Колесо Фортуны. Он еще подождал, не будет ли чего. Ничего не было; моряк не показывался; о нем ничего не говорили. Крыжовник решился вернуться в контору. Только что он пришел к этому заключению, откуда ни возьмись, вновь появился рабочий, по обыкновению, на противоположной стороне улицы. Он глядел наверх в одно из окон на крыше дома, единственное, в котором еще светился огонь. Этот огонь, по-видимому, успокоил его. Он тотчас ушел. Мальчик вернулся в Грейз-Инн, получил карточку с запиской, пошел к вам и не застал вас. Вот вам изложение дела, мистер Блек, как оно обстоит в настоящее время.
— Что вы думаете об этих, пристав?
— Я думаю, что это дело серьезное, сэр. Во-первых, судя по тому, что видел мальчик, в этом замешаны индийцы.
— Да. И моряк очевидно тот самый, кому мистер Локер передал алмаз. Странно однако ж, что и мистер Брофф, и я, и подчиненный мистера Броффа, все мы ошиблись.
— Новое не странно, мистер Блек. Принимая во внимание опасность, которой подвергалось это лицо, весьма вероятно, что мистер Локер умышленно провел вас, предварительно уговорясь с ним.
— Понятны ли вам поступки в гостинице? Тот, что разыгрывал рабочего, конечно был подкуплен индийцами. Но я не менее самого Крыжовника становлюсь в тупик перед объяснением, зачем он внезапно прикинулся пьяным.
— Кажется, я догадываюсь, что это значит, сэр, — сказал пристав, — подумав несколько, вы поймете, что этот человек имел строжайший наказ от индийцев. Сами они были слишком заметны, чтобы рисковать показаться в банке или в гостинице, и должны были многое поверить своему посланцу. Очень хорошо. При этом посланце вдруг называют номер гостиницы, в котором моряк должен провести ночь, в том же номере (если мы не ошибаемся) будет лежать и алмаз. В таком случае можете быть уверены, что индийцы непременно потребовали бы описание этой комнаты, ее местоположение в доме, возможности проникнуть в все извне, и так далее. Что же оставалось делать тому человеку с таким приказом? Именно то, что он сделал! Он побежал наверх заглянуть в эту комнату, прежде чем введут моряка. Его застали там во время осмотра, и он притворился пьяным, чтобы легчайшим способом выйти из затруднительного положения. Вот как я объясняю эту загадку. Когда его вытолкали из гостиницы, он, вероятно, пошел с отчетом туда, где его поджидали хозяева. А хозяева, без сомнения, послали его опять назад убедиться в том, что моряк точно остается в гостинице до утра. Что же касается происходившего в Колесе Фортуны после того как мальчик ушел оттуда, — мы должны были разведать это вчера. Теперь одиннадцать часов утра. Нам остается надеяться на самое лучшее и разведать, что можем.
Через четверть часа кэб остановился в Шор-Лене, и Крыжовник отворил нам дверцу.
— Тут? — спросил пристав.
— Тут, — ответил мальчик.
Как только мы вошли в Колесо Фортуны, даже моему неопытному глазу стало приметно, что в доме что-то не ладно.
За стойкой, где продавались напитки, стояла одна-одинехонька растерянная служанка, совершенно непривычная к этому занятию. Человека два обычных посетителей дожидались утреннего глоточка, нетерпеливо стуча деньгами по стойке. Буфетчица показалась из внутренних зал, взволнованная, и озабоченная. На вопрос пристава Коффа к хозяйке, она резко ответила, что хозяин пошел наверх и теперь ему не до помех.
— Идите за мной, сэр, — сказал пристав Кофф, хладнокровно отправляясь наверх и кивнув мальчику идти за нами.
Буфетчица крикнула хозяину и предупредила его, что чужие ломятся в дом. Во втором этаже нас встретил раздраженный хозяин, бежавший вниз, чтоб узнать, в чем дело.
— Кто вы такой, черт побери? И что вам тут надо? — спросил он.
— Потише, — спокойно сказал пристав, — начать с того, кто я такой. Я пристав Кофф.
Славное имя мигом подействовало. Разгневанный хозяин распахнул дверь одной из приемных и попросил у пристава извинения.
— Я раздосадован и не в духе, сэр, вот в чем дело, — сказал он, — сегодня поутру у нас в доме неприятность. В нашем деле беспрестанно выходишь из себя, пристав Кофф.
— Верю, — сказал пристав, — если позволите, я тотчас перейду к тому, что привело нас. Этот джентльмен и я хотим побеспокоить вас несколькими вопросами об одном деле, интересующем нас обоих.
— Насчет чего, сэр? — спросил хозяин.
— Насчет черноватого господина, одетого моряком, который вчера заночевал у вас.
— Боже милостивый! Ведь этот самый человек теперь и взбудоражил весь дом! — воскликнул хозяин, — может быть, вы, или этот джентльмен, знаете его?
— Мы не можем сказать наверное, пока не увидим его, — ответил пристав.
— Пока не увидите? — отозвался хозяин, — вот этого-то никто и не мог добиться нынче с семи часов утра. Он вчера велел разбудить себя в это самое время. Его будили — но ответа не было, и дверь не отпиралась, и никто не знал, что там делается. Попытались еще в восемь часов, и еще раз — в девять. Напрасно! дверь оставалась на заперти, — в комнате ни звука! Я поутру выходил со двора и вернулся лишь четверть час тому назад. Я сам колотил в дверь — и без всякой пользы. Послано за столяром. Если вам можно подождать несколько минут, джентльмены, мы отворим дверь и посмотрим, что это значит.
