— Понимаю, — пробормотал Тиссель. — Ну, что ж, если надо…
Ролвер тактично отвел глаза. Тиссель снял Победителя Морских Драконов и приладил к лицу скромного Лунного Мотылька.
— Надеюсь, в ваших магазинах я найду что-нибудь более подходящее, — сказал Тиссель. — Мне говорили, что человек просто заходит в магазин и выбирает что хочет. Это верно?
Ролвер повернулся и критически осмотрел Тисселя. — Эта маска — по крайней мере, на первое время — подходит вам как нельзя лучше. И имейте в виду: не берите в магазинах ни единой вещички, пока не узнаете ее хорровую ценность. Владелец магазина теряет в престиже, если персона с низкой хоррой позволяет себе вольности с его лучшими работами.
Тиссель возмущенно тряхнул головой.
— Но мне ничего этого не объяснили! Я конечно знал о масках, и что мастера безмерно честны и усердны; но весь этот престиж — хорра, или как там ее…
— Не волнуйтесь, — сказал Ролвер. — Пройдет год-другой и вы начнете понимать что к чему. Я надеюсь, вы владеете языком?
— Да, разумеется.
— И на каких инструментах вы играете?
— Ну… я так понял, что можно играть на любом маленьком инструменте или просто петь.
— Крайне неверно. Только рабы поют без аккомпанемента. Советую вам как можно быстрее освоить следующие инструменты. Химеркин для рабов. Гангу для разговоров с близкими приятелями или же с теми, кто немного ниже вас по хорре. Кив для вежливых бесед при случайных встречах. Зачинко для более официальных контактов, страпан и кродач для тех, кто ниже вас по престижу… ну, в вашем случае — если захотите указать кому-то его место. Гомопард[5] или двойной камантил[6] — для церемоний, — Он секунду подумал. — Очень полезны еще кребарин — водяная лютня, и слобо, но с ними можно повременить. Сначала — эти, основные. Они обеспечат вам элементарный уровень общения.
— Вы не преувеличиваете? — осмелился предположить Тиссель. — И… не шутите?
Ролвер мрачно рассмеялся.
— Отнюдь нет. Теперь, в первую очередь, вам необходим ковчег. А затем — рабы.
Ролвер повел Тисселя к пристаням Фана — полтора часа пути с космодрома — по чудесной тропе в тени огромных деревьев. Ветви их гнулись под тяжестью фруктов, хлебных плодов, стручков с сахарным соком.
— На данный момент, — говорил Ролвер, — здесь, в Фане всего четверо иномирян, включая вас. Я отведу вас к Велибусу, это наш коммерческий агент. Подозреваю, что у него найдется старый ковчег, который он мог бы вам одолжить.
Корнелий Велибус жил в Фане уже пятнадцать лет, и повысил свою хорру настолько, что с уверенностью носил маску Южного Ветра. Она представляла собой голубой диск, инкрустированный лазуритом и окруженный мерцающим ореолом из змеиной шкуры. Велибус оказался более приветливым и сердечным, нежели Ролвер. Он не только дал Тисселю ковчег, но и снабдил его десятком музыкальных инструментов и парой рабов в придачу.
Пораженный такой щедростью, Тиссель заикнулся было о цене, но Велибус выразительным жестом прервал его:
— Дорогой мой, вы на Сирене. Такие пустяки здесь ничего не стоят.
— Но ковчег…
Велибус испустил короткий изысканный пассаж на киве.
— Буду откровенен с вами. Сээр Тиссель. Дом постарел и обветшал. Я не могу в нем жить; мой статус пострадает, — Изящная мелодия сопровождала его речь. — Но вас пока что не тревожит статус. Все что вам нужно — кров, уют, покой — и защита от Ночных.
— Ночных?
— Это каннибалы которые бродят по берегу после заката.
— Ах, да. Сээр Ролвер говорил мне.
— О, жуткие твари. Не будем о них, — Кив Велибуса издал пронзительную трель. — Теперь что касается рабов, — Он задумчиво постучал пальцем по лбу лазурной маски. — Думаю, Рекс и Тоби будут вам служить на совесть.
Он легонько пристукнул по химеркину и крикнул:
— Авансэкстробу!
Вошла рабыня в одеянии из множества полос розовой материи, туго обхватывающий ее тело. Черную маску украшали перламутровые блестки.
— Фаскуэц Рексэ Тоби.
Появились Рекс и Тоби в свободных масках и желтом кожаных куртках. Велибус, звучно бряцая химеркином, объявил что у них новый хозяин. Рабы пали ниц и хрипло пропели обет верности Тисселю. У того вырвался нервный смешок. Он попытался сконструировать фразу на Сиренийском языке:
— Идите на ковчег, уберите в нем, принесите на борт еду.
Тоби и Рекс, не мигая, тупо глядели на него сквозь прорези в масках. Велибус повторил слова Тисселя под грохот химеркина. Рабы с поклоном удалились. Тиссель в рассеянности принялся рассматривать инструменты.
— Не представляю, как я смогу научиться всему этому.
Велибус обернулся к Ролверу.
— А что Керсхол? Он не согласится дать Сээру Тисселю несколько вводных уроков?
— Думаю, вполне.
— Кто это — Керсхол? — спросил Тиссель.
— Третий из нашей эмигрантской группки, — объяснил Велибус, — антрополог. Вы читали его «Зундар великолепный»? А «Ритуалы Сирены»? «Безликий народ»? Нет? Жаль. Прекрасные работы. У Керсхола высокий престиж; по-моему, он даже наведывается в Зундар. Он носит Пещерную Сову, а иногда Звездного Скитальца и даже Мудрого Арбитра!
