– Что же в этом парке такого? Это все, что ты хотел мне показать? – подавляя зевок, уточняю я.
Ник, придерживая сигарету между зубами, жмурится и смотрит на часы на своем запястье, после чего пялится куда-то вперед. Его кроваво-красные губы собираются в лисью улыбку и произносят неразборчивое «нет».
Не успела я возмутиться, как вдали вспыхнул яркий белый свет. Затем еще вспышка, потом еще и еще, пока масштабное поле не преобразилось. Поочередно хрустальные нарциссы стали загораться, визуально собираясь в… созвездия.
Я, не веря собственным глазам, подхожу чуть ближе, дабы убедиться в своих умозаключениях, а потом резко опускаюсь на землю… Какая красота только что поразила меня! Это волшебно, иначе не выразить словами. На холмистой части, что расположилась в нескольких ярдах от нас, видимо, тоже «произрастали» хрустальные нарциссы, которые собрались в образы солнца и луны. И тьма отступила прочь, словно вновь наступил рассвет. Я обомлела.
– Это же… – задыхаясь от восторга, прикрыла рот я.
Возможно, я шизофреник или слабоумная, однако передо мной точно картина, которую я лелеяла столько времени, о которой мечтала и копию которой мне привезла Роуз из Италии. Это «Лунный шторм». С ума сойти… От столь неожиданного, в то же время потрясающего открытия сердце забилось в приятной истоме, сотрясая даже конечности.
Это так странно… Откуда? Каким образом? Ничего не понимаю.
– Я знал, что тебе понравится, – наблюдая за моим вытянувшимся лицом, блестящим из-за света, тихо заключил Райт.
– Понравится?! – воскликнула я, рассмеявшись. – Да это просто чудесно! Ты хоть представляешь, что я сейчас чувствую? Моя любимая картина ожила! Боже правый…
– Ты говоришь о «Лунном шторме»? – приподнял бровь Никсон, оперевшись локтем на капот автомобиля.
Тут я повернула шею в его сторону, удивленно хлопая ресницами. На губах расплылась глуповатая улыбка, подавить которую просто-напросто сил не хватает. Бог мой!
– Ты знаешь об этой картине? – сдерживая фонтан эмоций, кусаю губу я.
Шатен кивает, бросив окурок и втоптав его в сырую почву.
– Ричард Хортон, автор картины, жил в миле от Митсент-Сити, а здесь раньше выращивали кукурузу, которую он очень любил собирать. Говорят, художник вдохновился на написание своего шедевра в одну летнюю ночь, лежа на том самом холме и наблюдая за звездным небом. Именно поэтому «Сумрачный парк» находится здесь – в память о художнике. Некоторые его еще называют именем картины, но коллекция его работ зовется именно «Сумрачным парком», вот и закрепилось, – не спеша делится со мной Никсон, и я окончательно разбиваюсь на миллион осколков.
Столько лет неведения, прямо под носом… Почему я никогда не интересовалась историей картины? Биографией художника? Я потеряла столько времени, а могла бы давно побывать здесь, на месте, где родилась идея творческого человека.
Обида ядовитыми щупальцами схватила меня за ноги и повалила на землю, а в реальности я лишь грустно хмыкнула и с тоской уставилась на сияющие солнце и луну.
– Ты был прав. Спасибо, что привез и показал мне это место. Оно теперь мое самое любимое, – искренне улыбнулась я Райту, лоб которого незамедлительно разгладился.
Он неловко промычал:
– Летом здесь устраивают пикники и провожают солнце. Закаты волшебные. Солнечные лучи, перед тем как померкнуть, проходят сквозь хрустальные нарциссы, и потом вся пустошь блистает, аж прикрывать глаза приходится, – мечтательно рассказывает тот, а я как будто всю эту прелесть в данный момент переживаю.
Но уверена, реальность намного красочнее моего воображения. Эх, ощутить бы сейчас теплый июньский ветерок, сидеть на шелковой траве и смотреть на закатное солнце. Как же хочу все это…
– Это волшебно. Кто бы мог подумать, что такая красота была прямо у меня под носом, – печально подметила я, облокотившись бедрами на машину, оказавшись рядом с парнем.
– Ну, теперь ты знаешь. Лучше поздно, чем никогда, – утешает мой сегодняшний просветитель, немного помедлив, добавляет: – Прости… за то, что избегал тебя. Ты точно заметила: я веду себя как ребенок.
Ого, он извиняется. Право, странный день. Может, еще комета пролетит над головой? Нет?
Я складываю руки на груди, поправляю прядь волос за ухо и цыкаю.
– Да забудь. Все в порядке. Просто мне придется привыкать к твоему темпераменту. Так что… снова друзья? – подставляю кулачок, невинно поджав замерзшие губы.
Райт пару мгновений смотрит на мою руку, затем мне в глаза и, расслабившись, дает кулачок.
– Друзья.
Спустя пять минут мы вновь сели в машину, сразу включив печку, поскольку умирали от собачьего холода, и отправились домой. На сей раз мы вели себя непринужденно, слушали музыку и обсуждали все, что в голову взбредет.
Общего у нас оказалось не так много, однако никто не навязывал свою точку зрения, каждый из нас терпеливо слушал собеседника и делился мнением. Да, разные мы настолько, что Роуз позволено сказать «ваша совместимость равна десяти процентам», однако кто тут заикается о чувствах? Кроме моих мыслей, конечно, но это не в счет.
