Я быстренько ставлю розы в хрустальную вазу и краешком глаза слежу за выражением лица бабули.
– Хейли, а это кто? – озадаченно спрашивает та.
Мама приближается к Филу, глазами сигналит, мол, молодец, все испортил.
– Это тот, о ком я хотела с тобой поговорить… Знакомься, это Фил Бенсон, – нервно улыбаясь, говорит мама, – мой…
Видимо, мужчина заметил накаляющуюся с каждой минутой обстановку в доме, потому побыстрее решил вмешаться и помочь своей возлюбленной.
– Я прихожусь вашей дочери женихом, миссис Милс. Приятно познакомиться, – галантно целует руку бабушки редактор.
Еще чуть-чуть, и я умру от всего происходящего. Не знаю, что больше меня убивает: мамино красное, как помидор, лицо, отменные манеры моего начальника или бабулины глаза с размером в мой кулак.
– Жених? – переспросила Фрейя, будто ослышалась.
– Бабуля, дыши, – отзываюсь я со стороны, и мама делает мне замечание.
– Но… Как? Когда? Почему я только сейчас узнаю? Вы давно общаетесь? Как вы познакомились? – затараторила старушка, буравя застывшими глазами свои руки.
Фил любезно предлагает женщинам присесть, при этом помогая обеим, а сам берет стул и садится напротив, утешительно улыбаясь маме.
Да… Была бы я постарше, то тоже, наверное, в него влюбилась. Он очень воспитанный!
Наверняка бабушка его одобрит, и все пироги достанутся одному Бенсону. Ха, точно, я редко ошибаюсь.
Меня попросили поставить чайник и приготовить всем зеленый чай с лимоном, к чему я немедля приступила, хоть и ленилась, поскольку пропускать знакомство маминого, как тот сам представился, жениха с Фрейей не хотелось.
В итоге вернулась я в гостиную, когда Фил рассказывал о своей работе.
– Значит, вы начальник нашей Рэйчел? Ох, как хорошо! Значит, за ней есть кому приглядеть, – вздыхает с наигранным облегчением бабушка, крепко придерживая чашку с чаем.
Мама заметно расслабилась и повеселела, часто бросая на мужчину счастливые взгляды и благодарную улыбку.
Впервые за эти годы я ощутила настоящую семейную атмосферу, и это тепло разлилось прямо по моему сердцу, не обжигая его, а, напротив, согревая. Когда-то давно вот так же сидели мы с папой, но судьба все перевернула, и вместо папы здесь отныне Фил.
– Хейли, почему ты от меня так долго скрывала эту новость? А ты, Рэйчел, не хихикай! Ты ее сообщница, – шлепнула меня по ноге Фрейя, отчего мне пришлось защищаться.
– Я вообще ни при чем. Меня тоже в дураках держали, – с обидой высказалась я.
– Так у вас серьезные намерения насчет моей дочери, молодой человек? – деловито заговорила старушка, нарочно понизив голос, чтобы показать, что она не шутит.
Я захотела закатить глаза, однако посчитала это лишним, взглянув на засмущавшуюся маму.
Она ведет себя как школьница… Как я, когда рассказывала ей про Эрика. Вспоминать тот день – ножом в самое сердце; улыбка мгновенно испаряется, поэтому я решила выкинуть печальные воспоминания из головы.
– Можете не сомневаться, миссис Милс. Я настроен решительно, – перевел мерцающие глаза на маму Бенсон, и бабушка заулюлюкала.
Слишком… слащаво.
– Как я счастлива за вас! Моя дорогая Хейли! А сестра знает про вас? А Джордж? Или я, как всегда, самая последняя?
– Нет, мама. Никто еще не в курсе. И ты, будь добра, пока молчи. Когда придет время, мы сами обо всем расскажем, – попросила мама, взяв со старушки слово.
Через час Фрейя оставила нас, сославшись на усталость. Фил предложил подвезти ее, однако бабуля вежливо отказалась, вызвав к нашему крыльцу такси.
Я, по локоть в пене, губкой скольжу по грязным тарелкам, пока влюбленные голубки воркуют в зале.
Мне неловко. Думаю, все это уже поняли по моим бесконечным вздохам, ахам и отводам глаз, однако иначе я не могу. Трудно привыкнуть к ласкам чужого мужчины и родной матери. Они любят друг друга – этого я отрицать, понятное дело, не стану, тем не менее мне нужно время, чтобы привыкнуть.
Оказалось, не всегда словами можно выразить любовь – поступки звучат гораздо громче. Теперь я не сомневаюсь, что мистер Бенсон – идеальная кандидатура на роль похитителя маминого сердца. Она больше не одинока, и это делает меня счастливой. А что может быть прекрасней, чем счастье дорогого тебе человека?..
– Как думаешь, – раздалось за моей спиной, из-за чего я встрепенулась, – я понравился твоей бабушке?
Мужчина, опустив поднос с грязными чашками на поверхность шкафчика, загадочно посмотрел на меня, вынудив многозначительно хмыкнуть.
Полощу тарелку и убираю в сушку, вода капает на пол.
– Вы просто смеетесь надо мной, – качаю головой я, слыша, как хлопочет в гостиной мама.
– Я никогда бы не стал этого делать, – лукаво произнес тот, и, не содержавшись, я смеюсь. – Ваша бабушка не из робкого десятка, верно?
– Хорошо, что вы это поняли. Она вас так просто не оставит, – предупреждаю я, повторно намылив моющим средством губку, – но вы ей правда понравились, а это отличная новость. У вас больше шансов выжить, чем погибнуть. Я уверена, что у нее в доме размещена секретная штаб-квартира ЦРУ, где она пробивает информацию о наших с мамой ухажерах. Мой вам совет – запирайтесь на ночь.
