– Позвольте мне налить воду, – прошептала она. – Я тоже должна приложить к этому руку.
Я отмерил сорок капель из флакона и вылил лауданум в мензурку.
– Наполните ее на три четверти водой, – попросил я, отдавая мензурку мисс Вериндер. Беттереджа я попросил запереть аптечку – она сыграла свою роль. Лицо старого слуги озарилось неописуемым облегчением. По-видимому, он действительно ожидал от меня какого-то медицинского подвоха в отношении хозяйки!
Добавив воды согласно моему указанию, мисс Вериндер улучила момент, пока Беттередж запирал аптечку, а мистер Брефф снова уткнулся в бумаги, и быстро поцеловала край мензурки.
– Прошу вас подать ему мензурку этой стороной! – попросила эта очаровательная девушка.
Я достал из кармана кусок хрусталя, призванный сыграть роль драгоценного камня, и подал ей.
– Приложите руку еще раз. Оставьте его там, где в прошлом году держали Лунный камень.
Она подвела меня к индийскому шкафчику и опустила фальшивый алмаз в тот же ящик, в котором в памятную ночь лежал настоящий алмаз. Мистер Брефф наблюдал за процессом, как и за всеми остальными действиями, с явным неодобрением. Зато драматизм момента поколебал (позабавив меня) самообладание старика Беттереджа. Его рука со свечой задрожала, и он с тревогой прошептал:
– Вы уверены, мисс, что это тот самый ящик?
Я направился к выходу, держа в руках лауданум с водой. Задержавшись на пороге, я дал мисс Вериндер последний совет:
– Потушите свечи безо всякого промедления.
– Я их погашу прямо сейчас. И буду ждать в спальне с единственной свечой.
Она закрыла за нами дверь гостиной. Вслед за Беттереджем и мистером Бреффом я поднялся в комнату мистера Блэка.
Он ворочался на кровати с боку на бок, вопрошая, принесут ли, наконец, лауданум. В присутствии двух свидетелей я дал ему дозу препарата, поправил подушки и предложил полежать спокойно и подождать.
Кровать со светлыми ситцевыми занавесками стояла изголовьем к стене комнаты, оставляя достаточно места по обе стороны. Я плотно задернул занавески с одного бока, усадив мистера Бреффа и Беттереджа напротив кровати дожидаться эффекта. Занавески в изножье я оставил приоткрытыми, а сам сел на стуле на некотором отдалении, чтобы быстро отойти в сторону, но, если понадобится, быть на виду и говорить с мистером Блэком. Заранее зная, что он любит спать при свете, я поставил одну из двух зажженных свечей на столик у изголовья так, чтобы свет не бил ему в глаза. Вторую свечу я отдал мистеру Бреффу. Ее свет приглушали задернутые занавески. Верх окна был открыт для вентиляции. Тихо шел дождь, в доме царило молчание. Подготовка согласно показанию моих часов закончилась в двадцать минут двенадцатого. Я занял свое место в ногах кровати.
Мистер Брефф с неослабевающим интересом вновь занялся своими бумагами. Посмотрев на него, я заметил признаки того, что цепкая хватка юриспруденции наконец-то начала ослабевать. Увлеченность положением, в котором мы находились, постепенно захватывала даже прозаический ум юриста. Что касалось Беттереджа, его принципиальность и гордость окончательно обратились в пустой звук. Старик позабыл, что я проделываю с мистером Блэком дешевый фокус, позабыл, что я перевернул дом вверх дном, позабыл, что я с детства не перечитывал «Робинзона Крузо».
– Ради бога, сэр, – прошептал он, – скажите, когда опиум начнет действовать.
– Не раньше полуночи, – ответил я тоже шепотом. – Молчите и сидите тихо.
Беттередж окончательно отказался от борьбы за сохранение достоинства и фамильярно подмигнул мне!
Взглянув на мистера Блэка, я понял: он ворочался и тревожился из-за того, что опиум все еще не действовал. В его состоянии не было никакого смысла напоминать, что чем больше он беспокоился, тем больше сам оттягивал желаемый эффект. Было проще отвлечь его мысли от опиума и направить на что-то другое.
С этой целью я занял мистера Блэка разговором, повернув его на предмет, занимавший нас в этот вечер – Лунный камень. Я постарался, чтобы разговор коснулся темы перевозки камня из Лондона в Йоркшир, опасности, связанной с получением алмаза мистером Блэком в банке Фризингхолла, и ожидаемого появления индусов перед домом вечером в день рождения мисс Вериндер. При этом я притворился, что несколько часов тому назад недопонял мистера Блэка. Таким образом я побудил его говорить о том, чем надеялся заполнить его мысли, не давая заподозрить себя в уловке. Постепенно он так увлекся исправлением моего недопонимания, что перестал ворочаться в постели. Его разум отвлекся от мыслей об опиуме в самую нужную минуту, когда, судя по его взгляду, опиум уже начал действовать.
Я взглянул на часы. Первые признаки действия опиума появились без пяти двенадцать.
