1849 го, іюня 15-го….. Несмотря на то что меня отвлекали и больные, и собственное страданіе, я все-таки во-время кончилъ письмо къ миссъ Вериндеръ, чтобы сегодня же отправить его на почту. Мнѣ хотѣлось бы, чтобъ оно было кратко, но это не удалось; за то, кажется, вышло ясно. Оно предоставляетъ ей полную свободу выбора. Если она согласится присутствовать при опытѣ, то это будетъ по собственной ея волѣ, а не изъ милости къ мистеру Блеку, или ко мнѣ.
Іюня 16-го. Поздно всталъ, проведя ужасную ночь; вчерашній пріемъ опіума далъ себя знать, наказавъ меня цѣлою вереницей страшныхъ сновидѣній. То кружился я вихремъ въ пустомъ пространствѣ, съ призраками умершихъ, — друзей и враговъ. То милое лицо, котораго я никогда болѣе не увижу, возникало у моего изголовья, фосфорично и непріятно свѣтясь въ червой мглѣ, уставлялось на меня страшнымъ взглядомъ и смѣялось, оскаливъ зубы. Легкій припадокъ давнишней боли, въ обычное время ранняго утра, порадовалъ меня какъ перемѣна. Онъ разогналъ видѣнія, и вслѣдствіе того былъ сносенъ.
По случаю дурно проведенной ночи, и нѣсколько опоздалъ поутру къ мистеру Франклину Блеку; я засталъ его лежащимъ въ растяжку на диванѣ за завтракомъ, который состоялъ изъ водки съ содовою водой и сухаго бисквита.
— Я такъ славно началъ, что вамъ и желать ничего не остается, сказалъ онъ:- ночью несносная безсонница; поутру полнѣйшее отсутствіе аппетита. Точь-въ-точь что было въ прошломъ году, когда я отказался отъ сигаръ. Чѣмъ скорѣе я подготовлюсь ко вторичному пріему опіума, тѣмъ это для меня будетъ пріятнѣе.
— Вы примете его въ тотъ же день, какъ только это станетъ возможно, отвѣтилъ я:- а между тѣмъ надо какъ можно болѣе позаботиться о вашемъ здоровьи. Если допустить васъ до истощенія, то легко потерпѣть неудачу. Какъ надо промыслить себѣ аппетитъ къ обѣду. Иначе сказать, вы должны предпринять поѣздку верхомъ, или прогулку на чистомъ воздухѣ.
— Я поѣду верхомъ, если мнѣ достанутъ здѣсь лошадь. Кстати, я вчера писалъ къ мистеру Броффу. А вы написали мистрисъ Вериндеръ?
— Да, со вчерашнею почтой.
— Очень хорошо. Значить, завтра мы сообщимъ другъ другу кой-какія интересныя вѣсти. Постойте, не уходите еще! Я хочу вамъ сказать одно словечко. Вы, кажется, полагали вчера, что нѣкоторые изъ моихъ друзей не совсѣмъ благосклонно отнесутся къ нашему опыту съ опіумомъ. Вы были совершенно правы. Я считаю старика Бетереджа въ числѣ своихъ друзей; и васъ позабавитъ, если я вамъ скажу, какъ сильно протестовалъ онъ при вчерашнемъ свиданіи со мной. «Въ теченіи вашей жизни, мистеръ Франклинъ, вы надѣлали столько глупостей, что удивляться надо; но ужъ эта — верхъ всего!» Вотъ какого мнѣнія Бетереджъ. Но я увѣренъ, что вы извините его предразсудки, если встрѣтитесь съ нимъ.
Я разстался съ мистеромъ Блекомъ и пошелъ въ обходъ по больнымъ, чувствуя себя здоровѣе, и счастливѣе послѣ свиданія съ нимъ, хотя, и короткаго. Въ чемъ же заключается тайна моего влеченія къ этому человѣку? Неужели на одномъ чувствѣ противоположности между его чистосердечною добротой, съ которою онъ допустилъ меня въ число своихъ знакомыхъ, и жестокосердымъ отвращеніемъ и недовѣріемъ, встрѣчаемыми мной въ другахъ людяхъ? Или въ немъдѣйствительно есть нѣчто, удовлетворяющее ту жажду хоть капли людскаго участія, которая пережила во мнѣ одиночество и преслѣдованія въ теченіи многихъ лѣтъ и становится все томительнѣй, по мѣрѣ того какъ подходитъ время, когда я перестану страдать и чувствовать? Что пользы задаватьсебѣ эти вопросы? Мистеръ Блекь доставалъ мнѣ новый интересъ въ жизни. Удовольствуемся же тѣмъ, не доискиваясь въ чемъ состоитъ этотъ новый интересъ.