— В последнее время он пристрастился к Змею Экватора, — заметил Ролвер. — С золотыми клыками.
— В самом деле? — восхитился Велибус. — Что ж, он этого заслуживает. Чудесный человек! — и Велибус задумчиво пробежал пальцами по клавишам зачинко.
…Прошло три месяца. Под опекой Мэтью Керсхола Тиссель прилежно осваивал химеркин, гангу, страпан, кив, гомопард и зачинко. Двойной камантил, кродач, слобо и другие инструменты могут подождать, сказал Керсхол, пока Тиссель обучится игре не шести основных. Керсхол одолжил Тисселю записи особо характерных Сиренийских диалогов в разных настроениях и под различный аккомпанемент, чтобы тот знакомился с популярными музыкальными обычаями и совершенствовался в тонкостях интонаций и различных ритмов — перекрестных, сложных, скрытых. Нет прекраснее науки, чем Сиренийская музыка утверждал Керсхол, и Тиссель погрузился в неисчерпаемые глубины нового предмета. Четвертьтоновая настройка инструментов позволяла использовать двадцать четыре тональности, которые в сочетании с пятью основными ладами давали сто двадцать звукорядов. Керсхол, однако, советовал Тисселю для начала брать каждый инструмент в его основной тональности и всего на двух ладах.
Поскольку никаких неотложных дел, кроме еженедельных визитов к Мэтью Керсхолу, у Тисселя в Фане не было, он увел свой ковчег на восемь миль к югу и пришвартовал его под скалистым мысом. Если бы не беспрестанные музыкальные занятия, жизнь его можно было бы назвать идиллической и безмятежной. Море было тихо и прозрачно, как хрусталь; берег лежал совсем рядом, окаймленный серебристой изумрудно-зеленой и пурпурной лесной листвою. Тоби и Рекс занимали две комнатушки в носовой части ковчега, Тиссель обитал на корме. Время от времени он тешил себя мыслью о третьем рабе — точнее о юной рабыне, которая внесла бы аромат свежести и очарования в его повседневный уклад. Но Керсхол отговорил Тисселя от этой затеи, боясь как бы не угас его музыкальный пыл. Тиссель нехотя согласился и всецело посвятил себя шести инструментам.
Дни летели быстро. Ослепительный блеск закатов и рассветов, белые облачка и бирюзовая гладь моря, ночное небо, на котором ярко горели все двадцать девять звезд созвездия СИ-1-715 — все это радовало Тисселя и не могло ему наскучить. Поездки в Фан приятно разнообразили жизнь: пока Тоби и Рекс добывали еду, Тисселя потчевали советами и наставлениями в роскошном ковчеге Мэтью Керсхола. И вот теперь, спустя три месяца — послание, которое камня на камне не оставляет от привычного уклада: на Сирену явился Хаксо Энгмарк, преступник, безжалостный и коварный убийца!«…Заключение под стражу… привести в исполнение… провал недопустим… чрезвычайно опасен… уничтожить без колебаний…»
Умение бегать быстро не входило в число главных достоинств Тисселя. Уже через полсотни ярдов он, запыхавшись, перешел на шаг. Тиссель шел по низким холмам, покрытым белым бамбуком и черным папоротником; через поляны, желтые от травяных орехов; через сады и дикие виноградники. Прошло двадцать минут; двадцать пять… Тиссель понял, что опоздал, и ощутил неприятный холодок в животе. Хаксо Энгмарк уже приземлился и теперь, должно быть, движется в Фан этой же дорогой, навстречу ему… Но по пути Тисселю встретились лишь мальчик в шуточно-свирепой маске Хмельного Островитянина да две девушки — Красная Иволга и Зеленый Дятел; четвертым стал мужчина под маской Лесного Гоблина. Поравнявшись с ним Тиссель резко остановился. Что, если это Энгмарк?
Тиссель решил прибегнуть к хитрости. Он резко подошел к человеку и, глядя прямо в отвратительную маску, сказал на языке Внутренних Планет:
— Энгмарк! Ты арестован!
Лесной Гоблин непонимающе взглянул на него и пошел дальше. Тиссель преградил ему дорогу. Он потянулся было к ганге, но, вспомнив реакцию конюха, взял аккорд на зачинко.
— Вы следуете из космопорта, — пропел Тиссель. — Что видели вы там?
Лесной Гоблин протрубил в сигнальный рожок. Так на Сирене задирали врагов на поле битвы, сзывали животных, а порою даже бранились, грубо и непристойно.
— Куда я следую и что я вижу, касается меня лишь одного. Посторонись, иначе растопчу!
Лесной Гоблин двинулся вперед, словно намереваясь осуществить свою угрозу. Тиссель, едва успев отскочить в сторону, смотрел на его удаляющуюся спину. Энгмарк? Вряд ли. Так владеть рожком…
Придя в космопорт, Тиссель направился прямиком в контору Ролвера. Тяжелая дверь была полуоткрыта. На пороге показался человек в маске из тусклых зеленых чешуек, слюдяных пластинок, выкрашенного голубой эмалью дерева и черных перьев. Птица-Крачка.
— Сээр Ролвер, — взволнованно выпалил Тиссель, — кто сошел с «Карины Крузейро»?
Ролвер посмотрел на него долгим взглядом.
— Почему вы спрашиваете?