таться со мною.
Правда это или нет, – но я не могу стать его обвинителем по весьма основательной причине. Если я оглашу все вышенаписанное, у меня не будет никаких доказательств, кроме моральных. Я не только не могу доказать, что он убил двух индусов, стоявших у дверей, я не стану даже утверждать, что он убил третьего, внутри помещения, –
потому что не видел это собственными главами.
Правда, я слышал слова умирающего индуса, но, если мне возразят, что они были предсмертным бредом, как я могу это опровергнуть? Пусть наши родственники с той и другой стороны сами составят себе мнение обо всем вышесказанном и решат, основательно или нет отвращение, которое я и поныне испытываю к этому человеку.
Хоть я и не верю фантастической индийской легенде об алмазе, но должен сознаться, что и сам не свободен от некоторого суеверия. Убеждение это или обманчивый домысел, – все равно, я полагаю, что преступление влечет за собою кару. Я не только уверен в виновности Гернкастля, но и не сомневаюсь, что он пожалеет, если оставил алмаз у себя, и что другие тоже пожалеют, взяв этот алмаз, если он отдаст его им.
ПОВЕСТВОВАНИЕ
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПРОПАЖА АЛМАЗА (1848)
События, рассказанные Габриэлем Беттереджем, дворецким леди
Джулии Вериндер
Глава 1
Раскройте первую часть «Робинзона Крузо» на странице сто двадцать девятой, и вы найдете следующие слова:
«Теперь я вижу, хотя слишком поздно, как безрассудно предпринимать какое-нибудь дело, не рассчитав все его издержки и не рассудив, по нашим ли оно силам».
Не далее как вчера раскрыл я моего «Робинзона Крузо»
на этом самом месте. А уже сегодня утром, 21 мая 1850 года, пришел ко мне племянник миледи, мистер Фрэнклин
Блэк, и завел со мною такую речь.
– Беттередж, – сказал мистер Фрэнклин, – я был у нашего адвоката по поводу некоторых семейных дел, и, между прочим, мы заговорили о пропаже индийского алмаза, случившейся в доме тетки моей в Йоркшире.
Стряпчий полагает, – думаю так же и я, – что всю эту историю следовало бы записать в интересах истины, и чем скорее, тем лучше.
Не понимая еще его намерения и считая, что ради мира и спокойствия всегда следует быть на стороне стряпчего, я сказал, что и я думаю точно так же. Мистер Фрэнклин продолжал:
– Как вам известно, пропажа алмаза бросила тень подозрения на репутацию невинных людей. Память невинных может пострадать и впоследствии, по недостатку письменных фактов, к которым могли бы прибегнуть те, кто будет жить после нас. Нет сомнения, что эта наша странная семейная история стоит того, чтобы о ней рассказать, и мне кажется, Беттередж, мы с адвокатом придумали правильный способ, как это сделать.
Без всякого сомнения, они придумали прекрасно, но я еще не понимал, какое отношение имеет все это ко мне.
– Нам надо рассказать известные события, – продолжал мистер Фрэнклин, – есть люди, причастные к этим событиям и способные последовательно передать их. Вот почему стряпчий думает, что мы все должны написать историю Лунного камня поочередно, – насколько простирается наша личная осведомленность, и не более. Мы должны начать с того, каким образом алмаз попал в руки моего дяди Гернкастля, когда он служил в Индии пятьдесят лет тому назад. Такой предварительный рассказ уже имеется –
это старая фамильная рукопись, в которой очевидец излагает все существенные подробности. Потом следует рассказать, каким образом алмаз попал в дом моей тетки в
Йоркшире два года назад и как он исчез через двенадцать часов после этого. Никто не знает лучше вас, Беттередж, что произошло в то время в доме. Следовательно, вы и должны взять перо в руки и начать рассказ.
Вот в таких-то выражениях сообщили мне, какое участие должен я принять в изложенной истории с алмазом.
Если вам любопытно узнать, как я поступил в этих обстоятельствах, то позвольте сообщить вам, что я сделал то,
что, вероятно, вы сами сделали бы на моем месте. Я
скромно заявил, что подобная задача мне не по силам, а сам подумал, что уж суметь-то я сумею, если только дам себе развернуться. Кажется, мистер Фрэнклин прочитал тайные мысли на моем лице. Он не захотел поверить моей скромности и настоял на том, чтобы я дал себе как следует развернуться.
Прошло два часа, как мистер Фрэнклин меня оставил.
Не успел он повернуться ко мне спиной, как я уже направился к своему письменному столу, чтобы начать рассказ.
И вот сижу беспомощный, несмотря на все свои способности, и все более убеждаюсь, подобно вышеупомянутому
Робинзону Крузо, – что неразумно приниматься за какое-нибудь дело, прежде чем не высчитаешь его издержки и прежде чем не рассудишь, по силам ли оно тебе.
Прошу вас, обратите внимание, что я случайно раскрыл книгу как раз на этом месте накануне того дня, когда так опрометчиво согласился приняться за дело, которое теперь у меня на руках; и позвольте спросить – неужели это не было предсказанием?