Іюня 17-го. Поутру, предъ завтракомъ, мистеръ Канди сообщилъ мнѣ, что уѣзжаетъ недѣли на двѣ погостить къ одному пріятелю, на югъ Англіи. Бѣдняга надавалъ мнѣ такое множество разныхъ порученій относительно больныхъ, какъ будто у него все та же обширная практика, что была до болѣзни. Практика наша теперь почти что ничего не стоитъ! Его замѣнили другіе доктора; меня же всѣ, по возможности, обходятъ. Оно, пожалуй, и лучше, что онъ именно теперь уѣзжаетъ. Онъ былъ бы огорченъ, еслибъ я не сообщилъ ему объ опытѣ, который собираюсь произвесть надъ мистеромъ Блекомъ. А если сообщить ему тайну, то нельзя ручаться, чтобъ изъ того не вышло какихъ-либо весьма нежелательныхъ послѣдствій. Такъ оно и лучше. Безспорно лучше.
По отъѣздѣ мистера Канди мнѣ доставали съ почты отвѣтъ мистрисъ Вериндеръ.
Очаровательное письмо! Я сталъ весьма высокаго мнѣнія о ней. Ни малѣйшей попытки скрыть, насколько она заинтересована въ нашемъ предпріятіи. Она, въ самыхъ прелестныхъ выраженіяхъ, сообщаетъ мнѣ, что письмо мое убѣдило ее въ невинности мистера Блека и (по крайней мѣрѣ въ ея глазахъ) вовсе не нуждается въ подтвержденіи опытомъ. Она даже укоряетъ себя, — вовсе незаслуженно, бѣдняжка, — что не догадалась тогда же объ истинномъ смыслѣ загадки. Скрытая цѣль всего этого очевидно состоитъ кое-въ-чемъ посильнѣе великодушнаго желанія вознаградить за зло, невинно причиненное ею другому. Ясно, что она любила его, несмотря на все отчужденіе ихъ другъ отъ друга. Во многихъ мѣстахъ восторгъ отъ сознанія, что онъ достоинъ любви, наивно проглядываетъ въ строжайшихъ формальностяхъ выраженій и даже преодолѣваетъ еще болѣе строгую сдержанность письма къ незнакомому человѣку. Возможно ли (спрашиваю я себя, читая это очаровательное письмо), чтобъ изъ всѣхъ людей на свѣтѣ именно я былъ выбравъ средствомъ примиренія этой молодой парочки? Собственное мое счастье попирали ногами; любовь мою отняли у меня. Доживу ли я до того, чтобъ увидѣть хоть чужое счастіе, мною созданное возобновленіе любви, мною возвращенной? О, милосердая смерть, дай мнѣ увидать это прежде чѣмъ примешь меня въ объятья, и голосъ твой шепнетъ мнѣ: вотъ наконецъ успокоеніе!
Письмо заключаетъ въ себѣ двѣ просьбы. Первая: не показывать его мистеру Франклину Блеку. Мнѣ разрѣшается сказать ему, что мистрисъ Вериндеръ охотно предоставляетъ свой домъ въ его распоряженіе; за тѣмъ просятъ ни чего не прибавлять.
До сихъ поръ ея желанія легко исполнимы. Но вторая просьба серіозно затрудняетъ меня.
Не довольствуясь письменнымъ порученіемъ мистеру Бетереджу выполнять всѣ распоряженія, какія бы я ни сдѣлалъ, мистрисъ Вериндеръ проситъ позволенія помочь мнѣ личнымъ своимъ надзоромъ за работами въ собственной ея гостиной. Мнѣ стоитъ только черкнуть ей словечко въ отвѣтъ, для того чтобъ она пріѣхала въ Йоркширъ и присутствовала въ числѣ свидѣтелей вторичнаго пріема опіума.
Въ этомъ опять кроется тайная цѣль; и мнѣ снова сдается, что я могу разгадать ее.
