— Ты распланировала каждую минуту своего пребывания в Англии? — спросил Эндрю, как раз когда Грир уже думала, что тишина, того и гляди, раздавит ее.
«Ему так же неловко, как и мне», — подумала она.
— Завтра утром собираюсь на рынок в Дорчестере. Хозяйка пансионата сказала мне, что там очень даже неплохо.
— Не знаю, как там сейчас, — ответил Эндрю. — Эту ярмарку устраивали каждую среду, сколько себя помню. Мы с отцом все время ходили туда. Ему нравилось наблюдать за животными. Но там будут и все нужные тебе киоски. Может быть, даже удастся закупить партию ночных горшков местного производства. Абсолютно уникальных, только немного уменьшенных в размере. Покупатели смогут использовать их в качестве кашпо.
— Чудесно, — сказала Грир, притворяясь равнодушной. — Я запомню эту идею. В них будут хорошо смотреться шелковые цветы.
— Что потом?
— После магазина, ты имеешь в виду?
Эндрю переключил передачу перед подъемом на крутой склон.
— Да. Ты управишься к полудню.
Они достигли вершины холма, и перед ними раскинулась сверкающая панорама Уэймута. Изгиб прибрежной линии был усеян непрерывной вереницей мерцающих огней.
— Съезжу в деревню Ферндэйл. Там находится церковь, которую я хочу посетить. — Грир не намеревалась упоминать Ферндэйл. Она задержала дыхание в ожидании вопроса, но, к ее удивлению, Эндрю никак не отреагировал.
Пришло время перевернуть страницу в ее жизни и попытаться открыть новую. Ферндэйл была больше чем просто место погребения ее мужа и ребенка. Завтра Грир увидит их могилы в первый и, возможно, последний раз. И кроме того, она рассчитывала начать оттуда поиски семьи, о которой ей до сих пор ничего не было известно.
Единственное, что ей удалось выудить из Тома с Дианой, — что Руби Тиммонс, ее биологическая мать, была родом из Ферндэйл. Адрес дома в деревне был написан у Грир в свидетельстве о рождении, правда, Уайетты упоминали о том, что ее мать переехала почти сразу после родов. А имени отца в свидетельстве указано не было.
Машина подъезжала к городу, а Эндрю все молчал, пока они наконец не добрались до Сент-Джонс-Тэррас. И то он только уточнил, в каком именно пансионате остановилась Грир.
Название «Белль Виста» было слишком претенциозным для тесноватого ступенчатого здания, где Грир сняла номер с завтраком. Когда Эндрю притормозил, она попыталась сосредоточиться на приятной мысли о баллоне горячей воды, который миссис Файндлэй обещала приносить ей каждый вечер.
Она заставила себя подождать, пока Эндрю выйдет из машины и откроет ее дверцу. За весь вечер они и словом не обмолвились о том, что занимало и ее, и его ум. Но может быть, это было и не нужно. Хоть Грир и запорола весь разговор, но Эндрю все же не мог не почувствовать, что она больше не винит его в смерти ребенка.
— Большое спасибо тебе за заботу, — сказала она. Они уже подходили к ступенькам, и он поддерживал ее за локоть. — И еще раз извиняюсь, что причинила тебе неудобство.
Почему ей так хотелось, чтобы он обнял ее и чтобы не исчезал так быстро из ее жизни?
Эндрю взялся за ручку незапертой входной дверь и распахнул ее перед Грир.
— Ты не причиняешь неудобств. Разве только тогда, когда начинаешь извиняться.
Секундный порыв заставил Грир обернуться, прежде чем зайти внутрь.
— Я пришлю тебе переводные картинки.
Эндрю прохаживался около машины.
— Спасибо, — сказал он и немедля продолжил: — Я подвезу тебя утром. В девять не слишком рано? Самые выгодные покупки совершаются с утра, а мы ведь не хотим ничего пропустить.
— В каком смысле?
— Рынок. Надо приехать туда пораньше. И надень удобную обувь.
Грир осознала, что стоит с раскрытым ртом.
— Эндрю... — Она хотела было отказаться.
Но дверь машины уже захлопнулась. Мотор, фыркнув, завелся, и маленькая черная машинка повернула в сторону прибрежной дороги на Рингстэд-Холл.
Глава 4
Добравшись до дома, Эндрю даже не потрудился загнать свой маленький «астон» в гараж. Он зашел с черного хода и быстро поднялся к себе в комнату.
Грир вернулась. Эту фразу он повторял всю обратную дорогу из Уэймута. Поднявшись на вершину холма, Эндрю опустил окно машины, выключил мотор и плавно съехал по дорожке к воротам дома. Сквозь обнаженные ветки живой изгороди прорывался ветер и приносил в машину терпкий запах можжевельника. Ароматы, звуки и резко похолодевший воздух не отвлекали Эндрю от размышлений, а только помогали оживлять в памяти прекрасный образ Грир.
Поднявшись в кабинет, он кинул ключи на стол и плеснул себе в бокал немного виски. Опустившись в кресло, в котором сидела Грир, Эндрю размял затекшие мышцы ног. Единственная проблема его машины заключалась в том, что она была ему мала.