Я не суеверен; я прочел множество книг за свою жизнь; я, можно сказать, в своем роде ученый. Хотя мне минуло семьдесят, память у меня крепкая и ноги тоже. Пожалуйста, не считайте меня невеждой, когда я выражу свое мнение, что книги, подобной «Робинзону Крузо», никогда не было и не будет написано. Много лет обращался я к этой книге, –
обыкновенно в минуты, когда покуривал трубку, – и она была мне верным другом и советчиком во всех трудностях этой земной юдоли. В дурном ли я расположении духа –
иду к «Робинзону Крузо». Нужен ли мне совет – к «Робинзону Крузо». В былые времена, когда жена чересчур надоест мне, и по сей час, когда чересчур приналягу на стаканчик, – опять к «Робинзону Крузо». Я истрепал шесть новеньких «Робинзонов Крузо» на своем веку. В последний день своего рождения миледи подарила мне седьмой экземпляр. Тогда я по этому поводу хлебнул лишнего, и
«Робинзон Крузо» опять привел меня в порядок. Стоит он четыре шиллинга шесть пенсов в голубом переплете, да еще картинка в придачу.
А ведь это как будто не похоже на начало истории об алмазе? Я словно брожу да ищу бог знает чего, бог знает где. Мы, с вашего позволения, возьмем новый лист бумаги и начнем сызнова с моим нижайшим почтением.
Глава 2
Я упомянул о миледи несколькими строками выше.
Пропавшему алмазу никогда бы не бывать в нашем доме, если бы он не был подарен дочери миледи; а дочь миледи не могла бы получить этого подарка, если б миледи в страданиях и муках не произвела ее на свет. Но если мы начнем с миледи, нам придется начать издалека, а это, позвольте мне сказать вам, когда у вас на руках такое дело, как у меня, служит большим утешением.
Если вы хоть сколько-нибудь знаете большой свет, вы, наверно, слышали о трех прелестных мисс Гернкастль: мисс Аделаиде, мисс Каролине и мисс Джулии – младшей и красивейшей из трех сестер, по моему мнению, а у меня была возможность судить, как вы сейчас убедитесь. Я поступил в услужение к старому лорду, их отцу (слава богу,
нам нет никакого дела до него в связи с алмазом; я никогда не встречал ни в высшем, ни в низшем сословии человека с таким длинным языком и с таким неспокойным характером), – я поступил к старому лорду, говорю я, пажом к трем благородным дочерям его, когда мне было пятнадцать лет.
Там жил я, пока мисс Джулия не вышла за покойного сэра
Джона Вериндера. Превосходный был человек, только нужно было, чтобы кто-нибудь управлял им, и, между нами, он нашел кого-то; он растолстел, повеселел и жил счастливо и благоденствовал с того самого дня, как миледи повезла его в церковь венчаться, до того дня, когда она облегчила его последний вздох и закрыла ему глаза навсегда.
Забыл сказать, что я переселился с новобрачною в дом ее мужа и в его поместье.
– Сэр Джон, – сказала она, – я не могу обойтись без
Габриэля Беттереджа.
– Миледи, – отвечал сэр Джон, – я также не могу без него обойтись.
Таким образом он поступал с нею всегда, – так именно я и попал к нему в услужение. Мне было все равно, куда ни ехать, только бы не расставаться с моей госпожой.
Видя, что миледи интересуется хозяйством, фермой и тому подобным, я сам начал этим интересоваться, – тем более что был седьмым сыном бедного фермера. Миледи отдала меня в помощники к управляющему, я старался изо всех сил и получил повышение. Несколько лет спустя, в понедельник, если не ошибаюсь, миледи говорит мужу:
– Сэр Джон, твой управляющий глупый старик. Дай ему хорошую пенсию и вместо него назначь Габриэля Беттереджа.
Во вторник сэр Джон отвечает ей:
– Миледи, управляющий получил хорошую пенсию, а
Габриэль Беттередж получил его место.
Вы слышали много раз о супругах, живущих несчастливо. Вот пример, совершенно противоположный. Пусть он будет предостережением для некоторых и поощрением для других. А я тем временем буду продолжать свой рассказ.
Вы скажете, что я зажил припеваючи. Мне доверяли. Я
занимал почетное место, имел свой собственный коттедж, утром объезжал поместья, днем составлял отчет, вечером курил трубку и читал «Робинзона Крузо», – чего еще мог я желать для того, чтобы считать себя счастливым? Вспомните, чего недоставало Адаму, когда он жил один в раю, и если вы не осуждаете Адама, то не осуждайте и меня.
Женщина, на которой я остановил свое внимание, занималась хозяйством в моем коттедже. Звали ее Селина
Гоби. Я согласен с покойным Уильямом Коббетом относительно выбора жены. Смотрите, чтобы женщина хорошо пережевывала пищу и имела твердую походку, – и вы не сделаете ошибки. У Селины Гоби было все как следует во всех отношениях, и это было одною из причин, почему я женился на ней. Было у меня и другое основание, до которого я додумался. Когда она была незамужем, я должен был платить ей жалованье и содержать ее. Сделавшись моей женой, Селина должна была служить мне даром. Вот с какой точки зрения я посмотрел на это. Экономия с примесью любви. Я изложил это миледи