Как только я подошел ближе, сыщик проснулся – мгновенно и бесшумно, точно сторожевой пес.
– Спокойной ночи, мистер Беттередж, – сказал он. – И помните, что бы ни говорил ваш садовник, белую махровую розу лучше не прививать на дикий шиповник.
– Что вы здесь делаете? – спросил я. – Почем вы не спите в нормальной постели?
– Я не сплю в нормальной постели, потому что я один из тех людей этого жалкого мира, у кого не получается зарабатывать деньги честным и одновременно легким трудом. Сегодня вечером возвращение Розанны Спирман с Зыбучих песков совпало по времени с заявлением мисс Вериндер о намерении уехать из дома. Какой бы предмет ни спрятала Розанна, я не сомневаюсь, что юная леди не могла уехать, пока эта вещь не будет спрятана. Они, видимо, уже успели переговорить с глазу на глаз сегодня вечером. Если они захотят поговорить еще раз, пока в доме тихо, я им помешаю. Не вините в нарушении ваших порядков меня, мистер Беттередж. Вините алмаз.
– Богом клянусь, я желал бы, чтобы этот алмаз никогда не попадал в наш дом! – вырвалось у меня.
Сержант с сожалением посмотрел на стулья, ночевать на которых обрек себя нынешней ночью.
– Я тоже, – буркнул он.
Глава XVII
Ночь прошла без происшествий. Попыток сообщения между мисс Рэчел и Розанной не было, бдительность сержанта Каффа (к моей радости) осталась невознагражденной.
Я рассчитывал, что сыщик отправится во Фризингхолл с утра пораньше. Но он все мешкал, словно чего-то ждал. Я не стал его беспокоить. Вскоре, выйдя в сад, я наткнулся на гуляющего по любимой дорожке среди кустов мистера Фрэнклина.
Прежде чем мы успели обменяться парой слов, к нам подошел сержант. Надо признать, мистер Фрэнклин принял его довольно холодно.
– Вы имеете что-либо сказать мне? – спросил он в ответ на пожелание доброго утра.
– Я имею кое-что сказать, сэр, – отвечал сержант, – о расследовании, которое здесь провожу. Вчера вы обнаружили новый поворот в следствии. Естественно, в вашем положении вы шокированы и раздосадованы. Не менее естественно, что досаду по поводу скандала в вашей семье вы вымещаете на мне.
– Что вам угодно? – резко спросил мистер Фрэнклин.
– Мне угодно напомнить вам, сэр, что до настоящего момента я не был уличен ни в одной ошибке. Прошу вас также помнить, что я блюститель закона и нахожусь здесь с разрешения хозяйки дома. В этих обстоятельствах обязаны ли вы, на ваш взгляд, как порядочный гражданин предоставить мне те особые сведения, которыми вы, вероятно, располагаете?
– У меня нет никаких особых сведений.
Сержант Кафф отнесся к ответу так, словно никакого ответа не было в помине.
– Вы сбережете мое время, сэр, потраченное на хождение вокруг да около, если соизволите понять меня и высказаться откровенно.
– Я вас не понимаю. И мне нечего сказать.
– Одна из служанок (не будем называть ее имя) говорила с вами наедине вчера вечером, сэр.
И опять мистер Фрэнклин оборвал сыщика, ответив:
– Мне нечего сказать.
Молча стоя рядом, я вспомнил, как прошлым вечером шевельнулись двустворчатые двери и мелькнули за углом фалды черного сюртука. Сержант Кафф, несомненно, успел достаточно подслушать, прежде чем я спугнул его, и заподозрить, что Розанна излила душу мистеру Фрэнклину Блэку.
Не успела эта мысль прийти мне в голову, как Розанна Спирман собственной персоной появилась из-за кустов в конце дорожки! За ней шла Пенелопа, по-видимому, пытавшаяся уговорить ее вернуться обратно. Заметив, что мистер Фрэнклин не один, Розанна остановилась в явной растерянности, не зная, что делать дальше. Пенелопа ждала у нее за спиной. Мистер Фрэнклин увидел обеих девушек одновременно со мной. Но сержант с его дьявольской хитростью притворился, что не заметил их. Все произошло в один миг. Прежде чем я или мистер Фрэнклин успели сказать хоть слово, сержант Кафф как ни в чем не бывало продолжил начатую беседу.
– Вы можете не бояться навредить этой девушке, сэр, – сказал он мистеру Фрэнклину громким голосом с таким расчетом, чтобы его услышала Розанна. – Более того, если Розанна Спирман вам небезразлична, рекомендую оказать честь и довериться мне.
Мистер Фрэнклин немедленно тоже сделал вид, что не видит девушек. Говоря таким же громким голосом, он ответил:
– Розанна Спирман мне совершенно безразлична.
Я глянул в конец дорожки. Издали я лишь увидел, что Розанна Спирман, услышав слова мистера Фрэнклина, немедленно развернулась на месте. Вместо того чтобы сопротивляться Пенелопе, как она делала мгновением раньше, Розанна позволила ей взять себя за руку и увести в дом.
После того, как девушки ушли, позвонили к завтраку. Теперь даже сержанту Каффу пришлось отказаться от дальнейших бесплодных усилий! Он тихо сказал мне:
– Я выезжаю во Фризингхолл, мистер Беттередж. Вернусь к двум часам дня.
И ушел, больше не говоря ни слова, избавив нас на несколько часов от своего присутствия.