Резко поднявшись с кресла, Эндрю отхлебнул скотча. Огонь больше не горел, а из трубы веяло сквозняком, так что в комнате стало прохладно. Оконная створка дребезжала от ветра. Эндрю улыбнулся. Такая ночь была ему по душе. Она могла бы быть еще лучше, только если бы он до рассвета сжимал в объятиях Грир. Он обхватил ладонью бокал. Нужно дождаться подходящего момента, чтобы сделать один плавный шажок, иначе он рискует потерять ее, так и не обретя. Пожалуй, неплохо было бы еще раз принять душ. Там ему в голову приходили самые свежие идеи.
В спальне было еще холоднее, чем в кабинете. Эндрю разделся, обнажив подтянутое тело. Холод даже придавал ему бодрости, а вот тому, кто не привык к таким условиям, температура в доме пришлась бы не по вкусу. Установить центральное отопление в таком особняке было бы сложно и затратно, но он обещал себе заняться этим как можно скорее.
Абсолютно голый, Эндрю прошел по коридору в ванную и отдернул занавеску, за которой на высоких когтистых лапах стояла ванна из эмалированного металла. В местах, где слой эмали поистерся, проступали голубоватые линии.
Он отвернул краны и подождал, ежась от холода. Вода нагревалась не так уж и скоро. Мальчиком он научился рассчитывать нужный момент, чтобы забираться в ванну, по количеству пара на черно-белых плиточных стенах. Вот и в этот раз, когда по блестящей поверхности начали стекать ручейки, Эндрю забрался за колыхающуюся душевую шторку. Через дверную щель поддувал ветер, клеенчатая занавеска развевалась и прилипала к его телу.
Грир привыкла к тому образу жизни, который он вел, когда путешествовал в Штаты. Наверняка ей нравится так жить, и кто бы смог винить ее за это? Не исключено, что и он со временем согласился бы переехать туда. У Эндрю были там связи, а карьерные возможности очень даже привлекали его. Может быть, с Грир... И он опять пустился фантазировать. Он думал о том, что неплохо бы отремонтировать свое крыло Рингстэда. Это только ускорит завоевание. Может быть, ей будет интересно помочь ему с выбором стиля, цветов — находчивости ведь ей не занимать. Рассмеявшись, он подставил лицо под струю воды. Когда девушка рассказывала о своем магазине, бросая ему вызов, испытывая его, ее глаза блестели. Эндрю было отлично известно, какая Грир сильная и независимая женщина, но ей точно было не все равно, что он о ней думал.
Он энергично намылил тело. Без хитроумного плана тут не обойтись. Нужно пройти еще очень долгий путь, залечить старые раны. Тем более Эндрю вовсе не уверен в ее чувствах к нему, пока что не уверен. Но ведь Грир вернулась, черт возьми. И изобрела целый план, как встретиться с ним. В его голове теснились вопросы, на которые он не знал ответов, но одно оставалось бесспорным: Грир не стала бы разыскивать его только для того, чтобы, как она выразилась, просто поздороваться.
Они избегали упоминаний о ее муже и ребенке. Завтра она собирается в Ферндэйл. Мысли быстро сменялись, и Эндрю продолжал усиленно тереть кожу. Любой нормальный человек поступил бы так же, как она. Завтра утром он скажет ей о том, что знает, зачем она едет в деревню, и предложит отвезти ее. Прояснит все между ними. Страдание может разъединять людей, но может и сплачивать. Потеря Грир уже успела и разъединить, и сплотить их. И он должен сделать следующий шаг.
Эндрю уже предложил отвезти ее в Уэймут. А как бы она отреагировала, если бы он попросил ее переночевать у него? Согласилась бы? Жгучая волна страсти, разлившаяся по бедрам, заставила его выгнуть спину и скрипнуть зубами.
Грир была так красива. Хрупкая, словно фарфоровая куколка с золотисто-каштановыми волосами, и такая бесконечно женственная, она пробуждала в нем бьющую через край чувственную страсть в сочетании с желанием защитить ее. Ни одна другая женщина не вызывала в нем такую бурю эмоций. Он жаждал ее. Но пока нечего было и думать о том, что Грир отдастся ему, — хоть он и не переставал мечтать об этом с того дня, когда она уехала из больницы. В кипучей темноте стольких ночей Эндрю мысленно раздевал ее и укладывал в свою постель. Во всех красках он представлял себе прикосновение ее мягкой кожи к его телу, ее объятия, ее голубые глаза, горящие страстью, когда он входил в нее. Каждый раз фантазия прерывалась и Эндрю просыпался, обливаясь потом. И каждый раз, когда он закрывал глаза снова, он словно ощущал тяжесть ее головы у себя на плече, ее волосы у себя на груди. И ему чудилось, будто она засыпает, а он целует ее веки, ее мягкие губы, склоняется головой к ее груди...
Ноги у него стали ватными. Эндрю выключил воду и, наклонив голову, оперся о плитку ладонями, чтобы удержаться на ногах. Он понятия не имел даже о том, долго ли она пробудет в Дорсете. Их легкие перебранки были неуклюжими и не касались личных проблем. Но это ничего не значило. Нужно время, чтобы сломить барьеры, а он еще даже не начал над этим работать.
Если бы у нее был другой мужчина, она не носила бы фамилию Бэкетт и сняла бы старое обручальное кольцо.
Его единственный соперник был мертв, Эндрю не сомневался в этом. Ему было искренне жаль Колина, жизнь которого прервалась так печально и жестоко, но ведь Грир вовсе не обязательно было на всю жизнь оставаться вдовой. Она была готова полюбить снова — полюбить его.