Чего? Вот это поворот. Как часто они видятся? Может, мама и Фил встречаются, а я не знаю об этом?
Чтобы хоть как-то отвлечься, незаметно для воркующей парочки достаю из сумочки свой мобильник и перечитываю свое последнее сообщение, отправленное Беатрис. В нем я настоятельно попросила девочку извиниться перед Ником и объяснить, что мне не удалось с ним связаться. Рассчитываю на его понимание, однако осознаю всю тупость ситуации. Меня это жестко напрягает, сжимает кости, душит. Я чувствую вину, а это грызущее состояние, как змеиный яд, убивает постепенно. И спастись практически невозможно…
Мистер Бенсон заказал самые лучшие блюда, настаивал есть все и ни о чем не думать. С этим проблем не возникло, поскольку порция французских блюд настолько крохотная, что я не просто не наелась, наоборот, только больше аппетит разыгрался. Будто перед быком красной тряпкой поиграли. Да уж, это вам не школьный кафетерий, где не жалели сосисок и булочек, не говоря уже про кетчуп.
Я узнала много нового о потенциальном парне (непривычно это говорить) мамы. Фил, помимо журналистики, увлекается, кто бы сомневался, рыбалкой, путешествиями и, бог мой, охотой. Он с энтузиазмом рассказывал о рыбалке на реке Фрейзер с каким-то знаменитым политиком, с которым ему повезло работать. Затем мужчина поделился историями из своей студенческой жизни, а он, между прочим, выпускник George Washington University. Удивительно… И как его занесло в нашу глушь?
Родители Фила тоже непростые: миссис и мистер Бенсон проживают в Калифорнии; отец работает хирургом, а мать преподает химию в старшей школе. В Митсент-Сити Фил живет один.
– Вам не одиноко без родных? – спросила я, вспоминая тоску, которую мне приходилось испытывать, находясь в колледже.
– Когда ты постоянно в разъездах – командировки, путешествия, – времени на тоску просто-напросто не хватает, – отвечает мистер Бенсон, ностальгически усмехаясь. – Тем более мои старики почти каждый день звонят мне по видеосвязи. Плюсы технологий.
– Ты планируешь переезжать? – вдруг задается вопросом мама, и по грустным ноткам в ее голосе ясно, что она боится услышать «да».
Глаза ее устремлены на не тронутый пока десерт. Мама не видит, но Фил тепло улыбается ей и дергает руку, думая взять ее ладонь, однако, кажется, его смущает мой пристальный взор.
– Даже если надумаю, то точно нескоро. У меня здесь работа и… ты.
Я бы сейчас все отдала, даже вполне здоровое сердце, лишь бы перенестись за тысячи миль от этого места, столика и компании. Это как смотреть романтический фильм, где в главных ролях мы сами. Отстой.
Мама резко приподнимает голову, распахнув широко глаза, из-за чего ее длинные ресницы вытянулись вверх, и устанавливает зрительный контакт с Филом. Они смотрят друг на друга пару мгновений, ведут немой слащавый диалог, а я сижу рядом с мамой, отвесив челюсть, и думаю, что быть третьей лишней – моя судьба. Отворачиваюсь.
– Кстати, Рэйчел, как обстоят дела в газете? Тебе нравится? – наконец сменил тему мистер Бенсон.
Я запихнула в рот кусочек шоколадного торта и довольно замычала, чувствуя, как тает на языке творожный крем.
– Да. Мисс Винсент – настоящий профессионал. Вы подобрали мне идеального наставника, – перед глазами предстал образ женщины с пучком и сигаретой между пальцами.
Она вчера хорошенько меня отчитала за прогул, и ей было плевать на мое похмелье и состояние овоща. Барбара, словно безжалостное создание, заставила меня целый день очищать компьютерные папки от ненужных документов, а их, замечу кстати, было больше ста пятидесяти.
– Ты в надежных руках. С мисс Винсент я познакомился пять лет назад. Мы тогда работали на одну газету во Флориде, но невыгодные условия вынудили нас кочевать с места на место, пока судьба не привела в этот город.
– Мистер Бенсон, – ерзая на месте, обратилась я к редактору, – недавно я присутствовала на одном интервью, и мне стало интересно: есть ли у газеты враги?
Мама слегка нахмурила брови.
– Нет, ну что ты, – откидывается на спинку кресла Фил, отнекиваясь, – с чего вдруг такие подозрения? На интервью что-то произошло?
Он резко стал серьезным и даже, можно выразиться, напряженным, словно боится моего ответа. Меня не проведешь. Я по его расширенным зрачкам, где мелькает странная эмоция, все вижу. Между газетой и семьей Блэк война.
– Нет, все прошло хорошо, просто я читала прошлогодние опубликованные статьи. Газета раскрыла темные делишки какой-то компании, и я подумала, что, возможно…
– Рэйчел, – жестом останавливает меня мистер Бенсон, – тебя это не должно волновать. В твои обязанности это не входит.
– Но…
– Мы публикуем и печатаем только достоверную информацию, и иногда эту информацию требует представить полиция. У нас нет врагов или конкурентов. Мы просто делаем свою работу.
– Тем не менее компания Блэков…
– Рэйчел, – теперь уже вмешалась мама, сжав мою руку под столом, – тебе уже сказали, что не стоит лезть не в свое дело. Твои руководители знают, что делают.
Плотно сжав зубы до дрожи, я глотаю комок обиды и послушно киваю, как собачка. Фил только что дал понять, что я не должна вмешиваться в дела газеты и в их отношения с Блэками, тем не менее меня уже давно вмешали, причем одна из сторон.