Неопытный глаз не заметил бы перемены. Однако с каждой минутой наступающей ночи малозаметный эффект проявлялся все больше. Глаза мистера Блэка заблестели в опиумном хмелю, на лице выступила легкая испарина. Прошло еще пять минут, и беседа, которую он до сих пор поддерживал, потеряла связность. Прошло еще несколько минут, и фразы распались на отдельные слова. Затем на некоторое время наступила тишина. Мистер Блэк сел на постели. Все еще увлеченный мыслями об алмазе, он опять заговорил, но уже сам с собой. Эта перемена показала, что первый этап эксперимента достигнут – наступило стимулирующее воздействие опиума.
Часы показывали двадцать три минуты первого. В ближайшие полчаса мы должны были получить ответ на вопрос, встанет ли мистер Блэк с кровати и выйдет ли из комнаты.
Наблюдая с затаенным дыханием за мистером Блэком и ощущая невыразимый восторг от того, что первый этап опыта прошел с тем результатом и почти в то время, как и предполагалось, я совершенно позабыл, что вместе со мной у постели бдели еще два наблюдателя. Взглянув на них, я заметил, что юриспруденция (представленная бумагами мистера Бреффа) лежала поверженная на полу. Сам же мистер Брефф с жадностью смотрел в щелку между занавесками. А Беттередж, отбросив почтение к сословным различиям, заглядывал ему через плечо.
Оба отпрянули, заметив, что я смотрю на них, как школьники, застигнутые учителем за непотребным занятием. Я жестом попросил их снять обувь и снял сам. Если идти за мистером Блэком, то делать это следовало бесшумно.
Прошло десять минут – никакого движения. И тут мистер Блэк вдруг откинул одеяло. Спустил одну ногу на пол. Подождал.
– Зря я забрал его из банка, – пробурчал он себе под нос. – В банке бы с ним ничего не случилось.
У меня бешено заколотилось сердце, пульс яростно застучал в висках. Забота о сохранности алмаза еще раз оставила глубокий отпечаток в его мыслях! От этого поворотного момента зависел успех всего предприятия. Мои расстроенные нервы не выдержали. Мне пришлось отвернуться, чтобы удержать себя в руках.
Снова наступило безмолвие.
Набравшись смелости, я вновь посмотрел на мистера Блэка. Он стоял, выпрямившись, рядом с кроватью. Зрачки сузились, глазные белки сверкали при свете свечи, когда он водил головой туда-сюда. Он взвешивал, сомневался.
– Как знать? – заговорил он снова. – Индусы могут прятаться в доме.
Мистер Блэк остановился и медленно прошел в другой конец комнаты. Повернулся, подождал. Вернулся к кровати.
– Его даже не заперли, – продолжал он. – Просто положили в ящик. Ящик не запирается на ключ.
Он присел на край постели.
– Его кто угодно может взять.
Мистер Блэк беспокойно поднялся и повторил первую фразу.
– Как знать? Индусы могут прятаться в доме.
Подождал еще. Я отступил за занавеску. Он, блестя глазами, обвел комнату отсутствующим взглядом. Наступил самый напряженный момент. Опять возникла какая-то заминка. Сбой в действии опиума? Или в деятельности мозга? Как определить? Все теперь зависело от того, что испытуемый предпримет в следующую минуту.
Мистер Блэк лег обратно в постель!
В голове мелькнуло страшное сомнение. А что, если успокаивающий эффект опиума начнется прямо сейчас? Мой опыт подсказывал обратное, но разве опиум считается с чьим-то опытом? В мире, вероятно, не найдется и двух человек, на кого бы опиум действовал одинаково. Может, организм мистера Блэка имеет какие-нибудь отличительные особенности и реагирует на опиум иначе? Неужели нас ждет провал – почти на пороге успеха?
Нет! Мистер Блэк опять резко поднялся.
– Как, черт возьми, я могу спать, когда в голове у меня такое?
Он взглянул на столик в изголовье кровати, на котором стояла свеча. Через мгновение он взял ее в руки.
Я задул вторую свечу, горевшую за задернутыми занавесками с другой стороны кровати, и отступил в дальний угол к мистеру Бреффу и Беттереджу. Я подал им отчаянный знак молчать, как если бы от этого зависела их жизнь.
Скрытые от мистера Блэка, мы ждали, ничего не видя и не слыша.
Свет по другую сторону кровати неожиданно поменял положение. В следующий момент мистер Блэк быстро и бесшумно прошел мимо нас со свечой в руке.
Он открыл дверь спальни и вышел в коридор.
Мы спустились за ним по лестнице во второй коридор. Он ни разу не оглянулся и не остановился.
Мистер Блэк отворил дверь и вошел в гостиную, оставив дверь открытой.
Как и все двери в доме, она была подвешена на старых массивных петлях. Когда дверь открывали, между ней и косяком оставалась щель. Чтобы мистер Блэк не заметил нас, я предложил своим спутникам смотреть сквозь щель, а сам спрятался с другой стороны двери. С моей стороны в стене имелась ниша, которая без труда скрыла бы мое присутствие в том случае, если бы он обернулся и посмотрел в коридор.
Мистер Блэк вышел на середину комнаты, светя под ноги свечой. Он повертел головой по сторонам, но не обернулся.
Я заметил, что дверь спальни мисс Вериндер приоткрыта. Она погасила свою свечу и самоотверженно держала себя в руках. Ее присутствие выдавали лишь смутные очертания белого летнего платья. Никто, заранее того не зная, не заподозрил бы, что в комнате находился кто-то еще. Мисс Вериндер держалась в темноте, не выдавая себя ни словом, ни движением.