Обменявшись номерами, мы с Никсоном договариваемся сходить вместе с друзьями в боулинг-клуб, где работает Фишер, и хорошенько провести время.
Сегодня я уснула в отличном расположении духа, удивив своей улыбкой сидящую на диване маму. Но отчего я светилась подобно тем цветам из парка – для нее все еще секрет.
Спустя пару дней волны моей жизни успокоились. И это ощущение настолько хорошо, что проснулась я сегодня в прекрасном настроении.
Мисс Винсент разрешила мне позаимствовать из ее личной библиотеки несколько статеек для эссе, которое мне нужно отправить в эту пятницу, потому, не высовываясь лишний раз из комнаты, я печатала текст.
Вечером, когда погода резко изменилась и город избавился от постоянных дождей, к нам в гости наведалась бабушка. Она, похоже, вернулась в прошлые деньки, когда внешний вид и чистая обувь были для нее смыслом жизни.
Поцеловавшись, мы уселись на места: мама с бабулей на диван, я – на пол, вытянув длинные ноги вперед.
– Попробуйте мой пирог. Я испекла его по новому рецепту, – хвастается старушка, отправляя мне в тарелку самый большой и лучший кусок.
Я с большой охотой приняла его, облизывая липкие от джема пальцы. Мама отпивает глоток бразильского кофе и довольно мычит, заодно расспрашивая о рецепте бабушкиного пирога.
– Вчера днем я разговаривала с Клариссой. Голос у нее был грустный. Хейли, ты говорила с сестрой? Что-то случилось? – с неподдельным волнением поинтересовалась Фрейя, насупившись от собственных дум.
– Ничего страшного, мам. У нее сейчас много забот, она быстро устает. Мы ведь уже не девочки, – успокаивает старушку мама и подбирает ноги под себя.
Я, улыбаясь, взяла в руки трезвонивший мобильник и тут же открыла переписку, изумляясь остроумию Никсона.
После поездки в парк мы сблизились, болтая перед сном по телефону или переписываясь в чате. На самом деле, если закрыть глаза на некоторые изъяны, Ник харизматичный, веселый и разносторонний парень, с которым просто интересно болтать обо всем. Райт фанат истории: он умудряется знакомить меня с чем-то новым и познавательным, при этом не упуская возможности колко пошутить. Вот и сейчас я кусаю губы, чтобы не засмеяться, быстро печатая ответ. Это, по-моему, продолжалось пару минут, пока кашель бабушки меня не отвлек. Мигом поднимаю голову.
Мама, налив в бокал чистой воды, передает его бабуле, и та, сделав несколько глотков, спокойно выдыхает.
– Не в то горло попало, – оправдывается Фрейя, вытирая салфеткой уголки рта.
– Так вот, мам, я хотела с тобой поговорить, – замялась мама, опуская глаза в пол, тем самым заставив меня в недоумении усмехнуться.
Она точно нервничает… А значит ли это, что мама наконец-то решилась рассказать бабушке про мистера Бенсона? Вау, судя по всему, сейчас будет жарко.
Я сажусь по-турецки, запихнув в рот черничный пирог, и делаю вид, что изучаю черный маникюр на руках, мысленно желая маме удачи.
Бабушка повернулась к ней и приготовилась выслушать дочь. Ох, ты в этом уверена? Потому что я – нет.
Это выглядит смешно, но одновременно страшно, ведь точно не предугадаешь реакцию бабушки. Вдруг она возмутится? Или начнет донимать всех расспросами, как это было с Эриком.
Боже, не хотелось бы вновь повстречаться с такой реакцией бабули. Но она уверяла меня, что изменилась, так что бояться, думаю, нечего. Я ей верю.
Мама открыла рот и едва успела произнести первое предложение, как внезапно дверной звонок перебил ее, и три пары глаз устремились в сторону входной двери.
– Я открою, – кое-как поднимаясь, киваю я, осознав, что, кроме меня, никто бы и не пошевелился.
Дергаю ручку вниз и мигом округляю глаза, прыснув нервным смешком от увиденного, после чего сразу же прикрываю рот ладонью.
Нет, я правда сейчас со смеху упаду…
Фил, держа в одной руке букет цветов, в другой – пакет со сладостями, недоуменно хлопает ресницами и одними губами спрашивает: «Что такое?» А я не в силах ответить, ибо в животе бомбы гремят, щекотка одолевает. Он очень вовремя подоспел. Как говорится, хороший человек легок на помине.
– Рэйчел, кто там? – окликнула меня мама.
Пропуская в дом неожиданного гостя и указав рукой на мужчину, восклицаю: «Та-дам!» Стоило видеть мамино лицо, когда она узнала в нашем госте Фила: ее и без того большие глаза вылезли из орбит, а рот собрался в трубочку, не в силах что-либо произнести.
Конечно, потому что ситуация чертовски нелепая, из списка «Что можно рассказать внукам».
Бабушка сканирует мужчину, стоящего рядом со мной, изучая внешний вид – от кожаной обуви до дорогого пальто, – и смотрит на побледневшую и тысячу раз покрасневшую маму.
Не понимает. Нужно срочно принести успокоительное…
– Добрый вечер. Простите, что так поздно, – здоровается прежде всего с Фрейей Фил, передавая пакет и цветы в мои руки.