Дослушав до конца, мужчина звонко смеется и потирает переносицу.
– Нужный совет, спасибо. Рэйчел… – зовет меня, неожиданно осекшись, думая, как правильно выразиться. – Что насчет тебя? Я ведь не спрашивал твоего мнения… Ты не против, что мы с твоей мамой вместе?
Все, Фил Бенсон растопил мое сердце. Невероятно! Неужели на свете еще остались мужчины с таким чутким и благородным сердцем?
Он смотрит в упор, не позволяет засомневаться в искреннем его переживании, и я таю, как снежинки на ресницах ребенка.
– Конечно нет! Я за вас счастлива, – с чувством выдала я, много раз моргая.
– Правда?
– Да, мистер Бенсон, – снисходительно приподнимаю уголки рта, и брюнет спешит меня поправить:
– Зови меня Фил.
Я одобрительно кивнула, возвращаясь к своим обязанностям посудомойки. Когда тот решил было вернуться в зал, я расправила плечи и, почесав запястьем щеку, уточняю:
– Значит ли это, что вы поднимете мне зарплату? – алые губы собираются в глупую широкую улыбку, отчего Фил подмигивает мне и отвечает:
– Нет.
Я засмеялась. Чувствую, теперь все будет хорошо.
Глава 15
Меня забавляют люди, которые внушают себе и окружающим следующую ложь: «Я не привязываюсь к людям». Боже правый, как же печально слышать это от тех, кто не может избавиться от плохого окружения, прекрасно зная об их гнилом влиянии. И ты не привязан? Что это? Ах, точно – лапша на моих ушах.
Почему людям просто не сказать честно? Нуждаться в ком-то – это вовсе не слабость; это признак любви и доверия, но если человек вонзил вам нож в спину и вы все еще держитесь за него – это уже мазохизм.
Бояться остаться без друзей, бояться одиночества, бояться собственных мыслей – совершенно нормальное явление, однако, перешагнув свои страхи, вы откроете для себя что-то новое. Вы наконец-то перелистнете испачканную страницу и начнете с самого начала. Да, возможно, вы вновь допустите ошибки во время письма, возможно, заляпаете руки в чернилах; возможно, снова поставите кляксы, но у вас впереди еще множество тетрадей с девственно-чистыми листами. А когда они закончатся, вы можете потянуться за следующими. Иначе как познавать жизнь, если ошибки допускаться не будут?
Я относилась к тем, кто был предан (во всех смыслах этого слова) дорогим людям. Мне первое время не удавалось забыть Эрика, я билась в истерике, искала его тень повсюду, мечтала хоть одним глазком увидеть его, тем не менее шли дни, сменялись времена года, а Нансен все не появлялся. Сердце же мое перестало биться его именем – оно надолго умолкло.
И спустя два года, совсем не ожидав подобного, мои чувства повторно зацвели. Наступил март.
Месяц выдался насыщенным и динамичным: я постоянно была в движении, кое-как успевая за ритмом жизни. На работе меня по-прежнему гоняла мисс Винсент, чаще приглашая с собой на всякие интервью и городские мероприятия, меньше заикаясь о компании Блэков. Мне, в свою очередь, хотелось в этой, грубо выражаясь, миссии участвовать, однако начальница доходчиво объяснила, чтобы «я не совала маленький носик в чужие, черт подери, дела».
Не было покоя и дома, но это скорее приятные хлопоты, нежели угнетающие. Фил почти каждый вечер проводил на нашей кухне, принося мои любимые печенья и пиццу пеперони, своим присутствием и вообще существованием радуя маму. Когда им хочется уединиться и поговорить о своих чувствах, я внезапно вспоминаю о делах и убегаю на второй этаж, запирая дверь и затыкая уши наушниками на всякий случай…
Иногда кажется, что мистер Бенсон уже давным-давно является членом нашей семьи, и, как любит дразнить меня Роуз, скоро я стану Рэйчел Бенсон. Ну что сказать? Я буду только счастлива за маму, поскольку Фил – замечательный человек. Именно такой мужчина нам и нужен.
Что касается Никсона и Би… С этими двумя я соскучиться точно не успеваю. Во-первых, школьница не позволяет мне лишний раз вздохнуть, приглашая то в китайский ресторанчик, то на прогулку, то на вечеринку к друзьям, тем самым став мне младшей сестрой, за которой нужно приглядывать. Никсон часто нас сопровождает, не отходя в людных местах (особенно если это компания молодых парней) ни на шаг. Мы с ним сблизились, тем не менее при каждой ссоре отдаляемся друг от друга на тысячи миль, а спорим мы много и по любому поводу, ибо взгляды наши во многих вещах не совпадают. Он любит ночь, я выберу день. Он за проливной дождь, я за солнечную погоду с перистыми облачками на небосводе. Ему нравится классика и джаз, я слушаю то, что понравится. Никсон погружен в политику, меня же от нее тошнит. Толкуя по-другому, это замкнутый круг. Поэтому при каждой встрече мы беседуем о чем-то нейтральном, например о книгах, любимых телешоу, еде и путешествиях, о мечтах и прошлых неудачах.
Однажды он спросил меня про ожог на ладони. Я, грустно нахмурив брови, опустила взгляд на руку и сжала губы в невидимую полосу, желая, подобно ей, исчезнуть. Не то чтобы я ему не доверяла, просто стыдно говорить об этом вслух. Вдруг он посчитает меня дурой? И прав ли он будет, ведь Райт не проходил через то же, что и я; он не испытывал всех этих душных эмоций, не рыдал по ночам в подушку, не стирал чувства в порошок… По сути, что мы знаем о боли, пока не испытаем ее?