— Не был ли он пьян вчера? — спросил пристав Кофф.
— Совершенно трезв, сэр, иначе я ни за что не пустил бы его ночевать.
— Он вперед заплатил за ночлег?
— Нет.
— А не мог ли он как-нибудь выбраться из комнаты, помимо двери?
— Эта комната на чердачке, — сказал хозяин, — но в потолке точно есть опускная дверь, которая ведет на крышу, а рядом на улице перестраивается пустой дом. Как вы думаете, пристав, не удрал ли мошенник этих путем, чтобы не платить?
— Моряк, — сказал пристав Кофф, — пожалуй, мог бы это сделать рано поутру, когда на улице не было еще народу. Он привык лазить, у него голова не закружится на крыше.
При этих словах доложили о приходе столяра. Мы все тотчас пошли в самый верхний этаж. Я заметил, что пристав был необыкновенно серьезен, даже для него. Меня поразило также, что он велел мальчику остаться внизу до нашего возвращения, тогда как прежде сам поощрял его следовать за нами.
Столяр в несколько минут молотом и долотом преодолел сопротивление двери. Но изнутри она была заставлена мебелью, в виде баррикады. Налегая на дверь, мы отодвинули эту преграду и получили доступ в комнату. Хозяин вошел первый; за ним пристав; за ним я; остальные последовали за нами.
Мы все поглядели на кровать и все вздрогнули. Моряк был тут. Он лежал, одетый, в постели, — с белою подушкой на лице, совершенно его закрывавшею.
— Что это значит? — сказал хозяин, показывая на подушку.
Пристав Кофф, не отвечая, подошел к постели и поднял подушку.
Смуглое лицо лежавшего было кротко и спокойно; черные волосы и борода слегка, чуть-чуть, растрепаны; широко раскрытые глаза, как бы стеклянные, бессмысленно уставились в потолок, мутный взгляд и неподвижное выражение их ужаснули меня. Я отвернулся, и отошел к открытому окну. Прочие оставались с приставом Коффом у постели.
— Он в обмороке! — сказал хозяин.
— Он мертв, — ответил пристав. — Пошлите за ближайшим доктором и за полицией.
Послали слугу за тем и за другим.
Что-то странно-чарующее, по-видимому, удерживало пристава у постели. Какое-то странное любопытство удерживало прочих, желавших видеть, что предпримет пристав.
Я опять отвернулся к окну. Минуту спустя, я почувствовал, что меня слегка дергают за фалды, и детский голос шепнул:
— Посмотрите-ка, сэр!
Крыжовник последовал за нами. Глаза его страшно выкатывались, — не от ужаса, но от восторга. Он сам по себе сделал находку.
— Посмотрите-ка, сэр, — повторил он, подводя меня к столу в углу комнаты.
На столе лежала деревянная коробочка, раскрытая и пустая. Возле нее валялся клочок ваты, употребляемой ювелирами. С другого боку лежал оторванный лоскуток бумаги с полуиспорченною печатью и вполне уцелевшею надписью. Она заключалась в следующих словах: «Гг. Бот, Лайзафт и Бош приняли на сохранение от мистера Септима Локера из Мидльескс-Плеса деревянную коробочку, запечатанную в этом пакете и содержащую драгоценность высокой стоимости. Коробочку эту гг. Бош и Ко должны отдать, по востребованию, лично в руки мистера Локера».
Эти строки рассеяли всякое сомнение, по крайней мере, касательно одного пункта. Моряк, выходя вчера из банка, имел при себе Лунный камень.
Я снова почувствовал, что меня дергают за фалды. Крыжовник еще не покончил со мной.
— Грабеж! — прошептал мальчик, с высоком наслаждением показывая на пустую коробочку.
— Вам велено ждать внизу, — сказал я, — подите отсюда.
— И убийство! — прибавил Крыжовник, еще с большим наслаждением указывая на лежавшего в постели.
Это наслаждение ребенка ужасным зрелищем было так отвратительно, что я взял его за плечи и вывел вон.
Переступая порог, я услыхал голос пристава Коффа, который звал меня. Когда я вернулся, пристав пошел ко мне навстречу и заставил меня вернуться к постели.
— Мистер Блек, — сказал он, — взгляните-ка в лицо этому человеку. Это поддельное лицо, — а вот вам доказательство!
Он провел пальцем по тонкой черте смертно-бледного цвета на лбу мертвеца, отделявшей смуглый цвет его кожи от слегка растрепанных черных волос.
— Посмотрим что под этим, — сказал пристав, внезапно хватая черные волосы твердою рукой.
Мои нервы не выносили этого. Я снова отошел от постели.
Первым попавшимся мне на глаза в той стороне комнаты был неукротимый Крыжовник, который взмостился на стул и глядел, затаив дыхание, через головы старших на действие пристава.
— Вон он парик с него тащат, — шептал Крыжовник, сочувствуя моему положению, откуда я, — один из всех присутствовавших, — ничего не видал.
Настала тишина, потом крик удивление в среде стоявших у постели.
— Бороду тащат! — вскрикнул Крыжовник.
Опять настала тишина. Пристав Кофф чего-то потребовал. Хозяин пошел к умывальнику и возвратился с тазом воды и полотенцем.