То, что запрещено мнѣ говорить мистеру Франклину Блеку, она (какъ мнѣ кажется) страстно желаетъ сказать ему сама, прежде чѣмъ онъ подвергнется опыту, долженствующему возстановить его добрую славу въ глазахъ другихъ. Я понимаю и цѣню великодушное нетерпѣніе, съ которымъ она спѣшитъ оправдать его, не дожидаясь, будетъ ли или не будетъ доказана его невинность. Этимъ самымъ она, бѣдняжка, жаждетъ вознаградить его за неумышленную и неизбѣжную ея несправедливость къ нему. Но это невозможно. Я положительно увѣренъ, что обоюдное волненіе при этой встрѣчѣ,- прежнія чувства и новыя надежды, которыя она пробудитъ, — почти навѣрное подѣйствуютъ на мистера Блека самымъ гибельнымъ образомъ въ отношеніи успѣха нашего опыта. И безъ того трудно воспроизвестиусловія, хоть приблизительно сходныя съ прошлогодними. При новыхъ интересахъ, при новыхъ волненіяхъ, попытка была бы просто безполезна.
И однакоже, несмотря на полное сознаніе этого, у меня не хватаетъ духу отказать ей. Надо попытаться до отхода почты, нельзя ли какъ-нибудь иначе уладить это, чтобы можно было дать утвердительный отвѣтъ миссъ Вериндеръ не вредя той услугѣ, которую я обязался оказать мистеру Франклину Блеку.
Два часа пополудни. Я только что вернулся съ обхода своихъ больныхъ, начавъ, разумѣется, съ гостиницы.
Отчетъ мистера Блека объ этой ночи тотъ же, что въ прошлый разъ. Повременамъ ему удавалось задремать не надолго, и только. Но сегодня онъ меньше тяготится этимъ, выспавшись вчера послѣ обѣда. Этотъ послѣобѣденный сонъ, безъ сомнѣнія, слѣдствіе прогулки верхомъ, которую я ему посовѣтовалъ. Боюсь, не пришлось бы мнѣ прекратить эта цѣлебныя упражненія на чистомъ воздухѣ. Надо чтобъ онъ былъ не слишкомъ здоровъ и не очень боленъ. Тутъ слѣдуетъ весьма ловко держать руль, какъ говорятъ матросы.
Онъ еще не имѣетъ вѣстей отъ мистера Броффа и съ нетерпѣніемъ освѣдомлялся, получалъ ли я отвѣтъ миссъ Вериндеръ. Я сказалъ ему только то, что мнѣ было разрѣшено; излишне было бы придумывать извиненія въ томъ, что я не показываю ему самого письма ея. Онъ, бѣдняга, не безъ горечи сказалъ мнѣ, что вполнѣ понимаетъ деликатность, не дозволяющую мнѣ представить письмо: «Она, конечно, соглашается изъ простой вѣжливости и справедливости, сказалъ онъ:- но остается при своемъ мнѣніи обо мнѣ и ждетъ результата.» Мнѣ до страсти хотѣлось намекнуть ему, что въ этомъ отношеніи онъ такъ же несправедливъ къ ней, какъ она была несправедлива къ нему. Но поразсудивъ, я не захотѣлъ предвосхищать у нея двойнаго наслажденія: сначала удивить, а потомъ простить его.
Посѣщеніе мое не долго длилось. Послѣ вчерашней ночи я долженъ былъ вновь отказаться отъ обычнаго пріема опіума. Неизбѣжнымъ слѣдствіемъ того было что болѣзнь моя опять стала превозмогать. Я почувствовалъ приближеніе припадка и на-скоро простился, чтобы не тревожить и не огорчать мистера Блека. На этотъ разъ припадокъ продолжился не болѣе четверти часа, такъ что я былъ еще въ силахъ продолжать свое дѣло.
Пять часовъ. Я написалъ отвѣтъ миссъ Вериндеръ.
Я предлагаю такъ уладить это дѣло, что если она будетъ согласна, то интересы обѣихъ сторонъ вполнѣ примирятся. Изложивъ ей сначала всѣ невыгоды встрѣча ея съ мистеромъ Блекомъ до произведенія опыта, я совѣтовалъ ей такъ распорядиться своею поѣздкой, чтобы тайно прибыть въ домъ къ ночи предъ самымъ опытомъ. Выѣхавъ изъ Лондона съ полуденнымъ поѣздомъ, она поспѣетъ не ранѣе девяти часовъ. А въ это время я беру на себя задержать мистера Блека въ его спальнѣ, и такимъ образомъ миссъ Вериндеръ безпрепятственно займетъ свои комнаты, до тѣхъ поръ пока не настанетъ время принимать опіумъ. Когда же, и это будетъ сдѣлано, ничто не помѣшаетъ ей наблюдать послѣдствіи вмѣстѣ съ нами. На другое же утро, если ей будетъ угодно, она можетъ показать мистеру Блеку переписку со мной и убѣдить его въ томъ, что онъ былъ оправданъ въ ее мнѣніи еще до подтвержденіи его невинности опытомъ.