Я всего-то хочу помочь. Хочу отомстить и раскрыть правду. Кристиан и его брат, бьюсь об заклад, незаконно заполучили многие участки и здания города. Если бы я могла достать доказательства… Но какие? Думай, Рэй, ты же неглупая, что-нибудь придумаешь. Я в этом не сомневаюсь.
Глава 13
Как по мне, плохие сны – предвестники несчастья. Подсознание сигнализирует тебе о приближении чего-то нехорошего, но мы, скептики, не обращаем на знаки судьбы должного внимания. А зря.
Сон был мерзким. Мерзость главным образом заключалась в том, что меня настигло ощущение дежавю, ибо то, что я видела, уже со мной случалось… Берег, озеро и пару человек. «Озеро-убийца» было спокойным, вода кристально чистая, даже видно было дно, однако это пугало, поскольку мы видели обитателей бездны: доисторических громадных рыб с клыками длиной с мою кисть руки. Они повадками напоминали белых акул. И только я подумала об этом, как из пустоты на катере появился Айзек в коротких шортах и серой футболке с ненавистным мне V-образным вырезом.
Я стояла неподвижно, зарывая босые ноги в мокрый песок, пытаясь расслабиться и не думать о том, что хищные рыбы поднимаются на поверхность. В эту секунду что-то коснулось моей пятки, затем пальцев, а потом я вовсе почувствовала легкие уколы, точно муравьи ужалили. Оперевшись на рядом стоящую фигуру, я поднимаю ногу и громко вскрикиваю. Личинки. И они хаотично движутся в безобразном танце, отлипая от моих ступней и падая на песок. Возникло ощущение, словно я сунула ноги в кастрюлю с рисом. Но через минуту отвратительные личинки растворяются в воздухе, и я, со скрюченным от рвотного позыва животом, выпрямляюсь, посмотрев на озеро. Катера с Айзеком нет.
«Где он?» – подумала я, подставив ко лбу ладонь, чтобы солнце не слепило глаза.
Холодное прикосновение, из-за которого по плечам пробежало стадо мурашек, отвлекает меня. Я медленно оборачиваюсь. Передо мной стоит заплаканная Роуз, одетая во все черное Беатрис, мама, мисс Винсент, Фил и другие. Почему они такие угрюмые? И почему Ро роняет на песок слезы? Я закричала на нее от злости, попросила успокоиться и перестать реветь, тем не менее Фишер лишь покачала головой и отошла в сторонку. Мне совсем не нравится это… А потом я вижу две пары вытянутых мужских рук. Сердце застучало быстро-быстро. Я робко поднимаю напуганные неизвестностью глаза и вижу обладателей раскрытых ладоней, приглашающих меня в неизведанный мир. Слева стоял Никсон, одетый в белый смокинг с черной бабочкой, а справа… Был он.
Я своим глазам поверить не могла. Это правда он?.. Эрик нисколько не изменился: все те же мальчишеские черты, темные волосы, зеленые выразительные глаза, влюбившие в себя за столь короткое время. Те же манящие губы, умеющие словом обласкать, успокоить и пленить. Эрик одет в черную рубашку и джинсы. Он улыбается мне. Черт возьми, серьезно улыбается и заманивает пальчиком, как свет маяка в безлунную ночь. А я, дурочка, подчиняюсь, широко улыбаясь в ответ. Безумно скучала по его уютным объятиям, по медовому голосу, по теплым рукам, которые с любовью вытирали мои мокрые от вечных слез щеки.
Я делаю первые шаги и уже почти соединяю наши пальцы, как кто-то резко хватает меня за свободную ладонь и тянет на себя. За считаные мгновения оказываюсь в объятиях Никсона.
Райт с враждебностью испепеляет взглядом переменившегося в лице Эрика и что-то говорит, увы, мне не слышно, а читать по губам я на успеваю.
– Ты свое упустил, – в конце удается расслышать мне как из-под купола, и Нансен, скривив рот, разворачивается к нам спиной и несется прочь.
Я не понимаю… Куда он? Почему не останется? Мне хочется позвать его, но парень, в чьих объятиях я сейчас таю, прикладывает к моим губам палец и требует молчать.
Последнее, что я помню, как Эрик сильно захлопнул крышку гроба где-то вдалеке, но хлопок потряс даже почву под ногами. Он снова сделал это – ушел, и я в холодном поту вскочила с кровати. Будильник показывал четыре часа утра.
– Все в порядке, спасибо, – благодарно улыбнулась мне Изабелла, приняв из моих рук стакан чистой воды.
Я вернулась к шкафчикам, протирая мокрые ладони кухонным полотенцем, а затем оборачиваюсь к столу, за которым, собственно, устроились две женщины.
Мама, одетая в строгий брючный костюм, взахлеб рассказывает японке о том, как было тяжело со мной в детстве из-за излишней активности, а вторая, лучезарно улыбаясь и щуря лисьи глазки, отпивает глоток воды и смеется. Бывает же такое, а? Дружба между бывшей женой и нынешней… Да уж, такое на ум взбредет лишь голливудским сценаристам, но моя семья их успешно обошла. Представления не имею, пускать мне праздничные фейерверки или кусать локти, во всяком случае, я искренне рада, что спустя столько времени в отношениях моих близких людей наконец-то все хорошо. Никто не ругается, не плачет, не дуется. Наоборот, словно мы стали ближе друг к другу, смогли раскрыться и сбросить со скалы ящик с исключительными воспоминаниями.