«Комично» из его уст прозвучало как «ужасно». Господи, что же вчера произошло?
Заметив мое перекошенное лицо, Райт хмыкнул. Он ловко ножиком освобождает сосиски от прозрачной пленки и бросает их в кастрюлю с кипяченой водой.
– Кажется, ты перебрала вчера, – замечает Ник, и мои щеки предательски вспыхивают.
О черт, этого я и боялась! Неужели я правда столько выпила? Нет, нет, нет. Мне нельзя злоупотреблять алкоголем, ведь пить я совершенно не умею.
Судя по всему, дабы избавиться от неловкого разговора на балконе, я «для храбрости» выпила бокал вина, потом еще, потом еще и еще. Всего понемногу. Мамочки, просто дайте мне по голове.
– Ты видел? – тонким, как струна гитары, голосом поинтересовалась я на свой страх и риск.
– Как ты танцевала на столе? Ага, – улыбаясь, вынес приговор Никсон, и я не сдержала стон раненого буйвола.
Боже мой! Какой позор. Поверить не могу! Я что, правда это сделала?
Прикрыв от стыда бордовые щеки, хнычу в ладони и судорожно дышу, чувствуя липкую массу на плечах. Это чувство останется со мной до скончания веков.
– Не хочу подробностей, – резко выдохнув, смотрю на Райта, – лучше скажи, как я попала на третий этаж?
Шатен убирает крышку кастрюли и уменьшает огонь плиты.
– Догадайся с первого раза.
– Ты? – он кивает, я падаю в обрыв. – Спасибо.
Ник выключает плиту и выливает воду в раковину. Он, беспечно напевая мелодию под нос, ставит две тарелки с сосисками на стол, позже идет за горчицей и кетчупом и наконец садится рядом.
– Ты чего такая потерянная? – ложкой намазывает горчицу на сосиску парень.
И правда? Я всего-то показала себя с худшей стороны.
– Не выспалась, вот и все, – соврала я, не глядя шатену в глаза.
Запах сосисок пробивает ноздри. Тошнит сильно, аж хочется два пальца в рот запихнуть, лишь бы прекратился этот ад.
Вдруг меня осеняет. Я же не ночевала дома! Господи, мама меня убьет, а потом еще год будет об этом проступке напоминать. Я нахожу свой телефон и быстро включаю экран, но не застаю ни одного пропущенного вызова от матери, зато кое-кто другой названивает мне с девяти часов утра. Я испуганно перевожу взор на часы и громко ахаю, отчего Никсон перестает жевать и пялится на меня.
– Что случилось?
– Барб меня прикончит, – обреченно простонала я, – черт! Я прогуляла работу.
– Не переживай ты так. Максимум выпишут выговор или урежут зарплату за этот месяц, – пожимает плечами тот.
– Ты не знаешь мою начальницу. Мисс Винсент – чертова Долорес Амбридж из «Гарри Поттера». Она сотрет меня в порошок. Нужно идти, – шатаясь, поднимаюсь я на ноги.
Меня сейчас точно стошнит.
– Я могу тебя подвезти. Мне все равно нужно за мусорными пакетами съездить, – Никсон убирает свою грязную тарелку, где еще пару минут назад лежали четыре сосиски, но мою почему-то не трогает.
Я в недоумении хлопнула ресницами.
– А это? – кивнула на стол я, смотря на остановившегося в дверном проеме шатена.
Он усмехнулся.
– Би доест, – отмахнулся Райт, и я засмеялась.
Если бы у меня был брат или сестра, я бы поступала точно так же.
Глава 12
Не всегда удается передать окружающим то, что хранится в наших мыслях. Сложно подобрать подходящее слово, момент или даже самого собеседника. Существуют вещи, говорить о которых мы можем только с избранными людьми; это потому, что они доказали нам свою верность, смогли утешить и успокоить, когда мы в этом больше всего нуждались. Но мир жесток, а люди меняются. Человек, оправдавший твои ожидания вчера, предал твое доверие сегодня. Меня пугает подобное, но еще больше я боюсь, что изменения коснутся моих друзей. Сейчас я попробую вам растолковать этапы потери дружбы.
Все начинается с общения, а если точнее – его отсутствия. В один момент вы не разлей вода, близнецы и соулмейты, а в другой – вам перестают говорить о таких мелочах: как прошел день, что ел на завтрак, какую музыку слушал, а самое важное – этот человек перестает делиться с вами болью, переживаниями, страхами.
Второй этап – недопонимание, когда ваши общие взгляды на мир внезапно меняются, происходит столкновение, спор, обида. Вы осознаете, что с каждым днем у вас все меньше и меньше общих тем для рассуждений, общих мест для походов и даже общих людей…
Третий этап – конечный. Здесь нет точного определения или формулы; все зависит от обстоятельств: либо вы просто расходитесь, как в море корабли, либо взрываетесь в очередном скандале, а уже потом вычеркиваете друг друга из списка друзей. И ты думаешь: стоило ли этой дружбы время? Стоило ли говорить те или иные слова, давать обещания, строить планы, если сегодня все закончилось?
Часто бывает, мы не понимаем, что дорога, по которой каждый из нас беспечно идет, рано или поздно закончится – и перед нами тупик.
