— Ну? — спросил я, — что же было после?
— А сами-то вы не подозреваете, что было после, сэр?
— Нет, нисколько.
— Мистер Брофф тоже не подозревает.
— Не более меня.
Пристав Кофф встал и подошел к моему письменному столу.
Он вернулся с запечатанным пакетом; на нем было написано: «по секрету»; он был адресован ко мне, а на уголке стояла подпись пристава.
— В прошлом году я ошибся, подозревая одну особу, — сказал он, — могу ошибиться и теперь. Погодите распечатывать этот пакет, мистер Блек, пока не узнаете всей правды. Тогда сравните имя виновной особы с именем, которое я написал в этом запечатанном письме.
Я положил письмо в карман и затем спросил пристава, какого он мнения о мерах, которые мы принимали в банке.
— Очень хорошо задумано, сэр, — ответил он, — самое настоящее дело. Только надо было следить еще за одной особой, кроме мистера Локера.
— За тою особой, что поименована в письме, которое вы мне сейчас дали?
— Да, мистер Блек, за тою особой, что поименована в письме. Теперь этому не поможешь. Когда настанет время, сэр, я кое-что предложу вам и мистеру Броффу. Сначала подождем и посмотрим, не скажет ли нам мальчик чего-нибудь, стоящего внимания.
Было уже около десяти часов, а мальчик еще не являлся. Пристав Кофф заговорил о другом. Он осведомлялся о своем старом приятеле Бетередже и о бывшем враге-садовнике. Минуту спустя, он, без сомнения, перешел бы от этого предмета к любимым розам, если бы мой слуга не прервал вас, доложив, что мальчик внизу.
Войдя в комнату, Крыжовник остановился на пороге и недоверчиво поглядел на сидевшего со мной незнакомца. Я позвал мальчика к себе.
— Можете говорить при этом джентльмене, — сказал я, — он приехал помогать мне и знает уже обо всем. Пристав Кофф, прибавил я, — вот мальчик из конторы мистера Броффа.
В современной системе цивилизации знаменитость (какого бы то ни было рода) есть рычаг, который может поколебать что угодно. Слава великого Коффа уже дошла до слуха маленького Крыжовника. Плохо державшиеся глаза мальчугана до того выкатились, когда я произнес кто знаменитое имя, что я не шутя побоялся, как бы они не выпали на ковер.
— Подите сюда, парень, — сказал пристав, — послушаем, что вы вам скажете.
Вид великого человека, — героя многих пресловутых рассказов по всем адвокатским конторам Лондона, — по-видимому, околдовал мальчика. Он стал против пристава Коффа, заложив руки назад, подобно новичку, которого спрашивают из катехизиса.
— Как ваше имя? — спросил пристав, начиная экзамен.
— Октавий Гай, — ответил мальчик, — в конторе-то меня зовут Крыжовником, оттого что у меня такие глаза.
— Октавий Гай, Крыжовник тож, — продолжил пристав с крайнею важностью, — вчера вас хватились в банке. Куда вы девались?
— Не во гнев вам, сэр, я следил за одним человеком.
— За каким?
— Высокий такой, с черною бородищей, одет моряком.
— Я помню этого человека! — вступился я, — мы с мистером Броффом думали, что это шпион индийцев.
Пристава Коффа, по-видимому, не слишком поразило то, что мы думали с мистером Броффом. Он продолжал экзаменовать Крыжовника.
— Ну? — сказал он, — для чего же вы следила за моряком?
— Не во гнев вам, сэр, мистер Брофф желал узнать, не передал ли мистер Локер чего-нибудь кому-нибудь, выходя из банка. Я видел, как мистер Локер передал что-то чернобородому моряку.
— Почему ж вы не сказали этого мистеру Броффу?
— Не хватило времени, сэр, потому что моряк поспешно вышел вон.
— А вы и выбежала за ним, а?
— Да, сэр.
— Крыжовник, — сказал пристав, гладя его по голове, — у вас головенка таки набита кое-чем, да и не хлопком. Я, пока, весьма доволен вами.
Мальчик покраснел от удовольствия. Пристав продолжал.
— Ну? Что же сделал моряк, выйдя на улицу?
— Он кликнул кэб, сэр.
— А вы?
— Не отставая, побежал за ним.
Не успел пристав предложить следующего вопроса, как доложили о другом посетителе, — то был главный письмоводитель конторы мистера Броффа.
Сознавая, как важно было не мешать приставу Коффу расспросить мальчика, я принял письмоводителя в другой комнате. Он принес дурную весть о своем хозяине. Волнение и тревоги за последние два дня одолели мистера Броффа. Сегодня поутру он проснулся, чувствуя припадок подагры, и не мог выйти из своей комнаты в Гампотеде; в настоящем критическом положении наших дел, он сильно беспокоился о том, что должен оставить меня одного, без советов и помощи опытного человека. Письмоводитель получил приказ отдать себя в мое распоряжение и охотно готов был заменить мистера Броффа. Я тотчас написал письмо, чтоб успокоить старого джентльмена, сообщив ему о приезде пристава Коффа, прибавив, что Крыжовник в настоящую минуту на экзамене, и обещая лично или письменно известить мистера Броффа обо всем, что произойдет в течение дня. Отправив письмоводителя с запиской в Гампстед, я вернулся в первую комнату и застал пристава Коффа у камина в ту самую минуту, как он звонил в колокольчик.
