веревкой.
— Ганесан с нами побежит? — шепелявя от радости спросила Падмабаи.
Первин обрадовалась возможности ее приободрить.
— Конечно. А вы знаете, что в гостевом доме у Ганесана есть братец-пес?
— Братец-пес, — с явным уважением повторила девочка. — Младший или старший?
— Это вам самой придется решать. Он такого же размера, вот только не такой чистый. Но я уверена, что они очень обрадуются встрече. — Это было далеко идущее замечание. Первин решила, что после визита в охотничий домик заберет девочку в гостевой дом, там безопаснее.
— Как было бы здорово увидеть братца-пса! — Падмабаи стукнула Рани пятками по бокам, и Первин пришлось поспешно натянуть повод, чтобы лошадка не тронулась с места.
Появился мальчик с веревкой, Рама помог превратить ее в поводок и привязать к украшенному самоцветами ошейнику Ганесана.
— Он за вами побежит, даже если княжна выпустит поводок! — сказала Читра. А потом добавила, бросив на Первин серьезный взгляд: — Я буду молиться и Шиве-джи, и Араньяни, чтобы вы отыскали молодого махараджу и любимую мою махарани. Наконец-то она сможет править в зенане.
Первин понимала: Читра имеет в виду, что Мирабаи теперь станет главной над всеми женщинами, — вот только велика была вероятность того, что молодая махарани полностью изменит свой образ жизни, ведь она больше не обязана подчиняться свекрови. Нужно было учитывать и еще одну вещь. Женщинам и раньше доводилось править княжествами и королевствами. Сможет ли Мирабаи стать регентом? Агентство, безусловно, должно рассмотреть этот вариант.
Рама одним махом вскочил в седло и жестом поторопил Первин:
— Нужно ехать, пока солнце не село.
— Скоро увидимся, — с уверенностью сказала Первин Читре. — А если с возвращением детей возникнет задержка, я пришлю во дворец письмо.
— Рама-джи, скажи, далеко еще? — поинтересовалась Падмабаи вскоре после того, как они отъехали от дворца.
— Еще полчаса, — ответил Рама. — Недолго.
Падмабаи запрыгала в седле.
— А мне скучно!
— Вы же увидели мир! Как это может быть скучно? — Первин понимала, что голос ее звучит натянуто. Падмабаи, похоже, успела забыть, что они едут по серьезному делу. Сказать заранее, обнаружат ли они в охотничьем домике Дживу Рао или Мирабаи, было невозможно. Если Мирабаи нашла сына, но на нее накатила меланхолия, она могла посадить его на свою лошадь, как вот Первин посадила княжну. А поскольку махарани была резко против предложения Первин оставить мальчика в Индии, она может и не вернуться.
Или, допустим, Мирабаи не найдет Дживу Рао и решит покончить с собой. Свагата сказала, что самоубийство — грех, однако запрещенный законом обычай сати — самоубийства вдовы после смерти мужа — все еще был в ходу в сельской местности. Нетрудно себе представить, что склонная к меланхолии женщина может свести счеты с жизнью после гибели мужа и двух сыновей на протяжении всего лишь двух лет. Не каждый справится с таким горем.
— А где этот домик? — заныла Падмабаи, дергая Ганесана за поводок.
— Вон там, впереди, — не вполне честно ответила Первин. — И аккуратнее с поводком, не выроните его!
— Я хочу слезть. Эту лошадь все время качает! — пожаловалась княжна.
Первин попыталась ее отвлечь.
— Посмотрите вон на тот баньян. Давайте посчитаем, сколько баньянов нам встретится по дороге.
Но эта попытка развлечь княжну провалилась. Первин обескураженно посмотрела на Раму, девочка же продолжала ныть.
— Не переживайте, — сказал Рама, который уверенно скакал рядом. — До охотничьего домика недалеко, там она поест и успокоится.
Первин сомневалась, что ребенок может успокоиться после того, как увидел труп собственной бабушки.
— Там, в домике, живут очень добрые люди. Они обрадуются приезду княжны Падмабаи.
— Нет! — поправил ее Рама. — Они испугаются, ведь смотреть на княжну непочтительно.
— Даже на такую маленькую? — изумилась Первин.