Мы можем по этому поводу переживать и расстраиваться, разбивая кулаки о стены, а можем сделать выводы и отпустить. Людям свойственно ошибаться. Обижать друг друга. Принимать поспешные решения. Наверное, вы замечали, что ныне актуально бросаться определением «токсичный». Люди превратили это понятие в должный эпитет, навешивая ярлык на каждого второго прохожего. Токсичный друг. Токсичный парень. Токсичное окружение. Меня тошнит от этого слова. Никогда не задумывались, может, дело в нас самих, но мы просто слишком гордые, чтобы признаться? Человек, отдаляясь от вас, забирает с собой то, что по праву принадлежит вам обоим: совместные воспоминания, переписки, возможность поговорить и поплакаться в жилетку. Это нечестно.
Почему я вообще заговорила о дружбе, уходе и прочем угнетающем дерьме? Нет, меня, к счастью, никто не предавал, не обижал, дело в другом. Мне всего-то страшно за наши отношения с Роуз, потому что – это точно – она что-то скрывает и не хочет делиться со мной. Она постоянно занята, бросаясь отговорками «я сегодня на работе», «я уже пообещала другому человеку» и подобными заранее заготовленными фразочками. Однако это не самое печальное: я отлично вижу ее весьма своеобразное отношение к Айзеку – но, увы, подруга профессионально, словно выдрессированный агент ФБР, молчит. Дайте ей награду за это, черт возьми.
В конце концов, не смея носить на плечах груз неопределенности, я пригласила Ро на ночевку. Она пришла в пятницу, зная о моих планах на субботний вечер.
– Это немного странно, тебе не кажется? – спрашивает она в день «X».
Время около трех часов дня, но, несмотря на это, Митсент-Сити погрузился во мрак: небо затянуто пугающими, дарящими тревожное состояние серыми тучами, а северный ветер лишь закрепляет эффект устрашения.
Ро, чьи золотистые пряди собраны в неуклюжую прическу, подняв ногу на стульчак унитаза, тщательно проводит бритвой по нежной коже, расчищая нанесенную на ноги пенку.
Я же выщипывала брови, опершись животом о бортик раковины, чтобы быть ближе к зеркалу.
– Почему? – не соображала я. – Мы просто недолго погуляем. Как друзья.
– Как друзья? – усмехнулась Фишер, поглядев на меня недоверчивым оком, после чего промыла бритву под струей теплой воды, обрызгав мою кофту.
Недовольно морщусь на нее.
– Вот именно. И вообще, он сам это сказал.
– Никсон или очень наивный, или очень хитрый парень. Приглашать тебя в парк, где будете только вы вдвоем… Черт, это свидание, – пылко рассудила подруга и тихонько принялась ругаться, заметив порез на коленке. – Ненавижу станки! Как ты выживаешь без восковых полосок?
Я пропустила возмущение мимо ушей и наконец нанесла на переносицу охлаждающий крем.
– Это не свидание. Хотя, знаешь, – устало вздохнула я, обернувшись лицом к блондинке, – ты права. Это странно. Наше знакомство было… эм…
– Судьбоносным? – лисьей улыбкой озарила ванную Роуз, опустив ногу на пол.
Она проходит рядом со мной, нарочно задев плечом, и залезает под душ, чтобы промыть намыленные стройные ноги.
– Нет! Не предвещающим ничего путного, – поспешила я исправить Фишер, надув щеки от ее намеков. – А теперь он вдруг дружить со мной хочет.
– Ну, одумался парень. Понял, что поспешил с выводами. Очки зарабатывает, иначе говоря.
– Он мне не нравится. Просто хочу, чтобы ты знала.
– А какая разница, Рэйчел? – принимает из моих рук полотенце Ро. – М?.. Какая разница, если ты все равно к нему тянешься.
От нарастающего недовольства аж голова закружилась. Я насупилась, грозно хмуря брови, и театрально закатила глаза.
– Тянусь?! Да я просто приняла приглашение из вежливости! К тому же я не бывала в этом «Сумрачном парке», мне любопытно.
– Ага, оправдывайся. Лги мне, но будь честна перед самой собой, – родительским тоном произнесла девушка, и я не выдержала.
Смешно, честное слово!
– Кто бы говорил, – цыкнула я, заостряя внимание Фишер, но она спокойно продолжала вытирать полотенцем ступни, – ты тоже перед собой нечестна!
Роуз поднимает на меня глаза из-под бровей и с интересом вглядывается, параллельно, не сомневаюсь в своих суждениях, стараясь найти свою оплошность.
– Если ты опять начнешь говорить о Скотте…
– Вовсе не о нем, хотя об этом тоже стоит поговорить. Сейчас речь идет об Айзеке, – складываю руки на груди, облокотившись спиной о стену. – Что это было на вечеринке?
– Брось, – отмахнулась она, – мы просто напились.
– Многозначительные взгляды, танцы, перешептывания и даже сон в обнимку, – меж тем продолжаю я, не реагируя на ледяной взор подруги. – Он тебе интересен?
– Возможно.
Блондинка бросила полотенце в корзину для грязного белья и вышла из ванной, спокойно шагая в мою спальню. Я поспешила за ней.
– И у вас это взаимно?
– Не знаю. Наверное, – нервно отвечает на вопросы та.
Сев на край кровати, я подтягиваю колено к груди и наблюдаю за кареглазой. Она берет мой крем после бритья и наносит на сухую кожу, равномерными движениями массажируя ноги. Зачем она вообще делает все это?
– Роуз, что происходит? Ты не хочешь, чтобы я об этом знала? – контролируя дрожь в голосе, спросила я.