— Извините, мистер Блек, — сказал пристав, — я уже хотел послать сказать, что мне нужно поговорить с вами. Я ничуть не сомневаюсь, что этот мальчик предостойный малый, — прибавил пристав, гладя Крыжовника по голове, — следил именно за кем надлежало. Гибель времени потеряно, сэр, оттого что вы, к несчастью, не поспели вчера домой к половине одиннадцатого. Все что нам остается делать — это немедленно послать за кэбом.
Пять минут спустя пристав Кофф и я (с Крыжовником на козлах, для того чтоб указывать дорогу кучеру) ехали на восточную часть города, к Сити.
— Недалеко время, — сказал пристав, указывая в переднее окошечко кэба, — когда этот мальчик будет ворочать большими делами в бывшей моей профессии. Я еще не видывал такого смышленого и даровитого плутишки. Я вам сообщу, мистер Блек, всю суть того, что он рассказывал мне, пока вас не было. Ведь это еще при вас, кажется, он говорил, что, не отставая побежал за кебом.
— Да.
— Ну вот, сэр, кэб отправился из Ломбард-Стрит к Товерской пристани. Чернобородый моряк вышел из кэба и переговорил с капитаном парохода, отправляющегося на следующее утро в Роттердам. Он спросил, нельзя ли ему тотчас же взойти на борт и переночевать на койке. Капитан ответил что нельзя. В этот вечер происходила чистка и уборка кают, коек, палубы, и вы один пассажир не мог быть допущен на борт ранее утра. Моряк повернулся и ушел с пристани. Когда он опять вышел на улицу, мальчик в первый раз еще заметил человека, степенно одетого рабочим, шедшего по другой стороне улицы, явно не теряя из виду моряка. Моряк остановился у ближней харчевни и зашел в нее. Мальчик примкнул к другим мальчишкам, глазевшим на выставленные в окне харчевни лакомства. Он заметил, что рабочий, подобно ему, остановился, и ждет, — но все еще на противоположной стороне улицы. Минуту спустя медленно подъехал кэб и остановился возле рабочего. Мальчик мог ясно разглядеть только одного из сидевших в кэбе, который высунулся из окна, разговаривая с рабочим. Он, без всякого поощрения с моей стороны, описал эту особу очень смуглою и похожею на индийца.
Теперь ясно было, что мы с мистером Броффом сделали еще одну ошибку. Чернобородый моряк, очевидно, вовсе не был шпионом индийцев. Возможно да, чтоб он был тем, кто завладел алмазом?
— Немного погодя, — продолжал пристав, — кэб медленно поехал вдоль по улице. Рабочий перешел через дорогу и вошел в харчевню. Мальчик ждал на улице, пока не почувствовал голода и усталости, — а тогда он в свою очередь вошел в харчевню. У него был в кармане один шиллинг, и он, как сам рассказывает, роскошно пообедал колбасой и пирогом с угрями, с бутылкой имбирного пива. Чего не переварит мальчуган? До сих пор такого вещества еще не найдено.
— Что же он видел в харчевне? — спросил я.
— В харчевне, мистер Блек, он увидал моряка, читавшего газету за одном столом, и рабочего, читавшего газету за другим столом. Уже смерклось, когда моряк встал и ушел из харчевни. Выйдя на улицу, он подозрительно осматривался по сторонам. На мальчика, — что же такое мальчик? — он не обратил внимания. Рабочий не выходил еще. Моряк пошел, оглядываясь, и, по-видимому, не совсем-то знал куда идти. Рабочий опять появился на противоположной стороне улицы. Моряк все шел до самого Шор-Лева, ведущего в Ловер-Темз-Стрит. Тут он остановился перед гостиницей под вывеской: Колесо Фортуны, и осмотрев дом снаружи, вошел в него. Крыжовник вошел за ним. У стойки толпилось много народу, большей частью чистого народу. Колесо Фортуны — самое почтенное заведение, мистер Блек; славится портером и пирогами со свининой.
Отступление пристава раздражили меня. Он заметил это и, продолжая, стал построже придерживаться показаний Крыжовника.
— Моряк спросил, может ли он получить ночлег, — продолжал пристав, — хозяин отвечал: нет; все занято. Буфетчица поправила его, сказав, что «десятый номер свободен». Послали за слугой, чтобы проводить моряка в десятый номер. Как раз перед тем Крыжовник заметил рабочего в толпе у стойки. Не успел слуга явиться на зов, рабочий исчез. Моряка повели в номер. Не зная, что делать, Крыжовник мудро порешил выжидать, что будет. И действительно, что-то случилось. Позвали хозяина. Наверху послышался гневный говор. Вдруг снова появился хозяин, таща за ворот рабочего, казавшегося пьяным, к величайшему удивлению Крыжовника. Хозяин вытолкнул его за дверь и погрозил полицией, если он вернется. Пока это происходило, из пререканий между ними оказалось, что этого человека застали в десятом номере, где он, с упрямством пьяного, объявил, что комната занята им. Крыжовник был так поражен этим внезапным опьянением недавно еще трезвого человека, что не мог удержаться и не выбежать за рабочим на улицу. Тот шатался позорнейшим образом, пока был в виду гостиницы. Но как только повернул за угол улицы, равновесие его внезапно восстановилось, и он стал как нельзя более трезвым членом общества. Крайне озадаченный Крыжовник вернулся в