– Вам надо успокоить Розанну, – проговорил мистер Фрэнклин, когда мы остались одни. – Я, похоже, обречен на неуклюжие поступки и слова по отношению к бедной девушке. Вы сами видели, как ловко сержант Кафф расставил силки для нас обоих. Если бы у него получилось вызвать замешательство у меня или раздражение у нее, то один из нас мог бы высказать что-то такое, что он жаждал услышать. Второпях я не нашел лучшего способа избежать ловушки, чем тот, которым воспользовался. Это остановило девушку, и она ничего не сказала, а сержант понял, что я вижу его насквозь. Скорее всего, Беттередж, он подслушал наш вчерашний вечерний разговор.
«Если бы только подслушал», – подумал я. Он запомнил, что я говорил о влюбленности служанки в мистера Фрэнклина, и нарочно вставил вопрос о безразличии мистера Фрэнклина к Розанне, чтобы та услышала ответ.
– Что до подслушивания, сэр, – заметил я (оставив второй вывод при себе), – мы все, если так будет продолжаться, вскоре окажемся в одной лодке. Вынюхивание, высматривание, подслушивание чужих секретов – естественное занятие людей в нашем положении. Через день или два все мы наберем воды в рот, потому что только и будем делать, что тайком подслушивать чужие секреты. Все это понимают. Извините меня за несдержанность, сэр. Жуткая тайна, нависшая над этим домом, шибает мне в голову, как спиртное, и сводит меня с ума. Я не забуду о вашей просьбе и при первой же возможности все объясню Розанне Спирман.
– Вы до сих пор ничего не говорили ей о событиях прошлого вечера, не так ли?
– Да, сэр.
– Тогда и сейчас не говорите. Не стоит вызывать девушку на откровенность, пока сержант следит за нами и пытается застать нас вместе. Мое поведение не слишком логично, не так ли, Беттередж? Я с ужасом представляю себе, как мы будем выпутываться из этого положения, если Розанна окажется непричастной к пропаже алмаза. И все-таки я не могу и не стану помогать сержанту Каффу с ее изобличением.
Нелогично не то слово. Но ведь и мой разум пребывал в таком же состоянии. Я прекрасно понимал мистера Фрэнклина. Если вы на мгновение вспомните, что тоже смертны, то и вы, пожалуй, его поймете.
Между тем, в доме и около него, пока сыщик ездил во Фризингхолл, происходило вот что.
Мисс Рэчел, не покидая комнаты, упрямо ждала, когда подадут карету, чтобы уехать к тете. Миледи и мистер Фрэнклин завтракали вдвоем. За завтраком с мистером Фрэнклином произошла одна из его внезапных трансформаций, и он стремительно вышел, чтобы успокоить мысли длительной прогулкой. Я один видел, как он выходил. Он сказал, что появится, когда вернется сержант. Наступила наметившаяся еще вчера перемена погоды. После проливного дождя с рассвета подул сильный ветер. Он не утихал весь день. Хотя тучи постоянно хмурились, дождя больше не было. Неплохой день для прогулки, если вы молоды, полны сил и вам нипочем налетающие с моря мощные порывы ветра.
После завтрака я помог миледи разобраться со счетами. Она всего лишь раз коснулась темы Лунного камня – чтобы запретить всякое упоминание о нем.
– Дождитесь возвращения этого человека, – сказала она, имея в виду сыщика. – Тогда уж мы будем обязаны говорить об алмазе, а сейчас такой обязанности нет.
Выйдя от хозяйки, я застал в своей комнате Пенелопу.
– Не мог бы ты пойти поговорить с Розанной, папа? – спросила она. – Я очень за нее беспокоюсь.
Я без труда догадался, в чем было дело. Однако у меня есть принцип: мужчины (как высшие существа) должны в меру своих способностей направлять женщин. Когда женщина (дочь или кто-то еще – неважно) требует от меня каких-нибудь действий, я обязательно спрашиваю – для чего? Чем чаще они копаются в своем уме в поисках объяснения причин, тем легче с ними иметь дело в любой жизненной ситуации. Бедняжки не виноваты в том, что сначала действуют, а уж потом думают. Виноваты дураки, которые им потакают.
Причину, которую на этот раз назвала Пенелопа, можно привести с ее собственных слов:
– Боюсь, папа, что мистер Фрэнклин, сам того не желая, жестоко обидел Розанну.
– Что заставило ее выйти на дорожку в саду?
– Ее собственное помешательство. Другого слова не подобрать. Сегодня утром она решила поговорить с мистером Фрэнклином, а там хоть трава не расти. Я по-всякому пыталась ее остановить, ты сам видел. Если бы только мне удалось увести ее прочь до того, как она услышала эти страшные слова…
– Ладно тебе! Не сгущай краски. Насколько я помню, не произошло ничего необычного, чтобы настолько ее расстроить.
– Ничего необычного, папа. Мистер Фрэнклин всего лишь сказал, что она ему совершенно безразлична и… ох, каким жестоким тоном он это сказал!
– Он всего лишь хотел заткнуть рот сержанту.
– Я ей то же самое говорила. Но видишь ли, папа, он (хотя это не вина мистера Фрэнклина) огорчал и разрушал ее надежды уже несколько недель, а теперь еще это! Разумеется, она не имеет права надеяться, что он обратит на нее хоть какое-то внимание. Нелепо забывать, кто ты и где твое место. Куда делись ее гордость, чувство меры, все на свете? Когда мистер Фрэнклин произнес эти слова, я за нее испугалась. Она буквально окаменела. Потом притихла и с тех пор выполняет работу, словно во сне.